– Чтобы сразу разобраться, что к чему, надо их предупредить, – сказал Пейрад Корантену. – Они перепугаются и побегут спасать свои бумаги или попытаются улизнуть – тут мы их и схватим! Шато оцеплен жандармами, так что они как кролики в силках – ни один не уйдет! – Можно послать к ним мэра, – предложил капрал. – Он вхож к дʼОтсерам и не желает им зла. Ему они поверят. Г-н Гулар уже ложился, когда Корантен, оставив кабриолет в подлеске, явился к нему в дом и «по секрету» сообщил, что меньше чем через час правительственный агент прикажет ему, как представителю власти, оцепить шато-де-Сен-Синь, дабы схватить находящихся там господ дʼОтсер и де Симёз. Если же их там не застанут, нужно будет выяснить, не ночевали ли эти господа в шато прошлой ночью. Бумаги графини подвергнутся досмотру, а саму хозяйку и всех обитателей усадьбы, возможно, арестуют. – У мадемуазель де Сен-Синь, вне всяких сомнений, есть влиятельные покровители, поскольку я имею тайное указание предупредить ее об этом посещении и сделать все возможное для ее спасения, не скомпрометировав при этом себя. Ступив на земли Сен-Синь, я вынужден буду исполнять приказ, поскольку приехал не один. Отправляйтесь в шато, г-н Гулар, и поскорее! Столь поздний визит удивил игроков в бостон еще более потому, что лицо у гостя было перекошено от волнения. – Где графиня? – спросил он. – Ложится спать, – ответила г-жа дʼОтсер. Мэр с недоверием прислушался к звукам, доносящимся с верхнего этажа. – Да что с вами такое, Гулар? – сказала ему г-жа дʼОтсер. Гулар с глубочайшим недоумением всматривался в невинные лица присутствующих (благо невинным лицо человека может быть в любом возрасте). Их спокойствие и прерванная карточная партия, вполне безобидная, совершенно не вязались с грядущим визитом парижской полиции. В чем этих людей вообще можно заподозрить? Лоранс же в это самое мгновение, преклонив колени, с жаром молилась об успехе заговора: она просила Бога помочь убийцам Бонапарта и защитить их! С любовью взывала она к Всевышнему, чтобы Он уничтожил этого человека. Эту прекрасную, девственно чистую душу вдохновлял фанатизм Гармодия, Юдифи, Жака Клемана, Анкастрёма, Шарлотты Корде, Лимоелана и им подобных. Пока Катрин готовила постель, Готар закрывал ставни, поэтому, когда Марта Мишю прибежала под окна графини и стала бросать в них камешки, он сразу ее заметил. – Мадемуазель, у нас гости, – сказал Готар при виде незнакомки. – Тихо! – проговорила Марта приглушенным голосом. – Выходите, нам надо поговорить. Парнишка оказался в саду быстрее птички, спорхнувшей с ветки на землю. – Еще немного, и шато окружат жандармы! Седлай лошадь своей госпожи, да так, чтобы никто не услышал, – сказала ему Марта, – и веди ее к насыпи между этой башней и конюшнями. Молодая женщина вздрогнула, увидев в двух шагах от себя Лоранс, которая последовала за Готаром. – Что происходит? – просто спросила молодая графиня, ничем не выказывая волнения. – Заговор против первого консула раскрыт, – прошептала Марта ей на ухо. – Мой муж намерен спасти ваших кузенов, а меня прислал передать, что он ждет вас в условном месте: есть разговор. Лоранс отшатнулась и пристально посмотрела на Марту. – Кто вы такая? – спросила она. – Я – Марта Мишю. – Не понимаю, о чем вы говорите, – холодно заявила мадемуазель де Сен-Синь. – Что ж, вы своими руками их убиваете… Поспешите, мадемуазель, заклинаю вас именем де Симёзов! – взмолилась Марта, падая на колени и протягивая к ней руки. – В доме нет никаких бумаг, ничего, что может вас скомпрометировать? С холма в лесу мой муж видел, как блестят галуны и ружья жандармов! Взбежав на чердак, Готар приметил вдалеке серебряное шитье жандармских мундиров, различил в глубокой тишине деревенской ночи топот лошадей. Он опрометью бросился на конюшню и оседлал лошадь графини, копыта кобылы Катрин