Диана смерила меня взглядом. – Ну, раз уж мы все снова здесь собрались, давайте наконец ужинать. Лично я умираю с голода. Пойду поставлю вариться макароны… – И она решительно зашагала в кухню. – Прекрасная мысль, – поддакнул Тед и двинулся за ней. Я шла последней. Мигрень, о которой я ненадолго забыла, напомнила о себе острой, пульсирующей болью, и я на ходу нащупала в кармане очередную таблетку. От кодеина весь мир куда-то отдалялся и начинал зыбиться и расплываться, но это было лучше, чем вонзающиеся в мозг раскаленные гвозди. В кухне отец достал большую кастрюлю и понес к крану, чтобы набрать воды. Диана попыталась включить свет, но, сколько она ни щелкала выключателем, ничего не происходило. – Черт! – выругалась она. – Я думала, ты заменила лампочки! – Я заменила, – ответила я, заглядывая в плафон настенного светильника над раковиной. Никакой лампочки там не было. Встав на стул, я проверила потолочный светильник. Та же история. Я почувствовала, как мной овладевает какое-то предчувствие. Очень, очень плохое предчувствие. – Кто-то опять выкрутил все лампочки, – сообщила я, спрыгивая на пол. Сделала я это очень неосмотрительно – от сотрясения моя бедная голова едва не раскололась, и я поскорее сжала виски руками. – К дьяволу здоровый образ жизни! – решительно заявила Диана. – Мне необходимо выпить. С этими словами она открыла дверцу буфета, схватила коктейльный шейкер, текилу и ликер «тройной сухой» с ароматом апельсина. – Вкрути новые, – посоветовала она мне, словно я была маленьким ребенком. Отец поставил кастрюлю с водой на конфорку и повернул ручку. Зашипел и вспыхнул синеватым огнем газ. Я тем временем заглянула в кладовую, куда мы убрали три упаковки запасных лампочек, но их там не было. Я уже знала, что ничего не найду, но продолжала шарить на полках, чувствуя, как страх, словно большой шершавый паук, ползет вверх по позвоночнику. – Как насчет «Маргариты», Джеки? – спросила Диана. Я отрицательно покачала головой, тупо уставившись на пустые полки. – Нет, спасибо. – Да ладно тебе, Джекс, – сказал отец, доставая из нижнего отделения буфета пачку спагетти. – Давай выпьем все вместе. – Значит, три «Маргариты», – резюмировала Диана, наливая в шейкер порцию текилы. – Если бы я еще видела, что́ делаю! – с досадой проговорила она. – Джеки, ты нашла лампочки? – Нет, – ответила я, старясь, чтобы мой голос звучал спокойно. – Их здесь нет. Отец, стоя у плиты, вполголоса напевал какой-то мотивчик, который я никак не могла узнать, хотя он и казался мне знакомым. Впрочем, я почти сразу перестала об этом думать. Выйдя в прихожую, я попыталась включить свет там. Ничего. То же самое повторилось и в гостиной, и в столовой. Я поднялась наверх, но и там не обнаружила ни одной лампочки. Кто-то выкрутил их из патронов все до единой. Между тем солнце опустилось за холмы и в доме стало темно. Те, кто утонул в источнике, могут возвращаться. Ночью, в темноте… Я вернулась в кухню. Диана нашла где-то пачку свечей, зажгла две или три штуки, поставила их на стол и стала разливать «Маргариту» по бокалам. Отец уже сидел за столом, на его бронзовом от загара лице отражалось нездоровое оживление. Он предвкушал… Пальцы его нервно постукивали по столешнице в такт мотивчику, который он продолжал напевать себе под нос, а сам он то и дело бросал быстрые взгляды по сторонам. Интересно, что с ним, черт возьми, такое?.. – В доме не осталось ни одной лампочки, – сказала я громко. – Кто-то их украл. – Кому они нужны? – удивилась Диана. – Понятия не имею. Тому, кто живет в воде, вот кому! Я припомнила рассказ Ширли, и мое сердце забилось быстрее. – Я-то, во всяком случае, их не брала! – заявила Диана. – Тед, может быть, это ты решил пошутить? – Нет, – коротко ответил он. Диана быстро взглянула на меня. – Ты была в доме одна, пока мы не приехали… – начала она. – Ты думаешь, это я вывернула все лампочки? Мои слова прозвучали намного резче, чем мне хотелось, и Диана покачала головой. – Я понятия не имею, кому это могло понадобиться! – добавила я чуть более спокойным тоном. – Ну и бог с ними, с лампочками, – сказал тетка после непродолжительного молчания и сделала небольшой глоток из своего бокала. – Главное, мы