– Опасный мужчина, связанный и с властью, и с криминалом, – Андрей сделал паузу и добавил – хотел приказным тоном, а получилось чуть ли не умоляюще: – Прошу тебя, Маша, держись от него подальше. Ксения Ксюша удивленно оглядывалась по сторонам, с трудом сдерживаясь, чтобы не хмыкнуть уничижительно. И это – место обитания блестящего дизайнера? Мужчины, одетого исключительно в вещи класса люкс? Вот эта убитая квартира, с загаженным паркетом, одним диваном, покрытым синтетическим покрывалом? Как говорила про таких ее бабушка: «На брюхе шелк, а в брюхе – щелк». – Я игрок, – правильно истолковал ее взгляд Эдик. Сегодня он изменил своей любви к ярким цветам. Стоял, подпирая дверной косяк, в черном свитере и брюках, элегантный даже в трауре. Еще из нового – двухдневная щетина, мешки под покрасневшими глазами, бледная рука держит потухшую сигарету и чуть дрожит. Ксюше стало его жаль. – Тетка единственная меня понимала. Знала все мои тайны и заранее прощала. А я, получается, – голос Эдика прервался, несколько секунд Ксюша терпеливо пережидала, пока он справится с комком в горле, – ничего о ней не знал! Клянусь! Не подозревал о ее побегах из больницы, черт! – он вытер тыльной стороной руки воспаленные глаза. – Ты рассказывал ей о квартире? – выдохнула Ксюша, уже зная ответ. – Да. Эта коммуналка с марками на миллионы долларов, которые никто так и не нашел, была нашей семейной легендой. Помешательством для меня и отца. Мать относилась к нам снисходительно, а тетка… Тетка верила во все, во что верил я. – Значит, когда я купила квартиру… – Я об этом сразу узнал – попросил риелтора держать меня в курсе. Сам хотел купить, но даже продай я все, денег бы не хватило. – Почему она меня так ненавидела? – сморгнула Ксения за очками с сильной диоптрией. Сегодня она даже не надела линзы, чтобы поприличнее выглядеть – ради кого? Эдик пожал плечами: – Очевидно, потому как считала, что ты стоишь между мной и мифическими миллионами. Знаю, бред. – А запонки? – Запонки… – он вздохнул. – Не хотел говорить твоей приятельнице из полиции. Ну да. Она попросила какую-нибудь память о папе. Я решил – запонок-то мать точно не хватится, – он поднял на нее глаза. – Я не думаю, чтобы она действительно хотела тебе навредить. Просто порыв, знаешь, она все-таки была нездорова. – Нет, – покачала головой Ксюша. – Это не было порывом. Она меня преследовала – я это чувствовала: и до нападения в консерватории, и после. – Ее передернуло от одного воспоминания о тихом шелесте и змеином свисте: сссу-ка. – Прости, – Эдик схватил ее руку, – я и представить себе не мог, что моя откровенность сможет тебе навредить! – А Тамара Зазовна? Чем Тамара тебе помешала? – отобрала из Эдиковых мягких влажных рук ладонь Ксения и незаметно вытерла об юбку. – Что? – поднял он на нее безумный взгляд. – При чем тут… Да нет же! – Она призналась нам, Эдик, – Ксюша встала, взяла свою сумочку – ей хотелось побыстрее уйти отсюда. – Мы не сразу поняли, кого она имела в виду. Но почерк тот же: твоя тетка столкнула Тамару Бенидзе после того, как Тамара узнала тебя у нас в гостях. – Я не виноват! – вскочил Эдик. – Ты же не думаешь, что я виноват?! – Какая тебе разница, что я думаю, – пожала плечами Ксения. – Разбирайся со своей совестью сам! Оказавшись на улице, она глубоко вздохнула: кончилось, боже мой, кончилось! Стыдно, наверное, чувствовать облегчение и радость после чьей-то смерти, но именно это она и испытывала! И быстро пошла по направлению к метро. Мобильный зазвонил на эскалаторе. Она вынула телефон: номер, высветившийся на экране, был ей не знаком. – Ксения? – услышала она голос, от которого бешено забилось сердце, кровь бросилась к щекам. – Да? – Ксения сглотнула, сделав вид, что не узнает звонящего – бледное кокетство! – Это Иван Носов вас беспокоит. Я все-таки позвонил своему отцу и рассказал о вашем деле. – Спасибо, – тихо сказала Ксюша, но он ее услышал. – Не благодарите. Мне пришлось. Я просто не мог придумать другого повода, чтобы вам позвонить. Маша Маша во все глаза смотрела на Ксению: та без умолку болтала, подливала чай матери, Нике, Любочке и отчиму, шутила, сама смеялась своим шуткам. На щеках горел румянец, волосы падали блестящей волной. Очки она сняла, и глаза, не уменьшенные диоптриями, сияли – еще более огромные в опахалах длинных ресниц. «Да она красавица!» – подумала Маша и тут же, почувствовав легкий удар под столом, наклонилась к сидящей рядом Любочке. – По-моему, Ирочкина девочка влюбилась! – прошептала ей бабка. Маша снова взглянула на Ксюшу: Любочка, как всегда, права. Они ужинали на бывшей коммунальной кухне. Верховодила Ника, отличная кулинарка – это с ее легкой руки была куплена