Романов прищурился: — Вернуться не мог? — Не мог. Он точно там. Да и не стал бы он этого делать… Влад тяжело выдохнул и раздраженно поскреб отросшую щетину на подбородке. — Тогда я не понимаю... Я ничего не понимаю!! — Влад! Я побоялась, что парень опять начнет метаться по палате, но парень, неожиданно, развернулся и устало опустился прямо на пол, затылком прислоняясь к изголовью кровати. — Котов отправился проверять Давыдова, — произнес он раздраженно: — Я был уверен, что это его рук дело. Думал, он хотел, чтобы тебя невменяемой признали и не учли твои показания в суде. А теперь... Теперь опять ничего не понятно. Романов со злостью взъерошил волосы на макушке, а я подняла свободную от капельницы руку и осторожно погладила парня по спине. — Хорошо, — Влад, казалось, разговаривает сам с собой: — Хорошо. Допустим это какой-то спятивший поклонник. Тогда откуда взялась вторая? Почему пыталась его остановить? И зачем, черт возьми, проворачивать все это? Я не понимаю, зачем? Нафига ему нужно, чтобы все, в том числе и ты сама, поверили, что ты чокнутая? Зачем ему убивать тебя?! Последние слова Романов прорычал, вынуждая меня испуганно вздрогнуть. — Может, он просто не думал, что так получится? — все внутри в очередной раз сжалось от мысли о смерти, что, по словам врачей, уже стояла на пороге. — Не ожидал, что у препарата настолько сильное действие? — Не ожидал?! — разозлившийся Влад крутанулся на месте и снова развернулся ко мне лицом, пугая плескающимся в темных глазах яростным гневом. — ***! Я прикрыла глаза и потерла холодными пальцами тяжелые веки, в попытке снять с них напряжение. Я тоже ничего не понимала, и, возможно, будь у меня чуть больше сил, сидела бы рядом с другом и кричала, выплескивая злость. А еще я почти физически мучилась, пытаясь вспомнить, что за запах почувствовала от похитителя. Я не помнила его сейчас, но очень хорошо помнила чувство узнавания, накрывшее меня тогда. Аромат был безумно знаком, но я не могла даже примерно вспомнить, откуда. — Лис, — не ожидала, что Романов все-таки сможет успокоиться, но парень все же понизил голос. Я осторожно повернулась к другу. — Ты чего? — я провела рукой по его взъерошенным волосам. — Влад? — Я безумно испугался, — глухо отозвался парень, перехватывая мою руку и сжимая так крепко, что я поморщилась: — Лис, я чуть не умер от страха, когда увидел тебя в ванной. А эти сутки в больнице, когда врачи не давали никаких гарантий и говорили, что нужно просто ждать… Он осекся, а мне пришлось сжать зубы, чтобы не разреветься. Парень не просто сидел рядом, я вдруг осознала, что Влад сейчас находится безумно близко и в эмоциональном плане. А значит тянуть и искать другого подходящего момента — смысла больше нет. Я решила сделать это в первую же секунду, как очнулась, но только теперь поймала чувство правильности и своевременности своего решения. — Мне нужно тебе кое-что сказать. Влад нахмурился, замечая на моем лице серьезное выражение и застывшие в глазах слёзы. — Лис? — парень встрепенулся: — Что такое? У тебя что-то болит? — Нет, — я увернулась от его ладони, потянувшейся к моему лбу, и попросила: — Послушай и не перебивай меня, хорошо? Мне очень тяжело говорить об этом. Романов помрачнел. — Я так долго прятала это: — голос пришлось снизить до шепота, потому что он слишком явно дрожал, но Влад сидел на расстоянии пары сантиметров, и не мог меня не услышать: — И собиралась прятать до конца жизни. Просто… — слова давались с трудом: — просто не думала, что конец может оказаться так близко... Мне показалась, или Влад сразу понял, к чему я веду? Нахмурился сильнее, сжал челюсти, так что под кожей заходили желваки, и неожиданно твердо перебил меня: — Так, Алиса, стоп. — Влад, — я тяжело выдохнула, с ужасом понимая, что пути назад уже нет: — я… — Лис, замолчи! — Я люблю тебя. Романов прикрыл глаза, а я печально усмехнулась: — Прости. Я хочу тебе это сказать, даже если ты не хочешь слышать. Влад все еще молчал, а мои внутренние опасения, по поводу того, что наши отношения никогда не смогут стать прежними после моего признания, внезапно куда-то испарились. У меня вообще притупились все страхи. Складывалось ощущение, что я сплю и скоро проснусь, а реальный Романов по-прежнему не будет ничего знать. Но это был не сон. И я была этому рада. Я твердо решила признаться и отступать снова была не намерена. Как бы