– А почему, – улыбаясь, спросил капитан, – только на него одного они её напустили, а на нас с тобой нет? – Э! – также с улыбкой ответил Панюйко. – Я к этому привычный, меня порча не берёт. А вас я своим бубном прикрыл, и они мой бубен не пробили. – Ладно, – сказал капитан. – Вижу, у тебя на всё ответы есть. Тогда ты вот на что ответь: где мой названый брат Григорий и где тойон Атч-ытагын, сколько ещё нам за ними гоняться?! Панюйко помолчал, подумал, посчитал по пальцам и ответил: – Я тебе завтра про это скажу. А если не скажу, можешь отрубить мне голову, и я уворачиваться не стану и отводить твою руку не стану. – А разве можешь руку отвести? – с любопытством спросил капитан. – Это любой шаман может, – ответил Панюйко. – На это много уменья не надо. А вот не увернуться, когда можешь увернуться, вот тут надо много смелости. – А ты завтра уворачиваться не будешь? – Нет, конечно! – с гордостью сказал Панюйко. – Да и зачем мне уворачиваться? Я или скажу, как оно есть на самом деле, или умру, как ты хочешь. Капитан покачал головой, повернулся к Шалаурову, сказал: – Никита Павлович, налей ему. Шалауров взял баклажку, начал наливать. – Нет-нет, – торопливо воскликнул Панюйко. – Мне этого не надо. Тени предков, с которыми я буду сегодня ночью совещаться, не любят запаха горючей воды. Тут он поднял голову и посмотрел на небо, улыбнулся и прибавил, что предки уже сошлись и развели костёр, теперь ему нужно идти к ним, а не то они крепко на него обидятся. С этими словами Панюйко поднялся, поклонился капитану и пошёл к своим. Капитан смотрел ему в след и молчал. Шалауров вдруг сказал сердитым голосом: – Да врёт он всё! Ничего он завтра нам не скажет. Придумает ещё какую-нибудь отговорку! – Вот это верно, – прибавил Ефимов. – Будет водить нас за нос! Будет водить, водить, пока к своим не заведёт, и там нас передавят как гусей! – И что ты тогда предлагаешь? – спросил капитан. – Идти обратно! Покуда не поздно! – А как же адъюнкт?! На что Ефимов только засверкал глазами и ответил: – Нет давно никакого адъюнкта! Зарезали они его и отнесли мясо на капище, и там его птицы склевали! – Не болтай чего не знаешь! – очень сердито сказал капитан. – Пойдём и будем искать дальше, пока не найдём! – Скорее свою смерть найдём! – сказал Ефимов. – Это уже что кому на роду написано, – сказал уже спокойней капитан. – За адъюнктом идти и с адъюнктом остаться, это, конечно, невелика радость. Да только без него вернуться – это ещё хуже! Ты в Якутске в канцелярии бывал? Дыбу в подвале видел? И тебя же там не так просто встретят, а сразу спросят: куда девал петербургского гостя? Его к нам государыня прислала, скажут, а ты, подлец, его не досмотрел. А вот кнута тебе! А вот… И капитан замолчал, посмотрел на Ефимова. Тот ничего уже не говорил, и головы не поднимал, смотрел в землю. – Вот то-то же! – уже почти душевным голосом прибавил капитан. – Идите, голуби, и отдыхайте пока что, а там посмотрим. И Ефимов с Шалауровым поднялись и ушли. А капитан устроился поудобнее, кликнул Синельникова, велел проверить посты, а сам лёг на бок, закрыл глаза… И сразу же подумалось: вот дураки! И вот имей с такими дело! Ну да Шалауров так ещё дурак, по глупости, а Ефимов дурак по приказу, и поэтому только вернёмся, он тут же побежит к Хрипунову докладывать, что я когда и где сказал не так, и почему не так, и Хрипунов сразу пошлёт человека в Якутск, это у них так водится… Ну и так далее. Капитан лежал, подумывал о том, об этом и заснул. Спал он, конечно, чутко, то и дело просыпался, смотрел, как Ефимов со своими караулит. А после со своими караулил капитан. Утром они быстро собрались и двинулись. Шёл мелкий дождь. Панюйко, плывший на передней лодке, то и дело вертел головой и громко принюхивался. На берегах никого видно не было. Капитан несколько раз оглядывался, смотрел на Илэлэка, а вот Илэлэк на него не смотрел, а отводил глаза. И так же и Панюйко был очень мрачен. Зато на военном совете, который опять объявил капитан и на который опять не пришёл Илэлэк, Панюйко радостно сказал, что он наконец учуял чукчей, и это те самые чукчи, которых они ищут, то есть это чукчи из Атч-ытагынова племени. – И завтра я вам покажу их следы, – сказал Панюйко, – потому что это прямо у нас по пути. – А где мой названый брат? – спросил капитан. – Он с ними, – ответил Панюйко. – И живой пока что. – Почему это пока что? – Потому что место, на которое они идут, очень недоброе. Особенно летом. Капитан задумался. Потом сказал: – Теперь я знаю, куда ты нас ведёшь – на Большой Чёрный остров. – Да, – коротко сказал Панюйко, – это так. – А сколько их там? – Совсем немного, но это пока что, – ответил Панюйко. – Потому что если мы сейчас не схватим их и не убьём, они уйдут в свои земли, и там их сразу станет очень много! А пока их мало. На том острове. Капитан посмотрел на Шалаурова. Тот покачал головой и сказал: – Никто туда летом не ходит. Совсем! – Иногда ходят, – ответил Панюйко. – Если кому-то очень нужно. И если этот кто-то не боится потревожить спящих. – Не спящих, а мёртвых! – сказал Шалауров. – Всякий мёртвый – это просто очень крепко спящий, – поправил его Панюйко. – Но если