– Они привели нас сюда, к тебе в стойбище. И вот я пришёл за ним! Отдай мне моего названого брата, и я оставлю тебя в покое! – Хе! – сказал Атч-ытагын. – Да как же я тебе его отдам, когда его у меня нет? И зачем мне чужой шаман, когда у меня есть свой! – Свой? – переспросил капитан. – Харгитит? А он разве живой? – А что, – теперь уже спросил Атч-ытагын, – кто-то тебе сказал, что Харгитит мёртв? Или кто-то видел его труп? – Говорили, что он крепко болен и может скоро умереть, – сказал капитан. – Хе! Говорили! – передразнил его Атч-ытагын. И прибавил: – Да, Харгитит и в самом деле болел очень сильно, а потом наши предки помогли ему, взяли к себе на Серебряную гору, и он там выздоровел и вернулся к нам обратно. – Серебряная гора! – повторил капитан. И спросил: – А где это? – А зачем тебе она? – с улыбкой спросил Атч-ытагын. – Хочешь пойти туда и награбить там серебра? Так в этом году ты уже опоздал. Мы первыми пришли туда и всё забрали. И далеко, и очень надёжно перепрятали. Поэтому и эта яранга такая пустая, что мы вместе с серебром спрятали и все остальные наши богатства. Нам же всё время говорили, что следом за нами идёт войско Йакунина, то есть Беспощадно Убивающего, который хочет всех нас перебить и ограбить. Но теперь я вижу, что это совсем не так, ты – никакой не Йакунин, а всего лишь Каптана, и ты и в самом деле ищешь своего названого брата, но его нет у нас, не гневайся. У нас есть только наш шаман, Харгитит. Капитан зажмурился, увидел лежащего на снегу, всего в крови Харгитита, после открыл глаза и сказал: – Прикажи, чтобы его позвали. Я хочу на него посмотреть. – А что на него смотреть? – спросил Атч-ытагын. – Он же не женщина. Капитан ничего не ответил. Атч-ытагын ещё немного подождал, потом хлопнул в ладоши и велел, чтобы привели шамана. Капитан сидел, молчал. Атч-ытагын покачал головой и сказал, что они сегодня как-то не очень хорошо встретились: стали обвинять один другого в недобрых делах, обижаться, а надо было бы выпить чего-нибудь да продолжить их последний разговор о том, как бы им пойти на коряков и отогнать у них оленей. А то, продолжал Атч-ытагын, Хыпай стал слишком заноситься, уже подарков не дарит, на пиры не приглашает, того и гляди, он соберётся и пойдёт сперва на Атч-ытагына, а там и на капитана, а то и на самого Дмитрия Ивановича! Капитан слушал, молчал, поглядывал на полог. Вдруг кто-то вошёл в ярангу, остановился и посмотрел на капитана. И это был адъюнкт! Вот только он был одет в чукочьи одежды, у него были длинные тёмные волосы, заплетённые во множество тонких косичек, и лицо у него было сильно загоревшее, скулы широкие, глаза прищурены… Но это был адъюнкт, капитан не мог ошибиться! Адъюнкт держал в одной руке бубен, во второй колотушку, и пристально смотрел на капитана. – Григорий! – тихо сказал капитан. – Это я, Василий, узнаёшь? Адъюнкт повернулся к Атч-ытагыну. Тот засмеялся и что-то ответил по-чукочьи. Адъюнкт опять спросил, Атч-ытагын опять ответил. Адъюнкт повернулся к капитану и ударил колотушкой в бубен. Потом ударил ещё раз, улыбнулся и начал что-то быстро-быстро говорить. Атч-ытагын поднял руку, адъюнкт замолчал, а Атч-ытагын сказал, обращаясь к капитану: – Он говорит, что если нужно, он тебя расколдует, ты только попроси его. – Гриша! – громко сказал капитан. – Ты меня слышишь?! Адъюнкт усмехнулся и опять ударил в бубен. – Вы его чем-то опоили, – сказал капитан. – Зачем его опаивать, – спросил Атч-ытагын. – Он и так всегда от мухоморов пьяный. Видишь, как глаза блестят? И это никакой не ваш колдун, а это наш Харгитит! Ведь ты Харгитит? – продолжал он, повернувшись к адъюнкту. Адъюнкт заулыбался, закивал. – Ха! – гневно сказал капитан. – Как будто я раньше никогда Харгитита не видел! Харгитит был старый! – Да, правильно, – сказал Атч-ытагын. – Был раньше старый. А после умер и стал молодым. Мы его тут на сопке нашли, Трёхсобачья гора называется. Сидел, трубку курил. Мы стали его спрашивать, он стал отвечать, и мы видим: это же наш шаман Харгитит, только помолодел немного. Да, злобно подумал капитан, я видел, как он помолодел, он и сейчас лежит в снегу и молодеет… Атч-ытагын повернулся к адъюнкту, что-то