Вэл сдвинула брови. А вот это удивило. Удивило, но не тронуло. Она наклонила голову к плечу, прищуриваясь, смотря дикому зверю в глаза, полные черного тумана. — Нисколько. — Голос даже не дрогнул. Легко было говорить правду. А сердце вдруг успокоилось, уставшее, изможденное, не реагирующее, как прежде. Вэл до одури захотела рассмеяться. Нет, рано она распрощалась с нависающей над ней истерикой. Рано. Однозначно сказывалось выпитое, или дурман еще не покинул замученное тело. И это смешило еще больше. — Сколько человек тебя трахали за эти полтора года? Вэл дернулась, стараясь освободить ноющее запястье. Она поморщилась от боли, бросая быстрый взгляд на стиснувшую грязный рукав бледную ладонь. Еще немного, и сломает, если вообще возможно сломать кость пальцами. Бесполезно. Раза не отпускал ее, удерживая на месте. Серебряный кулон скользнул по черной ткани, мелькая из-под расстегнутой куртки, сверкая ярко, словно издеваясь. — Нисколько, я же говорю, — с раздражением в голосе ответила Вэл. — Чего ты добиваешься? Что ты хочешь услышать от меня? Что я все это время хранила тебе верность, ждала и верила в счастливое будущее? Да отвали ты! — Да, именно это я и хочу услышать. Вэл вскинулась, удивленно распахивая глаза. Часто заморгала, а потом хмыкнула, изгибая губы в ухмылке. «Вот ты себя и выдал, пес». Реальность изменилась. В один миг. Это было даже не смешно, и это было далеко от истерики. Она знала, как назвать все происходящее — абсолютное сумасшествие, привычное в ее новой жизни. Совершенное, идеально выточенное, нескончаемое безумие. Игра, в которой не было правил, не было водящих. А значит, в ней не будет ни проигравших, ни победителей. Только игроки, вынужденные играть бессмысленные, изнуряющие, а порой и убивающие их роли. Вэл желала иного. — Хочешь, я поцелую тебя? — неожиданно спросила Вэл и лукаво сощурилась, склоняя голову, не отрывая взгляда от бледного лица Раза. — Что? — Удивление прорвалось сквозь показное равнодушие, исказило черты лица, заставило чуть отодвинуться. Едва ли сам Раза понимал, как тело выдало его смятение. Но понимала Вэл. Не хотелось задавать вопросы и искать ответы. Она потянулась вперед, наблюдая, как заливает чернильно-черным широко распахнувшиеся глаза. — Ра, — Вэл шепнула в приоткрытый рот, не отрывая горящего взгляда, — хочешь же… Она дотронулась губами до чужого рта и тут же с глубоким удовлетворением ощутила, как неуверенно разжались крепкие пальцы, отпуская ее запястье. Вэл выдохнула, глотая смешок, озаряясь пониманием, и подняла руку, касаясь кончиков черных волос. Раза сделал вдох и замер, лишь сверкнули озера затуманенных глаз. Вэл прикрыла веки, толкнулась языком в мягкие губы, игриво провела по ним, ластясь, как кошка. И все же она была пьяна. Или одурманена. Возможно, и то и другое вместе. Потому что не было никакого объяснения собственным поступкам. Вэл не понимала, где заканчивается ее игра и где начинаются чувства. Испытывать Раза, проверяя допустимые пределы, — привычка, будто въевшаяся в кожу. Но тело… оно оставалось собой, реагируя правильно. По спине и рукам прокатился вихрь тонких, болезненно сладких иголочек, собираясь внизу живота. Хотелось привычно выругаться, но рот был занят чужими губами. Нежность поцелуя переворачивала душу: легкие касания, мягкость и тепло, знакомые и родные. И одновременно с этим — невероятно спокойный, почти неподвижный, замерший на вдохе Раза, не отталкивающий, но и не привычно берущий свое. Вэл не желала думать о нем и его чувствах, искать объяснения его поведению. Ее интересовали только свои желания, которые она таила в себе так долго. Уверенно проникла языком в расслабленный, подвластный