– Иногда эти неофициальные функции важней официальных… – Наверное, я спятил, когда влез в политику, – пробормотал алхимик. – Не стоит плакать над разлитым молоком. У тебя очень сильная позиция, даже за пределами страны. Решение проинформировать все стороны конфликта о свойствах свечей Яблочкова было, возможно, немного преждевременным, но принесло всеобщее признание. – То есть ты знаешь… – О твоем телефонном разговоре с графом Самариным и письме адмиралу Шлятсе? Конечно, я знаю. Я не идиот, ну и мне подчиняется контрразведка. – Похоже, мне повезло, что эта информация попала к тебе на стол, – хмуро закончил Рудницкий. – Конечно, – признал Станкевич. – Как я и сказал, ты иногда действуешь опрометчиво. С другой стороны, не случилось ничего плохого, раскрытие секрета свечей Яблочкова могло навредить только Проклятым и террористам. Вернемся к моему вопросу: что насчет Томала? – Пригласи и его. – Прекрасно! И еще одно: несмотря на перемирие, иногда доходит до мелких стычек, и в последнее время мы наблюдаем довольно беспокойное явление, связанное с применением одного слова силы. – А конкретнее? Речь случайно не о… – Именно! – прервал его Станкевич. – Ты угадал, у нас проблемы с символом смерти. Правда, со времени подписания мирного договора мы много что изменили, например, мы разработали процедуру, которая позволяет сохранить жизнь адепту и поддерживающим его солдатам, однако… – И каким же это образом? – заинтересовался алхимик. – Последствия от применения слова берет на себя не один человек, а группа. В течение некоторого времени эти люди чувствуют себя так, словно больны сразу несколькими болезнями, бывает, они теряют сознание, но все равно выздоравливают. – Жаль, что мы не знали этого раньше, – с горечью произнес Рудницкий. – Жаль, – согласился с ним генерал. – Однако в этом нет ничьей вины, мы действовали в спешке. Что поделать, это война. Проблема состоит в том, что слово силы не всегда срабатывает. А точнее, с ним были проблемы у россиян и немцев. У нас пока нет, но кто знает, что случится в будущем? В общем, было около двадцати таких инцидентов. Трудно предположить, что нас это минует. Все это странно. Недавно немцы отразили на Поморье российскую атаку, уложив два их полка, в то время как в окрестностях Кракова их адепты не смогли использовать этот символ. Рудницкий кивнул, соглашаясь с генералом. – Это действительно странно, – признал он. – Поэтому я прошу у тебя помощи в разрешении этого дела, – продолжил генерал. – Официально, от имени правительства и совета. В случае возобновления конфликта этот вопрос будет иметь ключевое значение. – Не могу ничего обещать, – предостерег его алхимик. – Несмотря на всеобщее мнение, я не являюсь экспертом в боевой магии. Ситуации, когда я принимал участие в битве, можно пересчитать на пальцах одной руки. – Я понимаю. Тем не менее постарайся решить эту загадку. Без обязательств. – Я подумаю над этим. Я могу сказать Терлецкому про повышение? – Да, официальное решение будет только завтра, а документы он получит не раньше, чем через неделю. Бюрократия. – В таком случае увидимся на приеме. – Рудницкий поднялся с кресла. По дороге в отель «Савой» алхимик размышлял над проблемой, что подкинул ему Станкевич. Самым простым объяснением было бы предположить, что кто-то не выполнил обязательных условий для эффективного использования слова силы. Но это нереально. Такое могло случиться раз, ну два, а не двадцать. К тому же в двух армиях сразу? Исключено! Ну и нужно помнить, что российские и немецкие адепты тоже не вчера родились, и были среди них такие личности, которые раньше довольно эффективно использовали символ смерти. Проще было бы проигнорировать просьбу генерала, ведь он ничего ему не обещал, но клятва, данная в резиденции кинжальщиков, обязывала Рудницкого защищать Варшавскую республику. «И зачем я влез в политику, – со злостью подумал Рудницкий. – Может, все же попросить убежище в Аргентине?» * * * Рудницкий энергично постучал. Табличка на дверях гласила, что кабинет принадлежит комиссару Мацею Терлецкому. Полицейский вежливо поздоровался с ним, но в глазах было заметно беспокойство. – Чем обязан, ваше превосходительство? – спросил он. – Может, кофе? – Спасибо, я уже завтракал, позовите, пожалуйста, Ангелова, я думаю, он тоже должен участвовать в нашем разговоре. Терлецкий послушно поднял трубку телефона, и через минуту в дверях появился россиянин. – Какова ситуация? – без вступления начал Рудницкий. – Поскольку я слышал, что у вас царит некая неразбериха. – Это понятно. Пока неизвестно, кто станет шефом, – ответил Ангелов, пожав плечами. – Но, кроме