здесь, мы живы и здоровы… – (Умер-шмумер…) – …и ужин уже готов. Иди к столу, Джеки. Как-никак, это, наверное, последний вечер, который мы проведем вместе. Просто удивительно, как нас до сих пор не заперли в психушке… – Она сделала глоток побольше и пробормотала так тихо, что слышала ее только я: – Этот гребаный дом меня уже достал! Я села к столу. Отец завладел бокалом и основательно к нему приложился. – А ты помнишь, Джеки, – проговорил он, тщательно облизав губы, – как мы с мамой приезжали за вами сюда в конце летних каникул и как мы вместе – все вчетвером – ходили напоследок в город, в этот ваш местный универмаг… как его?.. «Четыре угла»?.. Я кивнула: – Конечно, помню. – А помнишь, как Лекси всегда убегала вперед? Ей не терпелось поскорее попасть туда, где продавали всякие сладости, поэтому почти каждый раз нам приходилось буквально гнаться за ней. Но в лучшем случае нам удавалось лишь не терять ее из виду… Он снова принялся напевать и барабанить по столу, так что мне захотелось дать ему по рукам, как непослушному ребенку. И все время он продолжал поглядывать по сторонам – он смотрел то на окно над раковиной, то на голландскую дверь, которая по-прежнему была надежно заперта железными скобами. Диана допила коктейль и вылила в свой бокал все, что оставалось в шейкере. – Теперь я понимаю, почему мы не могли ее догнать, – сказал отец. – Лекси убегала от нас в свой собственный мир, а мы, как ни старались, никак не могли туда попасть, хотя нам и казалось, будто мы следуем за ней. Никому из нас просто не было туда хода. Я почувствовала, как мне на глаза навернулись слезы. Взглянув на отца, я увидела, что он тоже плачет. Его глаза потемнели, зрачки почти слились с радужкой. В мигающем свете свечей они были похожи на два черных пруда. Он снова мурлыкал себе под нос все тот же мотив, и на этот раз я вспомнила. Это была песня «Я слышу, как ты стучишь в мою дверь». Зазвонил телефон на стене. Звук показался мне неправдоподобно громким. Диана коротко взглянула на меня: – Возьмешь трубку? На негнущихся ногах я подковыляла к громоздкому черному аппарату и сняла трубку. – Алло? – Простите, пожалуйста, – сказал в трубке тонкий, слабый голос. Он был очень похож на мой собственный, но намного моложе, и на мгновение мне в голову пришла бредовая мысль, что это я-маленькая звоню себе-взрослой. Та самая десятилетняя я, которая только что пожелала, чтобы ее сестра перестала всегда и во всем быть лучшей, особенной, неповторимой. А что, если то мое желание все-таки сбылось, подумала я сейчас. Что, если той ночью именно я запустила ту последовательность событий, которая включила в себя и болезнь Лекси, и наше растущее отчуждение, и даже ее смерть? – Я сожалею. Мне не следовало так поступать, – сказал в трубке детский голос. – Ничего страшного, – ответила я. – Все будет хорошо. Но на самом деле я так не думала. Больше всего мне хотелось посоветовать себе-маленькой продолжать любить Лекси и не допускать, чтобы мелкие недоразумения разрушили их близость. Я подавила рыдание. Глаза защипало, и по щекам покатились горячие слезы. – Кто это? – спросила Диана страшным шепотом. – Что-нибудь случилось? Но я не знала, что ей ответить. Не могла же я сказать ей, что это я звоню сама себе сквозь время! – Но ведь я убил рыбок! – сказал детский голос. Рыбок!.. Это Деклан, догадалась я. Я разговариваю с Дек-ланом. – Я очень рада, что ты позвонил, Деклан! – воскликнула я. – Откуда у тебя этот номер? – Но ведь вы сами оставили его на голосовой почте! Я звонил уже несколько раз, но никто не брал трубку. Значит, это был Деклан. Ну конечно!.. Это не были звонки ни с того света, ни с обратной стороны нашего мира, где мне все еще было десять… – Я хотел сказать насчет рыбок… Я пытался объяснить мисс Карен, но она не захотела меня слушать. – О'кей, расскажи мне о них, – сказала я, чувствуя, как помимо своей воли переключаюсь в профессиональный режим. Ощущение было на редкость приятным. По крайней мере, хотя бы в этой области я могла что-то контролировать… – Они не были теми, за кого себя выдавали, мисс Джеки. И они продолжали со мной разговаривать. И показывать разные вещи… – Что же они тебе показывали?