— Сука, — спокойно, совладав с дрожащим от ярости голосом, повторила Вэл, вскидывая голову и впиваясь взглядом в лицо Раза, — расчетливая тварь! Ты швырнул меня в темницу, заставил поверить, что признал меня виновной. Хотел посмотреть на мои мучения? После всего, что было, ты… Краткий издевательский смешок ударил по ушам. — А что было, Вэл? — Раза сузил черные глаза. — Думаешь, я верю в твои слова о любви? Ты просто снова делаешь то, что у тебя лучше всего получается, — спасаешь свою шкуру. Ты продаешь себя мне, продаешь мне эти слова, потому что знаешь, как много я за них отдам. Сердце дернулось, отзываясь на стрелой вонзившиеся в плоть фразы. И все же — глупый пес. Давно уже ничего не нужно отдавать. Вэл сжала кулаки, дыша неровно, с тихим сипом, ощущая себя болезненно плохо. Она запуталась в ощущениях, не различая оттенков. Черная смоляная злость густо смешалась с мучительным сожалением. Очевидно же, что изводили друг друга оба, причиняя боль, не в силах побороть самих себя. — Найди того, кто будет готов заплатить тебе за то, чтобы услышать самое главное. Только от тебя. И тогда ты получишь все, что пожелаешь. Давний сон, когда-то бывший реальностью, большим пузырем всплыл на поверхности сознания и лопнул, превращаясь в ничто. Дрожь прокатилась по телу, Вэл закусила нижнюю губу, ощущая, как ледяная лихорадка прибавляет силу. — Ты… — она сглотнула вязкий ком, морщась от поднимавшейся в желудке тошноты; тени вокруг словно сгустились, собираясь по краю зрения, — …прав. Вэл посмотрела на Раза, отмечая, как чуть заметно расширились темные глаза, выдавая его чувства. С трудом превозмогая накатившую тошноту, она дернула уголком рта и продолжила: — Я спасаю свою шкуру, ты прав. — Она прижала ладонь ко лбу, мотнула головой и подняла взгляд вверх. — Но я не врала… Я ведь правда тебя люблю. Вэл замолчала, вдруг почувствовав, что больше не может ничего объяснять и доказывать. Слова показались пустыми, не несущими в себе смысла. Отзвуками эха, поднимающегося из темноты каменного колодца. Она моргнула, силясь избавиться от мрака, будто туманом опустившегося на глаза. Сердце стучало в груди, гнало бурлящую раздражением кровь. Она постаралась успокоиться, с корнем выдернуть истончающие душу эмоции. Почти получилось. — Я знаю, — произнес Раза, — иначе тебя бы здесь не было. Прозвучало твердо, уверенно. И настолько показательно спокойно, что не могло быть правдой. Вэл выдохнула, увязая в густом спертом воздухе, ощутимом кожей. Она посмотрела на Раза, отмечая лукавый блеск в черных глазах, увидела, как на миг уголок красивых губ дернулся вверх, и растерялась, чувствуя себя невообразимо глупой, поддавшейся на простую провокацию. Вэл мгновенно задохнулась, сметаемая злым вихрем. Ярость, едва утихнувшая, возродилась вновь, вздергивая пульс до предела. — Сукин ты сын, — прошипела Вэл, вкладывая в эти слова всю свою нескончаемую, рвущую на части злость. — Решил позабавиться? Тебе скучно? Катись в пекло, ублюдок! Голос дрогнул от ярости, сорвался. Вэл тяжело задышала, не опуская гневного взгляда. Раза поморщился, махнул рукой перед лицом, стискивая в кулак промелькнувшую перед глазами бабочку. Разжал пальцы, с пренебрежением стряхивая хрупкое сломанное тельце на серый песок. — Все сказала? — приподнял одну бровь Раза. — А теперь помолчи. Говорить буду я. Самообладание далось с немыслимым трудом. Жгучие слова горели на языке, но Вэл проглотила их, чувствуя, как они царапают горло. Она промолчала, опуская голову, вновь упираясь взглядом в серебряный кулон на груди Раза. Уставилась на него, сосредоточившись на отблесках факела в резных гранях, ненавидя безделушку всей душой. Темные пряди упали вдоль лица, щекоча скулы, но Вэл не смела пошевелиться, боясь, что любое движение всколыхнет ярость, перевернет полную чашу, проливая огненно-алое