не храбрилась, как бы не старалась всю жизнь прятать в себе эти чувства, чтобы уберечь нашу дружбу, с каждым годом они становились все тяжелее и буквально каменели в душе. Когда очнулась, я отчетливо ощутила у себя в груди эту бетонную глыбу, и поняла, что она уже долгие годы мешает мне нормально дышать, хотя я и пыталась её игнорировать. Плевать, что будет потом, я никогда ничего не требовала и не потребую взамен. — Я понимаю, как это звучит, — чтобы не видеть лицо Влада я закрыла глаза. Странно, но у меня нашлись силы даже на улыбку. Правда, непослушные слезы все равно выдавали всю бурю эмоций, бушующую внутри. — Я понимаю, что после этого мы не сможем нормально дружить, что тебе будет тяжел... Я не смогла договорить все, что хотела сказать. Осеклась в тот момент, как почувствовала чужое дыхание на своих губах. Надо же, я всегда думала, что, если Влад когда-нибудь меня поцелует, то в ту же секунду стану самым счастливым человеком на свете, но на деле, я почувствовала только острую боль где-то в животе, а слезы хлынули с новой силой. Я знала, что нужно было оторваться первой, но не могла. Романов поднялся с пола, сел на кровать и наклонился надо мной, сжимая лицо обеими руками и яростно целуя. Я лишь могла отвечать и цепляться дрожащими пальцами за его предплечья, чувствуя, как болезненная горькая нежность и отчаяние с головой утягивают в тягучую трясину. Влад оторвался от меня спустя несколько бесконечно долгих мгновений. Он прислонился лбом к моему лбу, а большими пальцами ласково гладил влажную кожу на щеках. — Прости, — пробормотала едва слышно, — Я, правда, не хотела говорить. Уйди, пожалуйста, ты не обязан... — Я должен был признаться первым, — прервал меня он, вынуждая пораженно замереть: — И не в такой обстановке. — Я… — Сердце потрясенно стучало в ушах, а мысли метались, будто бешенная стая потревоженных птиц: — Я думала, ты... — Меньше думай, Лис, — усмехнулся Влад. — Я люблю тебя. И больше никому не позволю тебя обидеть. Нам стоило бы поговорить. Обсудить многое, всё взвесить и разобраться в собственных чувствах. Но слова таяли, не доходя до разума и теряясь в вихре эмоций, что дарил очередной поцелуй. А мне вдруг стало плевать на все вокруг, кроме сухих губ лучшего друга, его ласковых ладоней, что гладили меня по лицу и волосам, сводящего от щекотки низа живота и накрывающей горячими волнами невыносимой нежности. На этот раз совершенно не горькой. Глава 36 Меня выписали из больницы только через три дня. Я начала чувствовать себя лучше не только физически, но и эмоционально. Влад почти не отходил, а я до сих пор не могла поверить, что он действительно находится рядом, причем не в статусе лучшего друга. Как не могла поверить и в то, что его прожигающий до косточек взгляд именно такой, потому что Романов видит во мне девушку, и мне это уже не кажется. Я не могла осознать, что он по-настоящему любит меня. Целует, постоянно обнимает, зачем-то просит прощения, хотя я тысячу раз говорила, что его вины ни в чем нет. Я тонула в нежности между нами и накрывающем ощущении счастья. Наверное, если бы все это происходило в другое время, я бы смело заявила, что являюсь самым счастливым человеком на планете, но сейчас вокруг нас было слишком много проблем. Котов пытался разузнать что-то о людях, ворвавшихся в квартиру Романова, но без результата. Даже если догадка Влада о попытках Давыдова назвать меня невменяемой в суде была ложной, и сам мужчина ничего для этого не предпринимал, то мы едва не устроили ему радостный сюрприз. Врачи наставали на моем учёте в психдиспансере, и я не знаю, какими усилиями Ване удалось договориться, чтобы этого не произошло. Но если официально всё удалось замять, то самые главные недостатки маленького города — сарафанное радио и привычка людей совать нос в чужие дела, уже приносили результаты и добавляли проблем. На следующий день после того, как я очнулась, в больницу пришли родители. Мама сначала плакала, винила во всем себя, потом винила во всем меня и говорила, что я — неблагодарная эгоистка, раз решила сотворить подобное с собой. Долго кричала, что я не думала о них, не думала о семье и о том, что скажут люди. Она очень переживала за меня, я знаю это, но её слова ранили глубже, чем ситуация с Костей. Я не хотела волновать родителей, поэтому не рассказывала им об угрозах и догадках, что кто-то охотится на меня, но