духовая печь, где сначала томился к трапезе свиной окорок, а потом румянились творожные печенья. По негласному соглашению, разговоры за столом обходили тему погибшей Пироговой, убитой Тамары и эпохи конца 50-х. Но на какие бы невинные темы ни шла застольная беседа, Маша без конца прокручивала в голове заключение судмедэксперта. Какая-то странная история: только кажется, что все закончилось, хилая ниточка из прошлого оборвалась – и слава богу, – как вдруг… Как вдруг за спиной одного персонажа – почти призрачного, многолетнего заключенного в доме скорби, встает тень другого. И эта тень густая, плотная, не сравнить с сумасшедшей Леночкой Пироговой, убивавшей из любви к племяннику. Так чья же это тень? И зачем было умерщвлять полоумную старуху? Маша задумчиво склонила голову, делая вид, что слушает отчима Ксении – он с жаром рассказывал о заливших их соседях, наглых «понаехавших», вовсе не торопящихся выплачивать им компенсацию. «Кто еще остался в живых? Кто? – продолжала диалог с собой Маша. И сама же себе ответила: – Ты задаешь себе не тот вопрос. Почему? Вот что ты должна узнать. И тогда ответ на вопрос «кто?» придет сам собой». В дверь позвонили: краткий, нетребовательный звонок. Маша заметила, как Ксения переглянулась с матерью, а потом бросила взгляд на часики на запястье. Время не больно позднее, но уже малоподходящее для случайных визитов. – Я открою, – поднялся отчим. Вскоре в коридоре раздался мужской голос, и на пороге появился Игорь. Ника, сидящая по другую руку от Маши, заледенела лицом. – Что ты тут делаешь? – спросила она голосом Снежной королевы. – Я пришел мириться, – лицо у него было испуганным. – Можно с тобой поговорить?.. Наедине? Ника встала, без слов прошла к двери. – Добрый вечер, кстати, – неловко улыбнулся Игорь всем присутствующим. – Простите. Не ожидал найти здесь такую компанию. – Ничего, – ответила за всех Любочка, как самая светская из дам. – Идите уж, миритесь. А мы пока чайник снова поставим. * * * Они вернулись через полчаса, держась за руки. Ника была явно смущена. Игорь – доволен собой. Что бы ни произошло за эти пару недель с Марико, он снова был рядом со своей Никой – два растянутых свитера, две пары очков, похожие, как однояйцевые близнецы. Настоящая пара. Подвигаясь, чтобы уступить Игорю место за столом рядом с женой, Маша вдруг с грустью подумала, что они с Андреем никогда, никогда не станут так похожи! При Игоре избежать темы расследования оказалось уж никак невозможно, и Маше с Ксенией пришлось рассказывать всем присутствующим историю гипноза. – Ах вот почему в коридоре до сих пор пахнет смесью «Красной Москвы» с нафталином! – смеялась Нина. – Знак? – закурила Любочка, прищуривая рысьи глаза. – Знак карандашом на стене в коридоре? – Да, – кивнула Маша. – Или буква – инициалы. – Хотела бы я его увидеть… – стряхнула задумчиво Любочка пепел в блюдце. – Послушайте! – Ксения замерла, выпрямившись на стуле. – А ведь, может быть… Может быть, мы сможем его найти! – Что найти? – Ксюшин отчим непонимающе уставился на падчерицу. – Помнишь, я рассказывала тебе, как отыскала фамилию бабки, отодрав рядом со звонками наслоения из приклеенных бумажек с именами всех последующих обитателей? – Ксюша схватила Машу за руку. Маша, ни слова ни говоря, вскочила и бросилась в коридор. Ксюша, с грохотом отодвинув стул, за ней. – Хорошо, что коридор еще никто не трогал, не ремонти… – начала она, а Маша уже присела на корточки рядом с торчащими в метре над плинтусом телефонными проводами. – Смотри, – вскинула на нее глаза Маша. – Тут был телефон. Рядом висела полочка с телефонным справочником, к которой и был привязан тот самый химический карандаш. Тут, – она кивнула на исцарапанный паркет, давно нуждающийся в реставрации, – тут она лежала. – Кто? – это снова встрял Ксенин отчим. – Тихо! – шикнула на него Нина. Они теперь все стояли в коридоре, уставившись на Машу. Маша им улыбнулась: шансы на то, что они смогут что-то отыскать, были равны – скольким? Пяти, десяти процентам? Да и вообще, нельзя сказать, что ей с самого начала очень везло с этим расследованием. Игорь присел на корточки рядом: – Значит, надо принимать во внимание вот этот кусок стены. Маша достала из сумки ручку и пометила двумя вертикальными черточками: от сих до сих. Что дальше делать, она не знала и растерянно поглядела на Игоря. – Обои нужно от потолка снимать, – они обернулись. Юрий Антонович показал руками резкое движение сверху вниз, – и еще – хорошо бы их составом специальным обработать. – Только у нас его нет, – раздраженно заметила Ксения. – А можно просто паром попробовать, – примирительно кивнул отчим. – Кастрюля-то у тебя в доме найдется? Ксюша кивнула.