тебе такое боязно, то мы оставим тебя в лодке. – Нет, я тоже пойду с вами! – сказал Шалауров. – Это хорошо! – сказал Панюйко. – И ещё вот что. Они идут туда потому, что там очень сильное мольбище. Поэтому скажите своим людям, чтобы они все были очень внимательными и острожными. И на этом совет кончился. Панюйко ушёл к себе, Шалауров к себе, капитан со своими заступил в караул, а Ефимов со своими пока что лёг вздремнуть. Ночь прошла тихо, спокойно. Утром поплыли дальше. Берега были, как везде на Анюе, красивые, с деревьями, вода чистая, прозрачная. И никого нигде по сторонам видно не было. Вдруг Панюйко поднял руку, все сразу перестали грести. Панюйко указал влево, на берег. Там вначале ничего видно не было, а потом стал виден старый чукча, он сидел на самом берегу и курил трубку. Чтобы лодки не сносило с места, гребцы немного подгребали. Никто ничего не говорил. И вдруг старик, обращаясь к Панюйко, спросил, куда они едут. – Так просто, никуда, – ответил Панюйко. – Ездим, смотрим, везде ли порядок. Йакунин нас послал! Сказал, где не будет порядка, туда он сам придёт и всех, кто порядку мешает, будет разрывать пополам, как сушёную рыбу! – Э! – сказал старик и усмехнулся. – Меня уже не разорвать. – Я это вижу, – ответил Панюйко. – И некогда мне с тобой разговаривать. А то если Йакунин узнает, что я от дела отлыниваю, он и меня тоже разорвёт, а мне это ещё рано. – И, повернувшись к гребцам, приказал грести дальше. Гребцы стали грести во всю силу. Шаманская лодка поплыла дальше, за ней потянулись остальные. Капитан смотрел на старика, сидящего на берегу, и ему казалось, что у старика нет глаз, а есть только чёрные глазницы. И кожа на лице висит клочьями, рот приоткрыт, а зубов в нём не видно. Капитан перекрестился. И он ещё долго молчал, два поворота, не меньше, и только потом спросил у Панюйко, что это за старик им встретился. – Э, – сказал, усмехаясь, Панюйко, – он нам не встретился, а показался. А на самом деле он сейчас лежит на Чёрном острове. Давно уже лежит, может, лет десять. А звали его Хамыхай, он Йакунина помнит хорошо! – Хамыхай, – повторил капитан. – Я про такого тоже слышал. – Про него все слышали, – сказал Панюйко. – А потом он стал старый, слепой, жевать мясо ему стало нечем, вот его и привезли туда, чтобы живых не утомлял. Да там, на острове, такие все! Им там хорошо, у них есть бубны и оленьи кости, они пляшут, им всем весело. Ты скоро сам сможешь всё это увидеть, нам уже совсем мало осталось. И Панюйко опять велел своим гребцам грести в полную силу, их лодка сразу вырвалась вперёд. Капитан смотрел им вслед и думал: врёт шаман! Или не врёт? И капитан молчал, смотрел по сторонам, но им никто уже не попадался, ни живой, ни мёртвый. Глава 16 И так они, ещё вёрст через пять, доплыли до Чёрного острова. Он был длиннющий и низкий, трава на нём почти не росла, поэтому земля там была чёрная, и для капитана это было непривычно. Он же хорошо знал этот остров, но в его прежние приезды остров всегда был белый, весь в снегу, потому что это обычно случалось зимой, в январе, когда здесь проходят ярмарки, по большей части инородческие, конечно, но иногда сюда приезжают и наши, если не робеют. А капитан ездил сюда, когда здесь что-нибудь случалось, нужно было навести порядок, и он наводил. В последний раз, это когда убили нашего купца, капитан со своими людьми обошёл весь остров, но нигде не видел никакого мольбища. Правда, он тогда его и не искал. А вот Панюйко говорит, что мольбище здесь есть, и не простое, а сильное, и чукчи ехали к нему, и везли с собой адъюнкта. Но никого и ничего здесь, думал капитан, не видно, а видны только грязь и кусты! Лодка уткнулась в берег и остановилась. Рядом ударились другие лодки, но люди не спешили выходить из них. Тогда первым вышел капитан и осмотрелся. Кругом было одно болото, выбирать дорогу было бесполезно, и капитан пошёл прямо вперёд. Но земля здесь оказалась очень вязкая, ноги то и дело застревали в грязи, отчего казалось, что снизу за них кто-то хватается. То есть будто там, внизу, как утверждают инородцы, и в самом деле лежит много-много их предков, предки хотят вырваться из-под земли и посмотреть, кто это к ним пришёл и что принёс, потому что ни один инородец не решится явиться сюда без даров. А не инородцам, вспомнил капитан, летом сюда лучше не соваться. Это ещё зимой, когда грязь замёрзнет и окаменеет, и предки инородцев тоже превращаются в ледышки, наши купцы приезжают сюда, и торгуют, и Шалауров с ними тоже. Вспомнив о Шалаурове, капитан обернулся… И увидел не то что бы капище, а всего лишь одно небольшое, вкопанное в землю бревно. Оно было почти точно такое же, как то, которое капитан видел в Устье возле недостроенного маяка, и даже рисунки тут и там были похожие. И также вся земля вокруг бревна здесь, как и там, была густо истоптана. Правда, здесь следов намного больше, и они совсем недавние, подумал капитан. Вдруг кто-то тихо засмеялся. Капитан обернулся и увидел стоявшего рядом Панюйко. Он тоже рассматривал бревно, потом сказал: – Тебе на это лучше не смотреть. Твой бог за это на тебя обидится. Но капитан конечно же не отвернулся, а спросил: