— Конечно, помню. Светловолосая такая, кудрявая. Хорошенькая. Уж куда приятнее тебя, девка. Из пардусов. Вот до чего прелестна была, хоть сам бери да трахай! Вэл задрожала, ощущая, как едва не стучат зубы. От холода ли или от нервной лихорадки — она не разбирала. — Так вот, — продолжил второй дознаватель, складывая руки на груди и задумчивым взглядом смотря на девушку, — а потом Зен ее сюда приволок. Говорил, девчонка обносила наместника потихоньку. Кольцо, цепочку, камни какие-то. — Да кошель она сперла, не придумывай! — неожиданно громко пробасил седобородый. — Прям уж, камней наворовала! Где она их сбывать собиралась, подумай? Сразу бы ее и поймали. Вэл закусила губу, распахивая потемневшие глаза, смотря на пожимающего плечами второго дознавателя. — Ну, может быть. В любом случае, — мужчина бросил угрюмый взгляд на Вэл, — помню, Раза сам ей лицо прижег. Огромное такое клеймо поставил на всю щеку. — Дознаватель помолчал, прищурившись, а затем добавил: — Была красавица да сплыла. Громкий дружный смех окатил словно ушатом ледяной воды. Вэл невольно дернулась, понимая, что теряет контроль над бьющимся в ознобе телом. Паника обрушилась сверху, придавливая к земле. Все, что было до этого помещения, постепенно превращалось в плотный непроглядный туман. Она могла бы солгать себе, вообразив, что вот-вот откроется дверь и войдет Раза. Обведет своим непроницаемым взглядом дознавателей и обомлеет, увидев здесь ее, а потом протянет руку, забирая страхи. Лгать было легко, но поверить в свою ложь — невозможно. Страх, обосновавшийся внутри, уже не просто тихо шептал — он кричал голосами тех самых птиц, что закрывали черными крыльями небо. Глупая ее ждала смерть. Не в бою, когда сталь противника пронзает тело, а унизительная, грязная смерть от пыток, заставляющих отринуть гордость, продать душу за то, чтобы мучения наконец прекратились. Вэл знала, что признается во всем. В каждом содеянном и не содеянном преступлении, если это будет угодно ее палачам. Только в дешевых книжонках суровые и сильные воины с мукой на лице терпели издевательства и боль, не проронив ни звука, капля за каплей теряя свою жизнь. А она не была воином. Она была простой девушкой, которая пыталась стать кем-то большим, а стала той, кто обагрила руки кровью и потеряла честь, растворив ее в полумраке ночи. Весь ее опыт говорил, что доблесть и отвага удел избранных, таких, как Раза. А для остальных все решает боль. Боль, стирающая личность. Когда под кожу входит лезвие, отделяя ее от мышц, медленно проходит, словно отрезая ломоть нежного бекона, — именно тогда вся доблесть и отвага невероятным образом исчезают, оставляя лишь страх. Страх боли. Погрузившись в свои невеселые размышления, Вэл не заметила, как дверь пыточной распахнулась. Запоздало вскинув голову, Вэл увидела, что вошедшим был Зен. Кожаные штаны его блестели бликами в отсветах большой жаровни. — Скучаете? — весело произнес он, и оба дознавателя лишь молча пожали плечами. — Идите скучайте домой! Сегодня у вас нет работы. — Чего? — поперхнулся седобородый мужчина. — А девку куда? Ее же нам приволокли. — А девку мне. Сам с ней разберусь. Вот указ за подписью наместника. Усилием воли Вэл заставила себя опустить взгляд. Она посмотрела на собственные колени, на штаны, испачканные чем-то серым. Услышала шаги, шорох, а потом громко лязгнула толстая деревянная дверь, обитая железом. Вэл приоткрыла онемевшие губы, медленно выдыхая. Глухо шаркнули по грязному полу толстые подошвы. Она моргнула, рассматривая