– Сначала я бы хотел спросить, все ли согласны возглавить кинжальщиков? – отозвался Тень. Со всех сторон раздались возгласы одобрения. – Господин Рудницкий? – Не бесконечно, – заявил решительно алхимик. – До того времени, пока Варшаве не будет угрожать наступление? – Я бы сам хотел определить это. – Хорошо. Я уверен, что честь не позволит вам оставить нас в минуту испытания. Вы принесете присягу на верность Варшавской республике и пообещаете защищать ее? Рудницкий ощутил, как пот стекает по его спине, это была последняя граница, и он должен был принять решение здесь и сейчас. Если он согласится, то назад пути не будет. – Да, – пообещал он. – Господа? – И мы! – раздались голоса. – В таком случае нет необходимости в конспирации, – заявил Станкевич. – Прошу всех выйти на середину. Кто-то зажег керосиновую лампу, потом вторую и третью. Из полумрака появлялись лица, мундиры и фраки, заблестели знаки отличия. Алхимик заморгал, ослепленный ярким светом, огляделся: похоже, все, кроме него, были одеты в подходящую для визита одежду. А Тень исчез. – Прошу повторять за мной, – сказал Станкевич. – Клянусь перед Богом в преданности Отчизне моей, Польше единой и неделимой. Клянусь быть готовым отдать жизнь за священное дело ее объединения и независимости, защищать ее флаг до последней капли крови, заботиться о благе вверенных мне солдат, соблюдать военную дисциплину. – Клянусь перед Всевышним, – повторил вместе со всеми Рудницкий. Каждое слово возвращалось эхом, накладывалось на хор мужских голосов, вызывая дрожь. «История любит повторяться, – ошеломленно подумал алхимик. – А может, это семейное проклятие? Я встал на ту же самую дорогу, что и отец. По собственной воле…» Глава VI Пробуждение было не самым приятным: что-то давило на плечо, в носу щекотало от запаха лекарств, правая рука пульсировала тупой болью. Самарин застонал и облизнул пересохшие губы. Он открыл глаза, вокруг кружили белые пятна, а картинка расплывалась, словно он смотрел на мир через залитое дождем окно. – Где я? – прошептал он. Ему ответила тишина. В сознании Самарина промелькнуло, что в этой ситуации есть что-то знакомое. «Госпиталь», – пришел он к выводу. Он лежит в госпитале. Генерал прищурил глаза, заболевшие от яркого света. Через минуту быстрого моргания он начал различать детали: шкафчик с лекарствами, столик, светлые волосы, рассыпанные по одеялу. Наконец он ощутил знакомый аромат духов. Анна. «Если бы это был романтический рассказ, то избранница героя должна разбудить его поцелуем», – подумал он с нежностью. Тем временем графиня Самарина спала, положив голову ему на плечо и тихонько посапывая. Он зашипел, когда нахлынула очередная волна боли. Что-то было не так. Он осторожно, чтобы не разбудить жену, освободил левую руку и откинул одеяло, с недоверием глядя на перевязанную культю – он потерял правую ладонь. Встревоженная сменой положения, Анна подняла голову и через мгновение уже рыдала в объятиях мужа. – Все хорошо, любимая, ничего не случилось, – бормотал генерал. Кто-то осторожно приоткрыл двери, и в комнату заглянул Матушкин. – А ты тут что делаешь? – удивленно спросил Самарин. – Я думал, что ты до сих пор на фронте. – Я был там, – ответил офицер, присаживаясь на край кровати. – Его величество вызвал меня, чтобы я проследил за твоей безопасностью. Похоже, никто, кроме меня, не справится с этим, – иронично добавил он. Анна вытерла слезы и пригрозила Матушкину кулаком. – Госпиталь охраняет группа солдат из «Омеги». В том числе и Анвельт, – проинформировала она мужа. – Тебе ничего не угрожает. – Пока… – Пора бы уже решить это дело, – произнес Матушкин. – Но так или иначе вы хорошо проредили ряды Amici Mortis. – Мы? – Ты и Анна. – Не понял… – Как только твоя жена добралась до имения, она вооружила слуг и кинулась тебе на помощь. Она отправила гонцов к ближайшим соседям. Не обошлось без жертв, конечно, погибли несколько человек, а эти гады сбежали. – Как всегда! Странно, что они меня не добили. – У них не было на это времени, да и ты выглядел уже как мертвый. Они чуть не проломили тебе череп, сломали три ребра и почти перерубили запястье. Меня удивляет то, почему ты не истек кровью. Самарин только сейчас понял, что его торс затянут, словно в корсет, да и голова перевязана. – Вы ампутировали мне руку? – спросил он с невеселой ухмылкой. – Врачи сказали, что не смогут ее спасти, – смущенно ответила Анна. – Они предостерегали, что, если мы не согласимся на операцию, начнется гангрена, и… – Я понимаю, – прервал ее генерал. – Вы правильно сделали. Это же не Тверь? – спросил он, выглядывая в окно. – Нет, «Александровка». Самарин нахмурил брови. Александровский госпиталь был одним из самых старых медицинских учреждений Санкт-Петербурга. – Тебя перевезли сюда по приказу его величества, – ответил на незаданный вопрос Матушкин. – Император хочет с тобой встретиться. Я должен доложить, что ты пришел в сознание. – Докладывай, – вздохнул генерал. Когда Матушкин исчез за дверями, Самарин снова обнял жену. – Как ты себя чувствуешь? – беспокойно спросила Анна. – Неплохо. Только рука болит. – Странно, ты же получил морфий. Может, позвать доктора? Они говорили, что осложнений быть не должно, но… – Она беспомощно повысила голос. – Ну конечно, – но… – кашлянул Самарин. – Так это обычно и бывает. Позови. Доктор не вызывал доверия, высокий, с благородным выражением лица, что только усиливало это впечатление. Когда он снял повязку, оказалось, что воспаленная опухшая культя все еще кровоточила, чего хирург не смог объяснить. – Нужно будет прижечь рану, – проинформировал он, озабоченно вытягивая губы. – Или провести еще одну ампутацию, выше инфицированного участка. – Инфицированного? Вы дезинфицировали рану? – рявкнул генерал. – И что это за инфекция? Это же не гангрена? – Ну, это сложно объяснить… – Не страшно, у меня есть время, и я охотно ознакомлюсь с вашими выводами, – заверил Самарин. – Ну, сначала я проконсультируюсь с коллегами, – пробормотал врач. – А вы тем временем полежите и отдохните. Генерал стиснул зубы, но до того, как успел что-то сказать, графиня Самарина соизволила высказать врачу все, что она о нем думает, используя такие слова, которым точно не учат в Институте благородных девиц. – Этот идиот не знает, что происходит, но скорее отрежет тебе руку, чем признается в этом! – закончила она со злостью. – А ты что об этом думаешь? У тебя же есть опыт медсестры. – Это не гангрена, я даже не знаю, инфекция ли это, поскольку у тебя нет температуры, хотя еще рано быть в чем-то уверенными. Так или иначе, но это точно ничего хорошего, рана должна закрыться, после операции прошло уже несколько дней. – И что будем делать? – Подождем, – решительно произнесла Анна. – Будем следить за раной. Если опухоль не увеличится, то не будет и повода для беспокойства. – А что, если станет хуже? Может, попробовать это… прижигание? – Даже не думай, любимый, все будет хорошо. Страх охватил внутренности Самарина: впервые со времени знакомства Анна говорила с ним тоном профессиональной медсестры, нежным, обнадеживающим и явно лгущим…