Сглатываю — кадык дерет горло, — и щурюсь на солнце, пряча эмоции. — Мне казалось, ты не любишь дальнюю дорогу и поездки верхом, — пожимаю плечами, скрывая растерянность за простыми словами, — а от озера до ратуши путь не самый близкий. — Мир не сошелся только на твоей незабвенной ратуше, Ра! — Вэл весело смеется, но смех ее кажется натянутым, едва ли не дрожащим. И это пугает. Пугает до холодка по плечам, до иголок в кончиках пальцев. До липкого, противного чувства, точно упускаю что-то, неподвластное моему контролю. — Я подумаю над этим. Если ты так хочешь… Мне давно ничего не нужно от мира вокруг — я следую за Вэл, выбрав свою дорогу. Хочет дом на берегу — это будет и моим желанием тоже. — Давай построим пристань, — тихо говорит она, выпуская из пальцев смятую раскрошившуюся тростинку. — Собственную пристань, пусть даже очень маленькую. Ее слова обрушивают что-то внутри. Они ненормальны, мучительны, кажутся чужими, словно передо мной не она, а кто-то, надевший ее личину. — Валлери, что случилось? — спрашиваю прямо, потому что не могу иначе. Не отвечает, и ее молчание режет острее лезвия. Так же больно, так же холодно, несмотря на жаркий, полный солнца день. Вэл приоткрывает губы, словно колеблется, решаясь на что-то, что уже мучает меня, лишь бросая свою тень. Улыбка растягивает красивые губы, и она вдруг прижимается ко мне, обвивая руками мою талию, почти повергая в хаос. Вэл редко позволяет себе быть такой. Нежной, ранимой, ласковой. Наедине — да. Но здесь, когда столько взглядов скользят по нам, когда мы на виду, пусть и окруженные близкими нам людьми, но все же открытые сплетням и домыслам, — немыслимо. Приподнимается на носках, тянется к моему уху невозможно близко, почти касаясь губами кожи, выдыхает жаром и тихо шепчет. Вэл говорит, а мое сердце замирает. Оно останавливается и совершенно не бьется. Умираю, сжимая свою Вторую в объятиях, и рождаюсь заново, не в силах ее отпустить. — Я сомневалась, но… она заверила меня, что… Прижимаю ее к себе со всей силы, стискивая тунику на узкой спине. Вцепляюсь в нее, хрупкую, так, будто она составляет всю мою жизнь. Будто? Она действительно моя жизнь. Протягиваю Вэл один из своих клинков. Сжимает рукоять, смотрит неуверенно, но вижу, как блестят задорным весельем голубые глаза. Не знаю, что заставило ее принять шутливый вызов. Подначки Зеффа не прошли даром. Старался он, конечно, неимоверно, подзадоривая то меня, то Вэл язвительными шуточками. Я немного раздражен. Позволил себе выпить лишнего и прислушаться к советам бывалого пьяницы, только в последний момент подумав о том, что Вэл стоит себя беречь, но она, будто прочитав это на моем лице, лишь рассмеялась. И вот результат — стоим на песке друг напротив друга, сжимая в руках острые клинки. Не вставал с ней в пару после того единственного раза, когда на потеху страже одержал красивую победу. Не слишком быструю, дав себе насладиться попытками скрыться от моих атак. Она была неплоха, но недостаточно хороша, чтобы коснуться лезвием даже края моей одежды. Стискиваю рукоять, посмеиваясь. Краем глаза вижу застывшего волка: сложил руки на груди, смотрит, прищурившись. Ветер треплет светлые волосы. Волнуется, наверное, за свою драгоценную подругу. Пусть волнуется. Хотел бы я увидеть его лицо, когда он поймет. Вывалив длинный язык, Раш лежит на песке. Пальцы Дэни крепко держат его за плетеный кожаный ошейник. Не хватало еще неаккуратно прирезать тупую псину. Вот уж этого Вэл не простит мне никогда, а потому сам, без напоминаний, пихнул его в руки Дэни. Малышка Иминика уселась на коленях матери, но ножки ее дрыгают, бьют по песку. Балуется, сползая вниз, не обращая внимания на шикающую мать. Не смотрит на нас, забавляясь каким-то жучком, ползущим по песку. Ей неинтересны наши игры. Девочка. Чувствую промелькнувшую нежность и тут же забываю о ребенке, потому что слышу