Она подняла подбородок и открыла глаза. Задохнулась сразу же, встречая прожигающий, полный с трудом контролируемой злости взгляд. Сердце рвануло вперед, разгоняя кровь, превращая ее в живое пламя. Удивительное, невообразимое чувство накрыло в одно мгновение. Вэл буквально услышала звон натянутой тетивы, ощутила напряжение, исходящее от высокой фигуры. Она замерла в ожидании резкого рывка, а затем — привычной, уже необходимой боли и вместе с тем испытала совершенно невероятный, щекочущий изнутри восторг. Потому что Зверь был рядом. Дикий черный пес с горящими глазами. Злой дух, баргест, которого не должно было существовать в этом мире, но он существовал. Раздражение просачивалось сквозь каждую заостренную черту лица Раза, вызывая дрожь в онемевших пальцах. Он словно выжидал, сдерживая себя, балансируя на острие тонкого лезвия. Злился немыслимо, почти потеряв контроль, поглощенный ревностью или чем-то не менее яростным, не имеющим определения. Собственник, слишком сильно нуждающийся в стоявшей перед ним девушке. Понимал ли Раза всю ненормальность своей привязанности? Сомнительно, что он вообще осознавал, как Зверь давно решает за него, когда дело касалось слабой человеческой девчонки с голубыми глазами. Это пленяло. Подкупало, потому что никто и никогда не относился к Вэл так. Она увидела движение под бледной кожей, игру тонких теней на лице и шее. Черная прямая прядь упала на блестящие в лихорадке глаза, немигающие, заглядывающие в самую суть. Не пугало совсем. Вэл моргнула, опуская взгляд, расставаясь с пронзающими ее черными горящими радужками, посмотрела на разбитые от недавнего удара губы, обескровленные, сжатые в линию, — они манили, неудержимо притягивали. Хотелось прижаться к ним, ощутить их мягкость, раскрыть и почувствовать знакомый вкус. А потом — укусить, добавить боли, упиться ею и медным привкусом на языке. Голова съезжала от одной лишь мысли, что она смогла причинить Раза боль, получив наконец небольшое, но такое необходимое удовлетворение, а теперь, если пожелает, сможет сделать это еще раз. И еще. А захочет — так приласкает, облизывая треснувшую тонкую кожу на нижней губе. В ее лишь власти они оба — и человек, и Зверь. Дурная, неподвластная воле улыбка растянула рот. — Я тебя ненавижу, — прошептала Вэл, чувствуя, как голова наполняется удушающим туманом, понадеялась, что Раза стало больно от ее слов, и замешкалась, понимая, что все же недостаточно больно, а потому с хрипотцой в голосе проникновенно добавила: — Ты даже не представляешь, как сильно ненавижу… Услышала глубокий судорожный вздох, почти стон. И улыбнулась. А сердце, непослушное, противясь, решило за нее, забившись с такой силой, что боль стиснула слева, под ребрами. Вэл всмотрелась в бледное, покрытое тенями лицо. Она вгляделась, желая увидеть покорное смирение, и разочарованно выдохнула, не найдя и частички промелькнувшей было боли в черноте прищуренных глаз. Быстро же Раза пришел в себя, спрятавшись за очередной маской. Неясная досада защекотала внутри, дразня. Вэл ухмыльнулась, признавая очередное поражение. Бесконечная схватка, слишком сладкая, чтобы когда-нибудь ступить прочь с арены. Оставался иной путь. Тот самый, единственный, который все сильнее заполнял голову густым туманом. Она потянулась лицом вперед, задирая подбородок, прикрывая потяжелевшие веки, смазывая реальность, погружая себя в спасительную темноту, желая лишь не умереть на месте от разрыва сердца. Казалось, она забыла, как нужно дышать, дотронувшись губами до удивительно податливого рта, ощутила тепло, почувствовала влажное дыхание и сдавленно застонала, когда руки Раза обхватили ее бедра. Без лишних, никому не нужных слов, без сомнений. Словно и не было никакой бушующей внутри злости. Кончик чужого языка толкнулся в губы, раскрывая, скользя по зубам несмело, почти лениво. Непривычно мягко. Вэл подняла задрожавшие руки, обхватила голову Раза ладонями, зарываясь пальцами в густые волосы. И смирилась с собственной слабостью, потеряв себя окончательно. Внизу живота омыло теплой волной, примиряясь. Горячие ладони Раза заскользили по коже, ласково забрались под задравшийся плащ. Тихий стон сорвался с губ Вэл. И почти больно стало внизу, с такой силой нахлынуло, что она подалась вперед, вжимаясь бедрами в стоявшего перед ней мужчину. Пусть так, пусть сдалась почти без боя, пусть умрет прямо на месте от не выдержавшего, пробивающего грудную клетку изнутри сердца, но она попробует. Попробует вспомнить, каково это — любить