у него спросил, тот заулыбался, закивал. Атч-ытагын повернулся к капитану и опять продолжил: – Слышишь, что он говорит? И он так и нам стал сразу говорить, что он и есть Харгитит, только он помолодел, потому что зашёл на ту сопку и поклонился Остроголовому, и Остроголовый его вылечил. А так он совсем крепко болел, мы уже думали, не выживет, а потом он на сопку пошёл, а потом мы за ним пошли. А не пошли бы, он бы там замёрз. А так что? Мы пришли на сопку, а он там молодой сидит и говорит: он наш шаман. Мы не поверили, привели его в стойбище, он всех узнал, и все его узнали. Да ты сам у него поспрашивай, он тебе сам всё расскажет. Эй, – продолжал он, повернувшись к адъюнкту, а потом что-то спросил. Адъюнкт стал быстро, бойко отвечать, как может только прирождённый чукча. И говорил он достаточно долго, потом замолчал. Атч-ытагын спросил: – Ну что? Капитан немного помолчал, потом ответил: – И всё равно не верю я! Околдовали вы его! – А ты расколдуй! – сказал Атч-ытагын насмешливо. – А если не веришь моим словам, выводи своё войско, а я выведу своё. И будем судить так: кто победит, тот говорил правду. А пока уходи отсюда! Я тебя к себе не звал! Капитан, придерживая саблю, резко встал, громко, очень зло сказал: – Собака! – и вышел. За спиной у него засмеялись. Один смеялся или двое, капитан не разобрал. Глава 21 Да и уже некогда было ему это разбирать, потому что перед собой на тропе капитан вдруг увидел чукочью девку, очень богато одетую. Все её одежды вместо бисера были густо обшиты жемчугом. А вот лицо у девки было очень злое! Когда капитан подошёл к ней, она и не подумала уступать ему дорогу, а начала ещё что-то выкрикивать. Тогда капитан взял её за бока, переставил в сторону и пошёл дальше. Пошёл быстрым широким шагом. Девка бежала рядом с ним и продолжала что-то выкрикивать. Капитан шёл в горку, приближался к вагенбургу. Там это увидели и переполошились, тоже начали что-то выкрикивать и даже показывать на пальцах. Девка схватила капитана за руку, резко рванула на себя. Капитан остановился. Теперь они оба стояли неподвижно и смотрели один на другого. А от вагенбурга к ним уже бежали чукчи с копьями наизготовку, а впереди всех бежал Кэт-Аймак. Девка быстро-быстро заморгала, отвернулась и медленно пошла обратно, к Атч-ытагыновой яранге. А Кэт-Аймак уже подбежал к капитану и что-то сердито спросил у него по-чукочьи. На что капитан ответил по-русски, что он по-чукочьи не понимает. Тогда и Кэт-Аймак тоже спросил по-русски, что она ему сказала. – Кто она? – спросил капитан. – А! – сердито сказал Кэт-Аймак. – Тебе это уже неважно. Тебе сегодня будут убивать. Иди! – Это ещё посмотрим, кого убьют первым! – ответил капитан и, отстранив от себя Кэт-Аймака, пошёл к вагенбургу, там переступил через поваленные нарты и вышел в поле, где его ждал Костюков. Когда капитан подошёл к Костюкову, тот невесёлым голосом сказал: – Дурные вести, ваше благородие. Этих ещё прибавилось. И показал рукой, кого и где. Это были ещё два небольших войска чукчей. Капитан покачал головой и подумал, что вот почему они сегодня такие смелые. Ну да пуля дура, уложит и смелого, сразу же ещё подумал капитан и развернулся, и пошёл к своим. Следом за ним шёл Костюков, порыкивал в трубу, подудывал. А внизу стояли наши, ждали. Впереди всех стоял Шалауров. Когда капитан подошёл к ним, Шалауров сразу спросил, как дела. – Дела самые обычные, – ответил капитан. – Атч-ытагын пригласил меня силой помериться. Войско на войско! Шалауров покачал головой. Все остальные тоже ничего не говорили. Тогда капитан прибавил: – Но это не всё. Там я ещё и нашего адъюнкта встретил. Он у них сейчас шаманом служит. Ходит туда-сюда, лопочет по-чукочьи, бьёт в бубен и не понимает по-нашему. Я к нему: «Гриша!» говорю, а он молчит как пень. А Атч-ытагын смеётся. Это, говорит, теперь не твой колдун, а мой верный шаман, и не Гриша он теперь, а Харгитит! И войска там у них в три раза больше нашего. Шалауров, тяжело вздохнув, спросил: – Так, может, взойдём на гору? – Они не дадут нам взойти, – ответил капитан. – Ударят в спину. И также и к лодкам пройти не дадут. – Что же тогда делать? – Ждать пока. Помолясь. – И