ворчливый голос сильно подвыпившего Рама. — И какой смысл? Командир все равно будет беречь принцессу. Вот оно — истинное отношение всех вокруг к моей Второй. Даже некоторых из собственной стаи. Отдается неприязнью глубоко внутри, но я терпеливо молчу. Вэл поворачивается к Раму и смеряет его уничтожающим взглядом. Умеет и так. Сдувает с лица длинную прядь. Принцессой ее не зовет даже Брита. Уже очень давно. — Иди ты, Рам. Понял? — Стискивает зубы, глаза так и сверкают. Никакой злобы — только уверенная сила. — А, брось! — машет рукой Рам. Жест излишне пренебрежительный, раздражающий. — Мы все знаем, чем ты занимаешься, — фыркает, не обращая внимания на одернувшего его Кену, и продолжает: — Никакой чести. И умений никаких! Как крыса! — Но кто-то же должен быть крысой, Рам. — Голос Вэл становится опасно вкрадчивым. Отворачивается, не дожидаясь ответа. Смотрит на меня, а в глазах плещется знакомая тьма. Вопросительно приподнимаю брови — немой вопрос, понятный лишь ей. Мне разобраться? Чуть заметно качает головой. Влезать не стоит. Впрочем, другого я и не ожидал. Смотрю на нее. Стоит босиком, штаны закатаны до колен, тело облепляет черная туника. Легкий ветерок шевелит волосы. Криво улыбаюсь. Сам я одет в черные штаны и рубаху. Верхние пуговицы расстегнуты, ветер забирается под ткань, щекочет кожу. Уже не жарко, давно минул полдень, и близится, наползая из-за гор, вечер. Под босыми ногами песок, хранящий тепло солнечного дня. Атакую первым, вполсилы примеряясь. Уходит от атаки с легкостью, скользит в сторону, наносит удар. Предугадываю движения — никакого опыта, просто слишком часто наблюдаю за ее долгими тренировками в управе. Вэл пытает Вемира, выпрашивает у него лучших бойцов, тренируется почти каждый день, но никогда не просит меня побыть соперником. Не просит, а я не предлагаю. Ее личное табу. Лязг металла. Поднимаю взгляд, встречая игривый блеск темно-голубых глаз. Танцует вокруг меня, кружит, больше скрываясь, чем нападая. Удар следует за ударом. Играю с ней, даже не пытаясь задеть по-настоящему. Помню о том, какое сокровище таит в себе девушка, вставшая со мной в пару. Никогда не смогу забыть. Легко, непринужденно оттесняю в сторону от костра. Успеваю заметить вытянувшееся лицо Рама и ухмылку Зеффа. И все же теперь она хороша. До неприличия хороша. И не узнать в этой по-кошачьи грациозной девушке былую испуганную девчонку. Уже и не вспомнить почти, какой она была, когда я впервые увидел ее открытые миру голубые глаза. Дразню ее, удерживая на расстоянии, не давая задеть себя. Очарован ею, каждым легким, но расчетливым движением; тем, как липнут к взмокшему лбу каштановые волосы. Любуюсь открыто, жалея, что мы не одни. А иначе не сдержался бы, позволив себе один уверенный бросок, выбивающий из ее руки оружие. А затем… Словно читает мои мысли. Ухмыляется недобро, заступает мне за спину. Оборачиваюсь — и едва успеваю вскинуть руку, отражая ее выпад. И снова лязг металла, почти что искрами осыпается. Удивленно вздергиваю бровь. Секундная растерянность наверняка отражается в глазах, мешкаю, но тут же забываюсь под натиском соперницы. Вижу ее лицо так близко, что еще немного, и лбами столкнемся. Между нами ничего, кроме двух перекрещенных лезвий. Смотрю, как кривится ее рот. Сил не хватает удержать мой напор. А потому даю слабину, поддаюсь совершенно бесчестно, нарушая свои же принципы. Все так, как и пророчил Рам. Берегу ее. И буду беречь, ведь у меня есть для этого очень весомая причина. И совершенно плевать, кто что подумает. Звон стали режет уши. Наступает на меня, идет прямой атакой. Глаза сверкают, я вижу в них мерцающее пламя, но цвет его — черный. Лезвие клинка ударяет со всей силы, скользит на рукоять моего, в последний миг милостиво не лишая меня пальцев. Я бы, наверное, даже не удивился, не остановись она, — слишком высок огонь, пожирающий ее изнутри.