жидкое пламя. И назад пути не будет. — Перед тобой игра, Вэл, правил которой ты не понимаешь, — холодно и очень серьезно начал Раза, словно проводя черту на песке, отсекая все, сказанное ранее. — Тонкая игра, связанная с политикой, от которой ты очень далека. Убийство Кара — это, прежде всего, вызов мне как наместнику. Было достаточно одного взгляда, чтобы все понять. Кара умер не в случайной драке, а значит, его смерть не более чем удачный ход. Убить близкого мне друга и одного из моих людей — это прекрасное решение для того, кто решил ослабить меня и выставить не в лучшем свете перед всем городом. — Раза помедлил, раздумывая над чем-то. Когда он заговорил вновь, голос его звучал чуть мягче. — Признаюсь, найденный кинжал сильно сбил меня с толку. Я поддался ненужным эмоциям, подумав на тебя. Но для тебя убийство Кара не имело никакой выгоды. Вэл почувствовала, как рот растягивается в нервной, совершенно дурной ухмылке, но не подняла взгляда, зацепившись за замысловатую вязь кулона, разглядывая его, точно могла найти спасение в серебряных гранях. — Вот как, Ра. Дело в выгоде? А если бы мне была выгодна его смерть, ты бы поверил в то, что я могу это сделать? — спросила она тихо, но четко, проговаривая каждое слово. Раза не ответил, казалось, не услышав обращенного к себе вопроса. Сознательно проигнорировал, выждав необходимую показательную паузу. Как на важном совещании с канцелярскими крысами. Раздражало неимоверно. — Я хотел было освободить тебя из темницы, но тут подоспел твой дружок с откровениями и очень сильно удивил меня. — Вэл буквально воочию увидела, как изогнулись в надменной улыбке красивые губы. — Нет, не тем, что признался в вашей связи, в которой я никогда не сомневался. Меня удивил момент, который он выбрал для своей исповеди. На тебе висело обвинение в убийстве — зачем волку было усугублять твое положение? То, что он хочет тебя, давно уже ни для кого не секрет. Рисковать своей любовницей, надеясь, что я сохраню тебе жизнь после всего, — неубедительно. Впрочем, думать, что я не убью его, — тоже. — Раза сдержал смешок, но Вэл со всей ясностью почувствовала, что он находит свои размышления забавными. — А значит, у него были другие причины. Действовать один он, конечно, не мог. Поэтому ты и осталась в камере. Я счел необходимым заставить поверить всех вокруг в то, что обвиняю тебя и собираюсь казнить. Вэл ни единым мускулом на лице не выдала вспыхнувшего на миг неопределенного смущения, быстро сменившегося новой волной гнева. Она замерла под внимательным, оценивающим взглядом, набираясь терпения, зная, что Раза высмеивает ее, забавляясь, заставляя чувствовать ободранной напакостившей кошкой, пойманной за шкирку. Только Вэл кошкой не была, да и вины своей не ощущала, как он ни старался задеть ее, озвучивая вслух очевидное и, несомненно, правдивое. — Дошло наконец, что это твоя сестра, — глухо проговорила Вэл, ощущая терпкую сладость, отдающую горечью на языке, — тяжело, наверное, было узнать, каким ты был наивным дураком? Раза хмыкнул. Понял, видимо, что раскаяний в измене не дождется. Вэл лишь успела заметить, как напряглись широкие плечи, как сжались на пару секунд длинные пальцы, а затем он продолжил ровным твердым голосом: — Я нашел Янису. Она долго просила прощения за то, что оклеветала тебя четыре года назад. Рассказывала очень много интересного про мою сестру, надеялась, видимо, отомстить ей за что-то их личное, да еще и в выигрыше остаться. Удивительно, до чего она была сговорчива перед тем, как ей отрезали язык и уши. Сначала я хотел ограничиться этой мелочью, но толпа хотела крови. — Раза точно размышлял вслух с той привычной насмешливостью, которая не давала Вэл понять, шутит он или говорит всерьез. — Из окна в моем кабинете очень хорошо видно ее милую отрезанную головку, насаженную на пику. Судя