в тот момент не выдержала. Заплакала и постаралась убедить их, что даже не думала о самоубийстве и никогда бы не сделала подобного. Мама мне не верила. Папа тоже. Корил себя, пытался ругаться с мамой, даже обвинял ее, что довела до того состояния, но не верил мне. И Костя, заявившийся этим же вечером — не верил. Но, если на последнего было плевать с высокой колокольни (его визит еще раз убедил меня, что парень не имеет ко всему происходящему никакого отношения), то разговор с родителями сильно ранил. Не верили мне и на работе. Позвонил директор и нетактично намекнул, что после больничного ждет мое заявление о добровольном увольнении. Я не понимала, при чем здесь вообще работа, но спорить было бессмысленно, да и сил на это не было. Только Мила, которая каждый день приходила в больницу, искренне сопереживала. Девушка, как и все остальные, не была в курсе всей ситуации, и, возможно, тоже верила, что я самоубийца, но не пыталась обвинять меня, не пыталась давить и называть эгоисткой. Она вообще старалась уводить разговоры в другую сторону, рассказывала смешные истории и постоянно повторяла, что все у меня будет хорошо. А еще, помимо всех этих переживаний, я по-прежнему мучилась от попыток вспомнить чертов запах. Он снился мне каждую ночь, и каждую ночь я узнавала его, но стоило открыть глаза, и он снова исчезал из памяти. Разгадка маячила под носом, но продолжала ускользать в последний момент, будто склизкая змея, и это невероятно злило. Из больницы меня забирали Ваня и Мила, Влад уехал на встречу с Герой и адвокатом. Никитин ушел к моему лечащему врачу, а мы с девушкой сидели в коридоре и болтали о неважных пустяках. Этот бессмысленный трёп, и искреннее желание подруги отвлечь меня от всего происходящего, поднимали настроение. Я, действительно, очень ценила то, что делает Мила, о чем прямо ей и сказала. — Перестань, — девушка покраснела и смущенным движением откинула за спину длинную черную косу: — Алиса, я, просто хочу помочь и искренне за тебя переживаю. Я кивнула и крепко обняла Милу, еще раз сказав ей спасибо. — Дамы, вы закончили свои нежности? — Ваня подошел незаметно и испугал обоих. Я только улыбнулась, а вот девушка сильно покраснела. Она всегда краснела при виде Никитина, на что парень только привычно снисходительно улыбался. Я не хотела лезть в их отношения, да и не имела на это права, но глубоко в душе, была бы безумно рада, если бы у этих двоих что-то получилось. Ваня пусть и выглядит спокойно, но глубоко внутри носит рану, которая, судя по всему, до сих пор кровоточит. Искренняя Мила вполне могла бы залечить эту рану, если бы Никитин хотя бы попробовал подпустить девушку к себе. Но Ваня оставался холоден, хотя подруга и пыталась делать скромные шаги в его сторону. — Что сказал доктор? — я ободряюще улыбнулся Миле и повернулась к другу. — Да ничего нового, — отмахнулся. — В заключении напишет о случайной передозировке, но сказал, что сделает так первый и последний раз. А, я еще уговорил его отправить твои анализы в нашу лабораторию. Заплатил за перевозку, сегодня вечером уже будут там. Пара дней — и придут результаты, я потороплю наших лаборантов. — Анализы? — Мила удивленно хлопнула большими глазами и бросила на меня взволнованный взгляд: — Алиса, что-то случилось? Зачем анализы? — Не переживай, — отмахнулась я: — Это Ванина идея. Он просто хочет кое-что проверить, не бери в голову. Мила недоверчиво покачала головой, но настаивать не стала. Эта ее тактичность меня по-настоящему восхищала. Девушка за все это время не разу сама не полезла ко мне в душу, но, если я хотела что-то ей сказать, то с радостью выслушивала. А я не хотел грузить ее всем, потому и не углублялась в подробности. Да и что рассказывать, если сама еще ни черта не понимаю? — Ладно, поехали. Все собрала? — Ваня посмотрел на небольшую сумку под ногами. Я кивнула и встала. Друг легко подхватил вещи, приобнял меня за плечи и повел к выходу, Мила шла рядом. — Влад звонил? — Никитин галантно придержал двери лифта, пока мы с Милой заходили внутрь. — Звонил, — кивнула я, нажимая на кнопку первого этажа: — сказал, что через полчаса поедет домой. Обещал, что нам не придется его ждать. При упоминании Влада я едва смогла сдержать улыбку, но перемена в моем взгляде не укрылась от друзей. Мила смущенно улыбнулась, а Ваня вдруг фыркнул, взъерошил мне волосы и чмокнул в макушку.