ей рот, ощущая знакомый вкус, и тут же застонала, почувствовав, как окончательно и бесповоротно теряет себя. Она подалась вперед, подобрала ноги, садясь на колени и обхватывая руками черноволосую голову. Условия. Договоренности. Цена поцелуя. Да пусть катятся в пекло. Она ласкала, мучила себя, не получая ничего в ответ, и тут же знакомая неуверенность распустилась в груди, проясняя одуревшую голову. Раза позволял целовать себя, не реагируя, не обнимая, не овладевая. Спокойный, терпеливый, выжидающий. Сука. Смутное разочарование в самой себе опустилось внутри, оседая на ребрах пеплом. Вэл остановилась, не открывая глаз, удерживая голову Раза обеими руками, чувствуя под пальцами мягкость черных волос, улыбнулась, чуть касаясь губами его рта, понимая, что проиграла. Руки опустились на плечи, обвивая шею. Вэл, не стирая смущенной улыбки проигравшей, прижалась лбом ко лбу Раза, не смея поднять веки. — Я слушаю, Вэл, — негромко произнес Раза, проводя носом по ее щеке. Волосы скользнули по коже. Почти нежно, почти ласка. Как и приказ, который он только что озвучил. Почти нежный. Она тихо засмеялась, поднимая веки и мгновенно окунаясь в бездонную тьму прищуренных глаз Раза. Волна дрожи прокатилась по спине, отзываясь на один лишь взгляд напротив. — Да, я хранила верность и ждала, — смотря прямо, улыбаясь кончиками губ, смиренно признана Вэл. — Потому что ты мой Первый. Раза ухмыльнулся. Сверкнули черные глаза, обводя взглядом потерявшее краски лицо Вэл. Несомненно, с самого начала играл, зная все слабые стороны противницы. Зная ее лучше всех, — и куда лучше ее самой. Черные брови насмешливо изогнулись. — Ну вот, Кролик. Ведь несложно, правда? — Нет, не сложно, — согласилась Вэл, чуть отодвигаясь и поглаживая пальцами мягкую кожу черной куртки. — А теперь ты скажи. Блеснуло синим из-под темных ресниц, когда она встретила полный невысказанных вопросов взгляд Раза. Он нахмурился, и Вэл почти увидела звезды в непроглядных радужках. Она прикусила губу, понимая, что никаких звезд там нет, только лишь собственное отражение. — Скажи как есть, Ра. Ведь у меня хватило смелости, значит, и у тебя хватит. — Вэл с интересом наблюдала, как на его лице появляется странное незнакомое выражение, похожее на смущение. Невероятно. — Что ты хочешь услышать? — внезапно севшим голосом спросил Раза, не сводя с лица Вэл растерянного взгляда. — Говори, Ра, я слушаю, — помолчав, неожиданно спокойным тоном ответила Вэл. — Если хочешь, чтобы все было по-другому, — просто скажи. Пора начинать говорить, мой Первый. Тишина сгустилась вокруг, почти осязаемая. Они молчали, смотря друг на друга, — так, словно остались на свете вдвоем, и вокруг, в мире за стенами этого дома не было ни единой живой души. Раза глубоко вздохнул, приоткрыл губы и замер, будто оборвавшись на полуслове. Сердце затаилось, выжидая. Вэл услышала шум моря в ушах, накат высоких волн, стремительный прибой, от которого нет спасения. — Я — твой, Вэл, этого не изменить, — не похоже на себя дернув уголком рта, шепнул он, смотря в голубые, тускло блестевшие глаза. Удар сердца — и Вэл затопило огромной, высокой волной. Хлынуло через край, обжигая кожу, нечто горячее и красное как кровь. Она чуть заметно улыбнулась дрогнувшими губами, закрыла глаза, погружая себя в спасительный мрак, где не было алого цвета. Нет, от алого не убежать. Никогда. Острое лезвие полоснуло изнутри, заливая жаром. Вэл застонала, стиснула пальцы на коже куртки, подалась вперед, прижимаясь всем телом к широкой груди Раза, уперлась коленом в его бедро и тут же ощутила сильные руки, обнявшие за талию. А затем губы, привычно жестокие и подчиняющие, завладели ее ртом.