капитан перекрестился. После повернулся, посмотрел вперёд, на пустошь, и сказал: – А вот уже идёт чёрт ряженый! Сейчас он подскажет, что нам делать! Это он так говорил про Кэт-Аймака. Тот быстрым шагом шёл к ним через пустошь. Капитан развернулся и пошёл ему навстречу, потому что это плохая примета принимать переговорщика в лагере. А так они сошлись на ничейной земле, и Кэт-Аймак сразу сказал, что его господин спрашивает, будут наши уходить или не будут, а если будут, то сколько дадут отступного, чтобы им уйти без крови. Капитан на это ответил, что отступать они не собираются, поэтому ничего не дадут отступного, а будут биться смертно. Это хорошо, сказал Кэт-Аймак, и ещё спросил, сколько им нужно времени на сборы. Капитан ответил, что они уже собравшиеся и готовы биться хоть прямо сейчас. Кэт-Аймак сказал, что это тоже хорошо, но что его господин очень голоден и поэтому прежде чем биться, он вначале пообедает. – И так же и вам, – прибавил Кэт-Аймак, – он посоветовал обедать. Хорошенько пообедайте, он говорил, больше вы в этой жизни на этой земле обедать уже не будете! И Кэт-Аймак засмеялся. А капитан сказал: – Собачьи шутки! – Развернулся и пошёл обратно. И Кэт-Аймак пошёл к своим. Капитан вернулся в лагерь и сказал, о чём они договорились. И прибавил, что чукчи чего хотят, да того, чтобы мы или разозлились или оробели. Если разозлимся, то пойдём на них, и они нас перебьют, а если оробеем и пойдём назад, они нас догонят и опять же перебьют. А вот, сказал капитан, если останемся на месте, то чем всё это кончится, ещё не известно. И объявил всем малый роздых. Что означало: можно сесть на землю. Все сразу молча сели, всем войском. Один капитан стоял, смотрел на чукчей, думал. Но и ему не дали долго постоять, потому что подошёл Синельников и позвал его к огню, у которого уже сидело всё войсковое начальство, а это Шалауров, Ефимов, Имрын и Илэлэк. И там уже подали выпивку. Капитан немного выпил, много не хотелось, у него опять спросили, что там ещё было у Атч-ытагына, и капитан кратко, и без особой охоты, стал рассказывать, потом остановился и, не вставая, опять стал высматривать чукчей, потом уже хотел совсем вставать, но тут Имрын сказал: – Вот тут никто не верит в то, что ты рассказываешь, а я очень верю. Такое бывает, я слышал. Говорят, что если умирает сильный человек, то его душа не умирает, а переселяется в другого человека, слабого. – Это в нашего адъюнкта, что ли? – спросил капитан. – Да, это очень удобное место, – ответил Имрын. – Потому что хоть твой названый брат был у вас шаманом, у чукчей он шаманом никогда стать не сможет. Чукочьи предки не знают его, никто из них не пожелает ему помогать, и там он умрёт от слабости. А вот Харгитит наоборот: чукочьи предки его знают очень хорошо, они не захотят, чтобы он уходил на небо, а захотят, чтобы он оставался с ними. И он уже остался. Ты же его видел! – Но это был не Харгитит! – сказал капитан. – А это был наш Григорий! – Нет, это был Харгитит! – сказал Имрын. – Просто его старое тело не могло уже справляться с его новыми делами, вот поэтому предки и заменили ему его старое тело на новое. Всё равно оно было пустое, никого в нём не было! – Да что ты говоришь такое! – сердито сказал капитан. – Да если верить тебе, нам ничего уже не исправить! – Как это не исправить?! – удивился Имрын. – Исправить можно всё, что хочешь! Но для начала нужно пойти к Атч-ытагыну и забрать у него бывшее тело твоего названого брата. И это надо сделать как можно скорей, пока твой названый брат совсем не переродился в Харгитита и не женился на Гитин-нэвыт! Про такую слыхал? – Слыхал, – ответил капитан. – Как не слыхать. А сегодня даже видел. Это которая вся в жемчугах. Да только это же всем известно, что чукчи на чужих девках не женятся и своих девок ни за кого чужого не выдают. Ни с кем они не роднятся, пусть даже с коряками! А тут вдруг наш адъюнкт. Не верю! – А чего тут не верить, – сказал Имрын. – Да, это верно, Атч-ытагын свою дочь никогда за чужого не выдал бы. А твой названый брат, он же какой им чужой? Он же теперь Харгитит, он шаман! Он чукча! – С вами с ума можно сойти! – сердито сказал капитан.