по всему, не шутил. Вэл сдвинула брови, невольно думая о недавней казни на площади. Она вспомнила короткие светлые волосы и свечу в тонкой руке, шерстяное пальто, касающееся ее сапог, когда Яниса шла с ней рядом, увидела мысленным взором широко распахнутые глаза, когда оттолкнула ее в их последнюю встречу. В тот вечер с неба падал снег: снежинки зависали в неподвижном воздухе, а легкие обжигало холодом при каждом вздохе. И почувствовала нечто, необъяснимо похожее на сожаление. — Ты… убил ее? — спросила Вэл тихо, смотря в прищуренные глаза. Она не удивилась жестокости, не противилась ей, принимая как данность, как нечто неотъемлемое от стоявшего рядом мужчины. Факел затрещал, полыхнул, роняя сноп искр на пол пещеры. Бабочки заметались по покатым стенам, зашелестели крылышками. Вэл вздрогнула, отводя взгляд в сторону, отрешенно наблюдая за кружащими около огня насекомыми. И разозлилась снова, потому что не осталось сил слушать. Она не хотела ровным счетом ничего. Ни объяснений, ни обвинений, ни возможных оправданий. Теперь Раза знал. Теперь знал, что тогда, четыре года назад, совершил огромную ошибку, не поверив преданной ему девушке, бросив ее своей рукой в лапы жестокого правосудия. И если Раза считал, что смертью Янисы искупил свою вину, то он глубоко ошибался. Нельзя было вернуться в прошлое и все исправить, как и нельзя было заполнить мертвую часть души благоухающими цветами. Слишком высоко было пламя погребального костра, пожирающего душистые лепестки. Вэл не знала, как погасить этот жадный огонь, злой, до пузырьков на коже опаляющий изнутри. — Тебе жаль Янису? Мне — нет, — качнул головой Раза. Вэл не ответила, прикрывая на мгновение глаза. Когда она распахнула их, то увидела лишь глубокие черные тени, скользящие по каменным стенам пещеры. — Если ты знаешь, что все это затеяла Амия… тогда зачем все эти игры? — Вэл дернула верхней губой, скалясь, понимая, что еще немного, и сама станет зверем. Осталось не так много, ядовитые капли уже проливались из переполненной чаши, прожигая камень. — Все эти твои… издевки? Она отступила назад, встречая непроницаемый взгляд Раза, сделала усилие, заставив себя смотреть прямо в бездонные, полные непроглядной темноты радужки. Вэл сжала кулаки, стискивая зубы. Ногти впились в кожу, причиняя боль, ничтожную, но напоминающую о того и гляди готовой сорваться в пропасть действительности. — Отвечай, Раза, — потребовала она, тяжело дыша, — отвечай мне! — А что, если… — Раза даже не пытался скрыть наполненные ядом нотки в голосе, — тем самым я проверял и тебя тоже? Сердце остановилось. Грудная клетка поднялась и замерла на вдохе. Внутри щедро пролилось ярко-алое, ядовитое, прожигающее насквозь, оставляющее кровоточащие раны. Тускло замерцало, густея, превращаясь в смоль. Вэл широко улыбнулась, кивком головы убирая мешающую прядь с прищуренных глаз, увидела, как удивление промелькнуло на лице Раза, и отвела взгляд. А затем, скривив губы в презрительной ухмылке, Вэл сжала ладонь в кулак, занесла руку и с размаху ударила Раза в челюсть. Она царапнула кожу о щетину и втянула со свистом воздух сквозь стиснутые зубы, когда костяшки пальцев взорвались болью. Чернота полыхнула в широко распахнутых глазах. Раза покачнулся, отворачивая голову, и ухмыльнулся, прижимая руку к разбитой губе. Вэл выдохнула, разжимая ноющие пальцы, и застыла в ожидании, чувствуя, как горит все тело, охваченное огнем. — Проверял? — зло процедила она. — Проверял? Кинул меня в темницу, как последнюю шваль, забыв сообщить мне, что это такая шутка! А потом отдал Зену. И это — твоя проверка? — Хороший удар для девчонки. Молодец, — неторопливо отведя ладонь от лица, растирая кровь между пальцев, произнес Раза. Он поднял глаза, пронзая взглядом. — Проверял, да. Считай, что это часть наказания за волка. Тебе было полезно.