– Зачем мне столько? – спросил капитан. – Ну как зачем? – удивился Атч-ытагын. – К тебе гости едут, много гостей, тебе надо будет их кормить. – Какие ещё гости? – удивился капитан. – А те, которые плывут по морю. На двух больших лодках. Они издалека плывут, они очень голодные. Тебе надо будет долго их кормить. Тебе, может, и этих оленей не хватит. Тогда мы с тобой ещё раз вместе сходим на Хыпая и заберём у него ещё столько оленей, сколько пожелаем! Капитан долго молчал, потом спросил: – Откуда ты всё это взял про моих гостей? Ты что, их видел, что ли? – Э! – тихо засмеялся Атч-ытагын. – Как я их увижу? Они ещё очень далеко. Это мой ворон их видел. Прилетел и рассказал. Капитан смотрел на Атч-ытагына, думал, а потом спросил: – А сколько ты за них, за все пятьсот оленей, хочешь? Атч-ытагын медленно облизнулся и сказал: – Мне много не нужно. И бисер мне не нужен, и сукно не нужно, и даже водка не нужна. Мне нужны большие медные котлы для войска, пять котлов, и сорок рожнов для копий. – Э! – на растяжку сказал капитан. – Рожны для копий! Железные! Нет, нам этим торговать нельзя. Царица не велит. – А Илэлэку продали! – Не продали, а дали, – сказал капитан. – Приходи к нам с войском, поклонись царице, и тебе тоже дадим. А так нельзя. – Почему? – Да потому что мало ли! – улыбаясь, сказал капитан. – Вот я дам тебе сорок железных рожнов, а ты насадишь их на копья – и на меня пойдёшь! – Нет, – сказал Атч-ытагын. – Не пойду. – Почему? – Ты теперь сильный стал. У тебя теперь такой сильный шаман, что тебя никто не одолеет. – Какой ещё шаман? – удивился капитан. – У нас никаких шаманов нет. У нас нельзя быть шаманом. – А тот, – в сердцах сказал Атч-ытагын, – который землю нюхает, он кто? И который в солнце целится, зачем он это делает? – А! – засмеялся капитан. – Вот ты о ком! Так это никакой не шаман, а это наш учёный человек. И он не камлает, и землю не нюхает, а он хочет узнать, что может на этой земле вырасти, и он не в солнце целится, а измеряет, как солнце может высоко взойти и когда оно растопит лёд… – Э! – гневно сказал Атч-ытагын. – Какое ему до этого дело? Есть великие силы, которые всё это решают, и есть великие боги, которые это делают, а ему делать этого не надо! И знать ему этого не надо! И не надо ему по нашей земле ходить! Пускай убирается отсюда, пока наши боги на него не разгневались и пока остроголовый старик не забрал его к себе и не сожрал там с потрохами и не отрыгнул! Так и скажи ему, пока не поздно! – Так ты что, – подумав, сказал капитан, – для этого сюда к нам и приехал, чтобы сказать такое? – И такое тоже, – сказал Атч-ытагын уже почти спокойно. – Но я бы ещё и хотел продать тебе те пятьсот корякских оленей, о которых мы тут говорили. За двадцать пять рожнов. И я тогда пошёл бы на Хапая и отомстил ему и за своих людей, и за тех ваших ясачных сборщиков, которых он живьём на части резал. Капитан ещё подумал и сказал: – Мне надо посоветоваться с моими людьми. И с Дмитрием Ивановичем тоже. – Дмитрий Иванович! – сердито повторил за ним Атч-ытагын. – Тогда я знаю, какой будет у тебя ответ! – Вот и опять! – как будто весёлым голосом продолжил капитан. – Теперь тебе и Дмитрий Иванович уже не нравится. – Он мне никогда не нравился! – сердито ответил Атч-ытагын. – Но твой новый шаман ещё хуже его. – Да никакой он не шаман! – уже тоже сердито сказал капитан. – Хочешь, позову его сюда? И ты тогда сам посмотришь и увидишь, что он самый обычный человек! – Нет, – очень упрямо сказал Атч-ытагын. – Когда я захочу посмотреть на него, я сделаю это без твоей помощи. А пока я оставляю тебя! И он легко встал на ноги. Капитан встал вслед за ним. Атч-ытагын взял свой пояс с ножом и кисетом. Капитан взял саблю на ремне. Атч-ытагын сказал: – Подумай, нужны ли тебе эти олени или мне можно будет принести их