этого, все не так и плохо. У меня такое впечатление, что ваше вмешательство, ваше превосходительство, повысило дисциплину в столичном гарнизоне. – Я привез вам назначение, – обратился алхимик к Терлецкому. – С этим будут какие-то проблемы? Как другие отреагируют на ваше повышение? – Позитивно, – ответил за коллегу Ангелов. – Господин Терлецкий? Вы принимаете эту должность? – Конечно, ваше превосходительство. Прошу прощения, я немного удивлен, я думал, что решение займет какое-то время. – Минимум полгода, – буркнул Ангелов. – Выполнение формальностей займет какое-то время, но в ближайшем будущем вы получите информацию о повышении из министерства внутренних дел. Еще одно дело: я получил донесение о преступлении, речь идет об убийстве. Я не могу раскрыть источник, но он достоверный. Речь касается некой Анжелы Потканской, нужно узнать, была ли смерть ее пасынка естественной. – А если была? – Терлецкий нахмурился. – Я не собираюсь подделывать… – Может, я сначала все объясню, до того, как вы скажете что-то, о чем мы оба потом пожалеем, – прервал его Рудницкий. – У меня нет никакого желания обвинять госпожу Потканскую в преступлении, которого она не совершала. Все совсем наоборот, я хотел бы, чтобы она оказалась невиновной хотя бы потому, что она живет в моем отеле. Однако, как я сказал, особа, передавшая мне информацию, не врет. Хотя может ошибаться, – добавил он. – Вот откуда моя просьба. – То есть будет достаточно, если мы проведем расследование? – спросил Терлецкий. – Конечно. – Извините, ваше превосходительство, я… – Неважно, – снова прервал его Рудницкий. – Ваши опасения понятны, рано или поздно кто-то попытается использовать полицию в своих целях. – Я могу рассчитывать на вашу поддержку? Алхимик наклонился к собеседнику, взволнованный тоном Терлецкого. – Откуда такой вопрос? – Недавно меня посетили несколько джентльменов, которые сказали, что я далеко пойду, если буду послушным. Один из них, незнакомый мне, дал понять, что он имеет что-то общее с кинжальщиками, двое других работают в министерстве иностранных дел. Рудницкий нервно крутил рукоять своей трости, он сомневался, что таинственные гости Терлецкого отважились бы врать на тему своих связей с кинжальщиками после того, что случилось с Марковским. Вывод? Появилась очередная политическая фракция, в этот раз с поддержкой кого-то из группы, предназначенной для контроля кинжальщиков. – Я боюсь, что не много могу сделать, – с неохотой ответил он. – У меня другое мнение, – вмешался Ангелов. – У вас определенная репутация, ваше превосходительство, и не многие хотели бы встать у вас на пути. Включая и представителей неофициальных структур. Достаточно будет, что вы скажете, что заинтересованы в политическом нейтралитете полиции. – Интересно, и каким это образом? – буркнул алхимик. – И как же это выглядело во времена начальника полиции Бунде? Терлецкий сохранял невозмутимое выражение лица, но россиянин скривился. – Он выслуживался перед всеми без исключения, – коротко охарактеризовал своего шефа Ангелов. – Потому у нас сейчас проблемы, поскольку некоторые не хотят, чтобы это изменилось. – Существуют определенные процедуры, – сказал Рудницкий. – Я не могу вмешиваться в дела МИДа. – Если не вы, то кто? Алхимик с трудом сдержался от гневной реплики: было очевидно, что полицейские хотели бы воспользоваться им как гарантом независимости своего ведомства, что рано или поздно приведет к конфронтации с какой-то из многочисленных фракций. – Не может быть и речи, – решительно заявил он. – Я не рыцарь в сияющих доспехах, и мне хватает своих проблем. Прошу проинформировать меня о ходе следствия по делу Потканской. Оба полицейских выглядели разочарованными, хотя пообещали немедленно заняться расследованием. «Надеюсь, что Люсии хватит терпения, – подумал Рудницкий, выходя из кабинета. – Потому что, если Терлецкий и Ангелов не отнесутся к этому делу как к приоритетному, проблемы будут не только у госпожи Потканской». * * * Круг света от керосиновой лампы не выходил за пределы столика: алхимик не любил яркое электрическое освещение. Теплый блеск постепенно переходил в полумрак, смягчая контуры мебели и приглушая разноцветные узоры на ковре. Расположившись в кресле, Рудницкий лениво переворачивал страницы литературного еженедельника скорее для удовольствия от шелеста страниц и запаха типографской краски, чем из-за новых публикаций. Он ощутил ладони Наталии на плечах одновременно с запахом парфюма. – Устал? – спросила она. – Смертельно, – признался он. – Почему все от меня чего-то хотят? Я желал бы вернуть те времена, когда я был обычным алхимиком.