– Ваше превосходительство? – с беспокойством отозвался капитан. – Я могу вам чем-то помочь… – Вы должны держать посетителей на расстоянии, – сказал алхимик. – Свечи не реагируют сразу, картинка появится лишь через минуту. Любой адепт убил бы вас через две, ну, может, три секунды. – Мне сказали, что использование именно этого слова силы связано со многими ограничениями, – ответил офицер. – Адепт может убить только тех, кто будет в пределах его видимости, к тому же он будет сильно измотанным после этого, если только поблизости не будет… – Существует много символов, – прервал его алхимик. – Вы должны защищать ото всех, а не от самых очевидных, капитан… – Журавский, – быстро ответил офицер. – Демьян Журавский, к вашим услугам, ваше превосходительство. – Ладно, – сказал Рудницкий. – Возьмите, пожалуйста, винтовку у кого-то из солдат и нацельте на меня. – Что вы, я никогда бы не осмелился! Кроме того, вы гражданский, ваше превосходительство. – Как и большинство адептов. Ну, давайте! Возможно, эти знания когда-нибудь спасут вам жизнь! Растерянный офицер взял из рук солдата винтовку и повернул ее в сторону Рудницкого. Черное лезвие появилось из ниоткуда, разрезало дуло, словно оно было из бумаги, и снова исчезло. Журавский с открытым ртом смотрел на то, что стало с оружием. – Прекрасная демонстрация! – прокомментировал Томала, подходя к алхимику. – Примем к сведению. А сейчас прошу следовать за мной. Поскольку это не дружеский визит, как я понимаю? Рудницкий устало кивнул. – Как всегда, – вздохнул он. Станкевич встретил его тепло, хотя и с явно заметной тревогой. – Что вас к нам привело, барон? – спросил он. – Нам не грозит никакая катастрофа, – успокоил его алхимик. – По крайней мере, пока, – добавил он тише. – У меня к вам два дела, первое из них касается кинжальщиков. – Слушаю. Рудницкий коротко изложил детали конфликта с начальником полиции и принятые им меры. Вопреки его опасениям офицеры не только не выразили неодобрения, но и отнеслись к его рассказу с явным удовлетворением. – Прекрасная работа! – поздравил его Станкевич. – Бунде ужасно некомпетентен, к тому же ленив и продажен. Так или иначе с этим что-то надо было делать, поскольку нельзя бесконечно терпеть такое положение дел. Кинжальщики – это лучшее решение, все знают, что они аполитичны, а о вашем нейтралитете давно ходят легенды. Так что это прекрасная новость! – Боюсь, что мое решение может быть признано… односторонним. – Ни в коем случае! Наконец хоть что-то сдвинулось. – То есть? – Все, кого назначили для управления организацией кинжальщиков, – это люди, принимавшие участие в борьбе за независимость, – пояснил Томала. – Однако и тут есть разные фракции. Одна из наисильнейших связана с военным министерством и армией, поэтому мы не могли открыто вмешиваться, это бы сразу же вызвало возмущение у остальных. А они сами не спешат действовать. – Почему? – В таких делах никто не хочет быть первым, – пожал плечами Станкевич. – Кроме того, ходят слухи, что Тень создал специальное подразделение, уполномоченное оценивать наши действия, и подчиняющуюся ему группу ликвидации. Рудницкий ощутил, как капли пота стекают по его вискам. – Ликвидации?! – Это только сплетня, – заметил генерал. – Однако наши коллеги предпочитают не пересекать черту. – Я понимаю… – Не волнуйтесь, я не думаю, что кто-то подвергнет сомнениям вашу оценку начальника полиции Бунде. – Надеюсь, – буркнул алхимик. – Вы говорили о двух делах? – Да, второе не так важно, хотя черт его знает… Подопечные мадам Росси, которые недавно нашлись… – Ну? – подбадривал его Станкевич, взволнованный тоном алхимика. – Их изнасиловали, и это был не человек. Одна из них, Водзинская, беременна. Результатом такой связи станет существо необыкновенной силы. – Тогда почему этот Проклятый отдал ее вам до родов? – с сомнением отозвался Томала. – В таких случаях отец пытается превратить ребенка в раба, если это не удается, он убивает мать, отсюда и смерти тех молодых девушек. Тут тоже что-то пошло не так. В целом, чтобы избавиться от матери и плода, требуется сложный ритуал, поскольку ребенок чрезвычайно живуч, но можно это решить и другим способом. Плод должен быть вскормлен кровью отца. Если ее не хватит, мать умирает, а ребенок или погибает вместе с ней, или рождается преждевременно. Theokataratos отдали ее, зная, что она умрет, однако мне удалось это предотвратить. – Мы говорим про барышню Водзинскую? – спросил Томала. – Да. – И что теперь? Она родит чудовище? – Это не чудовище! – возразил алхимик. – Это обычный ребенок, только с большой силой. Очень большой. И специфическим разумом. – Почему Проклятые так стремятся убивать этих существ? – спросил генерал. – Они их боятся. Поскольку дети помнят, кто пытался их поработить, и соответственным образом реагируют. – Я так понимаю, вы уже приняли решение? – Да. – Слушаю вас. – У меня был не большой выбор: позволить им умереть или спасти. Я – врач, – добавил он с оправданием. – Мне кажется, что я наладил контакт с этим ребенком, но этого мало, чтобы его контролировать. Для этого еще нужна свадьба, я должен стать его отцом, хотя бы формально. – Какие у нас гарантии, что это поможет? – Никаких. Однако эти существа неохотно идут против родителей. Существует большой шанс, что мне удастся решить эту проблему. – И чего вы хотите от нас? – Помощи. Мне нужен свидетель, кто-то, чье присутствие на брачной церемонии пресечет любые сплетни. – Пресечет сплетни?! – воскликнул Томала. – Но Водзинская беременна! – Этого не видно, – успокоил его Рудницкий. – Никто ничего не заметит. Она разрешится от бремени через несколько дней, течение этой беременности весьма нетрадиционно. Однако лучше, чтобы никто не поднимал эту тему. На лице Станкевича эмоции сменялись как в калейдоскопе, беспокойство уступило место удивлению, наконец, недоверию. – То есть вы просите меня… – Прошу, – перебил его алхимик. – Я не вижу другого выхода, поскольку только так можно сохранить это в тайне. По крайней мере, от людей, поскольку Проклятый, который зачал этого ребенка, будет знать, что он жив. – И что он сделает? – Откуда же я знаю?! – рявкнул со злостью Рудницкий. – Возможно, убежит, боясь мести, а может, начнет охоту за ним? Но это уже моя проблема. – Ну, не совсем, – заметил Томала. – Вы для нас очень ценны, чтобы рисковать жизнью ради существа, которое даже не является человеком. – Господа, позвольте мне самому решать, зачем и ради кого я буду рисковать жизнью, – холодно произнес алхимик. – От вас, а точнее, от вас, генерал, я только хочу получить ответ, вы почтите меня своим присутствием на моей свадьбе? Станкевич несколько раз открыл рот, словно хотел что-то сказать, и наконец просто кивнул. – Вы не выбираете простых путей, – заметил он. – Я понимаю ваши причины, но это огромный риск. Если это… создание сорвется с поводка, последствия могут быть катастрофическими. – Я осознаю это, – хмуро признал Рудницкий. – Поэтому я обратился именно к вам. – Я не слишком понимаю. – Социальное положение свидетеля – это только один аспект дела. Мне нужен кто-то, кто, если будет нужно, без колебания убьет ребенка. Я не смогу этого сделать. – Откуда мы будем знать, что это время пришло? – отозвался Томала. – Все просто: когда найдете мой труп. Поскольку я не позволю ему причинить боль другим. – Я не знаю, чем закончится это безумие, но хотел бы, чтобы вы знали, что я считаю вас человеком чести, – произнес Станкевич, поднимаясь. – Я принимаю ваше предложение. Алхимик с благодарностью пожал его руку. «Осталась только церемония», – подумал он.