в жертву. – Пятьсот оленей – великая жертва, – сказал капитан. – Так на великое же дело жертвую! – На какое? – спросил капитан. Атч-ытагын внимательно посмотрел на него, подумал, но так ничего и не сказал, а развернулся и пошёл к двери. Капитан пошёл следом за ним. Во дворе было много народа. Всем хотелось посмотреть на Атч-ытагына! А он шёл и никого как будто бы не замечал. Но когда он подошёл к своим нартам, то увидел стоящего там Черепухина, держащего в руках мешок. – Что это? – спросил Атч-ытагын. – Табак, – ответил Черепухин. – Сорок пачек. Атч-ытагын кивнул, сел в нарты. Черепухин протянул ему мешок. Атч-ытагын взял мешок, громко причмокнул, и олени потянули нарты всё быстрей и быстрей. Следом за нартами побежали воины с копьями. Копья у всех были с костяными наконечниками, и это очень хорошо, подумал капитан и усмехнулся. Вот, собственно, и всё. Больше ничего любопытного в тот день не было. Ну разве что ещё сразу после того, как Атч-ытагын уехал, капитана обступили его люди и спросили, чего хотел чукча. – Да вот, – ответил капитан, – хотел продать нам пятьсот оленей, а взамен просил сорок железных наконечников для копий. Но я, конечно, не дал. – А олени, конечно, ворованные, – сказал Хрипунов. – Отбитые, – поправил капитан, – коряцкие. – И всё равно это плохо, – сказал Черепухин. – Теперь надо быть настороже. Чукчи народ обидчивый. А адъюнкт ничего не сказал. То есть он сказал, конечно, что-то, но очень негромко, Шалаурову, и они вместе ушли в съезжую. И после, капитан видел по окнам, они сидели там долго, жгли свет. Глава 10 А назавтра утром, только капитан успел сесть бриться, прибежал Орлов и доложил, что господин академический адъюнкт срочно желает видеть его в съезжей. Капитан отставил помазок и оглянулся, помолчал, потом всё же ответил, что он обязательно придёт, но позже. И продолжил бриться. Орлов растерянно откозырял и вышел. А капитан порезался, потом ещё раз. Потом сел за стол. Степанида стояла рядом и грозно зыркала на Матрёну, которая подавала тарелки. Капитан ел молча, думал. А как только он отложил ложку, Степанида сразу подала ему рушник, капитан тщательно утёрся, встал и, ни к кому конкретно не обращаясь, сказал: – Вот они, столичные замашки! Принеси! Подай! Потом, шумно дыша, оделся, принял саблю и ремень, подпоясался и вышел. Когда он явился в съезжую, там кроме адъюнкта был ещё и Шалауров. Но тот стоял скромно в уголке, а адъюнкт сразу выступил вперёд и начал: – Господин капитан! Не сочти за дерзость, но мне вчера показалось, что нам надо поспешать. – Это из-за чего вдруг так? – строго спросил капитан. – Из-за того, что приезжал чукотский князь, – сказал адъюнкт, – и, как я понял, вёл он себя не очень миролюбиво. А нам надо поставить маяк! Это срочно, это государыня велела, а князь может помешать. А то и более того: начнёт разбойничать. Вот я и подумал, что пока он будет свою шайку собирать, мы успеем туда съездить и всё сделать. Это я снова про маяк в Колымском устье, в Каменной протоке, это я уже с Никитой Павловичем посоветовался. И он кивнул на Шалаурова. Шалауров подтянулся, посмотрел в глаза. Взгляд у него, как всегда, был нахальный. Капитан сказал: – Это очень серьёзное дело. Это сто пятьдесят вёрст вниз по реке. Три дня будешь ехать. И там один берег наш, второй не наш. На не наш заехали – и получи стрелу! Адъюнкт молчал. Капитан посмотрел на Шалаурова. Тот вначале тоже помолчал, потом сказал: – Так ведь можно подарков набрать. – Ему нужны копья, – сказал капитан. – А всё равно дать водки! Пусть откажется! – Не скоморошничай, – сердито сказал капитан. – Тут дело серьёзное. И опять посмотрел на адъюнкта. Тот сказал: – Никита Павлович говорит, что если мы ещё неделю протянем, то река вскроется, и мы тогда ещё две-три недели потеряем. А так у нас уже есть карта!