вычищенные носки кожаных сапог, остановившихся близ ее ноги. — Привет, котеночек, — произнес Зен. — У тебя есть выбор. Ты признаешься во всем, подписываешь то, что я тебе скажу, и, возможно, проживешь еще один день, прежде чем тебя отведут на площадь. — Или? — сдавленно спросила Вэл, поднимая глаза и смотря на Зена снизу вверх. — Или ты, скорее всего, не доживешь до площади, но все равно подпишешь все, что нужно. Замутило от одного только голоса: ехидного, с нескрываемой насмешкой. Колкая дрожь пробежала по сведенным судорогой плечам. — Где Раза? — спросила Вэл тихо, не особо надеясь на ответ. Но Зен удивил: — Раза? Не переживай о нем. Он ничего не хочет о тебе знать, ведь ты убила его человека, вновь предала стаю. — Он улыбнулся, посмеиваясь каким-то своим мыслям. — И мало того — ты трахалась с волком! Удивительное безрассудство. Ничему тебя жизнь не учит. Вэл промолчала, всматриваясь в ухмыляющееся лицо, и стиснула челюсти, ощущая ноющее, нехорошее предчувствие и вместе с тем — жар злости, разгоревшийся от одних лишь уверенных издевательских слов Зена. «Ублюдок. Долбаный ублюдок». Зен наслаждался своей силой, упивался вдруг свалившейся на него властью и даже не пытался скрыть это. Впрочем, зачем? Перед ним — сжавшийся в грязи слабый человек, девчонка, которая не единожды обманывала судьбу, переступая через правила, раз за разом выходя сухой из воды. И вот момент истины — лишившись своего покровителя, человек стал никем. Вэл знала, что Зен потребует плату за каждое слово, каждый взор, брошенный в его сторону, жест, который когда-то не пришелся по вкусу. Но не могла заставить себя опустить глаза. — Взгляд у тебя… — качнув головой, с долей удивления отметил Зен, — слишком уж дерзкий для той, кто скоро распрощается с жизнью. — Значит, не смотри, — жестко ответила Вэл. Один удар сердца. На лице Зена мелькнуло изумление, заминка, выражающаяся в поджатых губах, — и в тот же миг его пальцы вцепились в спутанные грязные волосы. Вэл зашипела от боли, почти падая вперед, ведомая сжавшей пряди сильной рукой. — Обожаю таких, как ты, — он низко наклонился, губы его почти коснулись уха Вэл, — уверенных в себе. Ломать таких приятнее всего. Закатив глаза и оскалившись, Вэл заглянула в ожесточенное лицо, и сердце пропустило удар: тонкой мутной пленкой неприкрытая похоть застилала карие глаза. Зен жадно, глубоко вздохнул, проводя языком по губам, не сводя прищуренного, полного животного желания взгляда с замершей в оцепенении Вэл. Он явно раздумывал, примеряясь, словно покупал на рынке товар. И принял решение, резким движением вздергивая ее голову вверх, рывком привлекая к себе, вынуждая податься вперед, неуклюже встать на колени. Вэл с шумом выдохнула, ударяясь о камни, едва не теряя равновесие. Руки, связанные за спиной, свело очередной судорогой. Страх остро кольнул сердце. Ненависть сплелась с подступающей паникой, образуя что-то невнятное и неуверенное. Зен не медлил, не оставляя выбора, не давая секунды на размышления: губами впился в искусанный рот, проник языком, грубо провел по зубам, нёбу, будто пробуя. Облизал нижнюю губу, втянул ее в себя, играясь, и чуть прикусил, сильнее стискивая пальцы в каштановых волосах, удерживая дернувшуюся Вэл. Оставляя влагу на истерзанном рту, он отстранился, усмехаясь, и порывисто, вложив в движение силу, отпустил волосы. Вэл с трудом удержалась, чтобы не рухнуть, и привалилась к стене, скалясь, как дикий зверь. Сердце зачастило, уши заложило от шума собственной