Зверя. Раза глухо зарычал ей в рот, отзываясь на откровенное движение. Вэл до боли вдавилась ртом в теплые губы, впуская обретающий привычную силу язык, заскулила, как побитый щенок, двигая бедрами, желая прикосновений, растеряла всю гордость и стеснение, а в голове забило сумасшедшим пульсом лишь одно желание. Влажный чужой язык толкнулся навстречу, сильно вдавливаясь почти до глотки, показывая, кто хозяин. Сердце взяло невозможный ритм, казалось, желая загнать себя и остановиться, отпустив этот проклятый мир. Руки Раза сжались на пояснице, пальцами впиваясь в кожу плаща, и отпустили. Огладили вниз по бедрам, провели по кромке штанов, дразня, заигрывая каждым жестом. А потом бросили эту вдруг надоевшую игру, решительно двинувшись вперед и ниже, скользя по плотной ткани штанов, уверенно цепляя шнуровку. Вэл сделала шумный вздох и застыла, когда рука Раза погладила между ног. Внизу живота стало больно и очень-очень горячо. Вэл толкнулась бедрами, заелозила, теряя голову, сосредоточившись только на ощущении ласкающей ладони по внутренней стороне бедер. Услышала тихий рык, от которого дрожь пробежала по плечам, и заставила себя обхватить крепкую шею, стиснуть черные пряди между пальцев. — Я тебя люблю, — горячим полушепотом выдохнул Раза. Слова обжигающим, сбившимся дыханием коснулись губ. Вэл проглотила их, лаская гладкие волосы, ощущая их под пальцами, перебирая пряди. Затопило глухим безумием, и точно кровью запахло. Она захлебнулась чувствами, едва не задохнувшись, крепко зажмурилась, пальцами скользя по голой спине, по шее, по волосам, обжигаясь о бархатную горячую кожу. Боль разлилась по сердцу, заскребла когтями по гортани. — Ненавижу… — закусывая нижнюю губу Раза, впиваясь зубами в податливый рот, сипло зашептала Вэл. Сжала кулак, стискивая черные пряди волос. — Ненавижу тебя, сука моя. Она готова была повторять эти слова вечно. И ведь не погрешила против истины, потому что не могла назвать любовью то, что жило в ней уже давно, колючим терном опутывая внутренности. Я ведь тебя люблю. Собственные слова эхом прозвучали в голове, вызывая дурман, густой и обволакивающий. Не соврала тогда, но и не сказала всей правды. Этого было мало. Ничтожно мало. Рассыпались звонкими осколками все мысли, когда жесткие пальцы схватили за лацканы плаща, вздергивая, заставляя встать прямо на негнущихся ватных ногах. Кольнуло страхом, прошило иглами кожу рук, затопило волной необъяснимой блаженной эйфории. Никакая соль не могла сравниться с этим. С хлещущим в крови адреналином, с желанием, лишающим разума, с ожиданием невозможно сладкой боли, с предвкушением очередной схватки, в которой победитель всегда известен. Может быть, Раза тоже не хватало этого, а потому он и выбрал дешевую иллюзию. Может быть, вся их жизнь друг без друга была низкопробной подделкой. Сдавленно застонав, Вэл потерлась низом живота о бедро Раза, чувствуя ноющую боль в паху, и едва не кончила, подавленная яростным поцелуем, но язык, вторгшийся в рот, безжалостно насилующий, вдруг оставил в покое. Перед глазами замелькали тени, голова, как дурная, заполнилась прозрачной пустотой. Щеки пылали жаром, и было сложно представить, что где-то там, в непостижимом мире за стенами этой пещеры, с неба падал снег и завывал ледяной ветер. Вэл ощутила толчок в грудь, ступила назад на пару шагов и замерла, упираясь спиной в неровную поверхность каменного откоса. Она подняла пьяный взгляд, встречая дикого зверя, смотрящего на нее из самой глубины ночной темноты глаз. Тени от факела искажали лицо Раза, делали его страшным, будто безумным. Почти мертвым. И лишь тускло горевшие совершенно животной похотью глаза казались живыми. — Раздевайся сама, а иначе будет больно, — хрипло произнес Раза. Ладони его зацепили шнуровку своих узких штанов, расправляясь с ней быстрыми уверенными движениями. Вэл хотела сказать ему, что не против насилия. Не против боли — она даже жаждала ее. Она до зубовного скрежета хотела почувствовать себя ничтожной и жалкой, слабой и покоренной. Почти жертвой. Только с ним, только с Раза она могла быть такой. Это была ее извечная роль, и маска эта приросла к коже, сплавилась за прошедшие годы с раненой плотью, превратившись в необходимость. Тронутая окончательно, несомненно. Выдрессированная так, что самой от себя противно и тошно. А потому и любовь у нее такая ненормальная, бредовая. Безумная. Не любовь, а самая настоящая ненависть. Вэл приоткрыла губы, выдыхая, и промолчала, конечно, не в силах выдавить ни звука.