крови. — Ничего особенного, — криво улыбаясь, произнес Зен, заглядывая в широко распахнутые голубые глаза, — не понимаю, почему Раза так зациклился на тебе. Вкус у тебя, как у дешевой дряни. Вэл сделала глубокий вздох, сплевывая на пол, с отвращением кривя губы. Глаза тускло блеснули злобой из-под упавших на лицо прядей. — Вот как? — Брови Зена поползли вверх, ядовитая усмешка исказила лицо. — Попробуем по-другому. Его ладони легли на ремень узких штанов, пальцы торопливо дернули металлическую пряжку. Отрывисто, резкими движениями он высвободил ремень, повисший в шлевках. Вэл мелко задрожала, грудь поднялась в судорожном вдохе. И тут же твердая рука вновь схватила ее за волосы, притягивая ближе. Щека проехалась по ширинке, кожу обожгло царапинами от плотной грубой шнуровки. — Котеночек, уж постарайся, — хрипло выдохнул Зен, крепко удерживая голову Вэл, и, потершись пахом о ее лицо, застонал сквозь зубы, двигая бедрами. Вэл вяло сопротивлялась, не пытаясь вырваться, с трудом удерживаясь на коленях, ощущая лицом быстро набухающий член. Одно колено упиралось в острый камень, причиняя ноющую боль. Она сосредоточилась на этой боли, перенеся вес тела на гудящую ногу, желая больше боли, сильнее, острее. Что угодно, лишь бы отстраниться, подавить охватившее ее омерзение и звенящую в голове, сжирающую изнутри ненависть. Одной рукой быстро, ведомый овладевшей им похотью, Зен справился с тугой шнуровкой ширинки, спустил штаны ниже, оттянув край нижнего белья. Член уперся Вэл в щеку, рука безжалостно сжалась в волосах, направляя. Вэл поперхнулась, морщась от неприятного чужого привкуса. Она захрипела, едва не падая вперед лицом, но Зен дернул ее голову вверх, натягивая кожу. Обожгло болью. — Давай, сучка! — хрипло прикрикнул Зен, толкаясь глубже. Вэл закашлялась, подавившись. Рвотный рефлекс заставил сжаться желудок. Она втянула носом воздух, успевая сглотнуть поднявшийся по горлу ком, и замерла, послушная, понимая, что сопротивление бесполезно. Прикрыла веки, не смея пошевелиться. Зен двигал бедрами, яростно сжимая каштановые волосы, направляя ее голову себе навстречу. Вэл зажмурилась и придушенно застонала, удерживаемая властной рукой. Замычала, давясь окончательно. Разжались пальцы, и, с трудом удержавшись на коленях, Вэл повалилась на бок, сползая по влажной холодной стене. Она попыталась сделать вдох, сглотнула вязкую сперму, и раздраженная гортань не выдержала: судорогой прошило желудок, и ее густо вырвало. Зен брезгливо отступил на шаг назад, грудь его тяжело подымалась и опускалась. Он подтянул нижнее белье, затем штаны, затягивая кожаную шнуровку. Вэл обессиленно рухнула на пол, пачкаясь волосами в собственной рвоте. Она заскулила, ощущая, как сводит заведенные за спину руки, и изможденно закрыла глаза, чувствуя щекой липкую теплую жижу. Заскрипели металлические петли. Гулкие неторопливые шаги раздались в помещении. Она с трудом приоткрыла воспаленные, слезящиеся от рвоты глаза, из-под грязных волос смотря на высокую фигуру мужчины, вошедшего в пыточную. Длинные светлые пряди были затянуты в хвост, замшевая коричневая куртка расстегнута. — Вот и ты. Немного опоздал, правда, пропустил самое интересное, — с иронией в голосе сказал Зен, оборачиваясь через плечо. — Зен, ты что сделал? — тихо произнес Шейн, останавливаясь в паре шагов от лежащей на полу Вэл. Он замер на месте, задержав дыхание, кадык его дернулся, дымчато-синие глаза не отрывались от свернувшейся на заплеванных камнях Вэл. — Что ты, сука, сделал?