по его указанию тут же обернула тряпками. – Куда мне ехать? – спросила Лоранс у Марты, чей взгляд и слова поразили ее неподдельной искренностью. – К насыпи! – отвечала та, увлекая графиню за собой. – Мой муж, честнейший человек, там вас встретит, и вы узнаете, Иуда он или нет! Катрин быстрым шагом вошла в гостиную, взяла со столика хлыст, перчатки, шляпу и вуаль своей госпожи и вышла. Неожиданное появление горничной и ее действия явились столь красноречивым подтверждением слов мэра, что г-жа дʼОтсер и аббат Гуже обменялись взглядами, в которых читалась одна и та же ужасающая мысль: «Прощай, наше счастье! Лоранс в числе заговорщиков, она погубила кузенов и обоих дʼОтсеров!» – Что все это значит? – спросил г-н дʼОтсер у Гулара. – Полицейские окружили шато и вот-вот нагрянут к вам с обыском! И если ваши сыновья здесь, сделайте что-то, чтобы спасти их и господ де Симёз! – Наши сыновья? – в недоумении вскричала г-жа дʼОтсер. – Мы никого не видели, – проговорил ее супруг. – Ну и слава богу! – сказал Гулар. – Я не хочу, чтобы с кем-то из Сен-Синей или де Симёзов случилась беда, я слишком уважаю эти семьи! И еще одно: если вы имеете при себе бумаги, компрометирующие вас… – Бумаги? – машинально повторил за ним г-н дʼОтсер. – Разумеется! Если таковые имеются, сожгите их, – продолжал мэр, – а я пока отвлеку полицейских. Стоило Гулару, мечтавшему о том, чтобы и роялистские овцы были целы, и республиканские волки сыты, выйти из комнаты, как снаружи бешено залаяли собаки. – Вы ничего не успеете сделать, они уже тут, – сказал кюре. – Но кто предупредит графиню? И где она? – Катрин не за тем забрала хлыст, перчатки и шляпу, чтобы оставить их себе на память, – проговорила мадемуазель Гуже. Гулар попытался хотя бы на пару минут задержать двух парижан на пороге, сообщив им, что обитатели шато-де-Сен-Синь пребывают в полнейшем неведении. – Вы плохо знаете этих господ, – ухмыльнулся ему в лицо Пейрад. В сопровождении капрала из Арси и жандарма эта слащаво-зловещая парочка вошла в дом. Глядя на них, мирные игроки в бостон застыли на своих стульях, напуганные этой демонстрацией силы. С лужайки доносились голоса десятка жандармов и фырканье лошадей. – Все в сборе, за исключением мадемуазель де Сен-Синь, – сказал Корантен. – Она в своих покоях и уже спит, – ответила на это г-жа дʼОтсер. – Пройдемте со мной, дамы! – С этими словами Корантен вышел в прихожую и стал подниматься по лестнице, а следом за ним – мадемуазель Гуже и г-жа дʼОтсер. – Положитесь на меня, – шепнул он на ухо почтенной даме. – Я на вашей стороне, и это я послал мэра вас предупредить. Моего напарника остерегайтесь, но мне можете довериться. Я всех вас спасу! – Да что случилось, в конце-то концов? – спросила мадемуазель Гуже. – Это вопрос жизни и смерти! Неужели не понятно? – отвечал Корантен. В следующее мгновение г-жа дʼОтсер упала в обморок. К величайшему изумлению мадемуазель Гуже и не меньшему разочарованию Корантена, в спальне Лоранс было пусто. Пребывая в уверенности, что ни из шато, ни из парка в долину никто пробраться не сможет, раз все входы и выходы перекрыты, Корантен в каждую комнату отправил по жандарму и приказал обыскать хозяйственные постройки и конюшни, после чего спустился в гостиную, где к этому времени уже собрались до крайности взволнованные Дюрье с женой и остальные обитатели усадьбы. Взгляд синих маленьких глаз Пейрада, посреди всей этой сумятицы сохранившего выдержку и спокойствие, внимательно изучал лица присутствующих. Корантен вернулся один (мадемуазель Гуже в это время приводила в чувство г-жу дʼОтсер), и в тот же миг на улице застучали лошадиные копыта и послышался детский плач: через маленькую калитку во двор въехали всадники. Посреди всеобщего смятения капрал втолкнул в комнату Готара со связанными руками и Катрин. За ним следовали остальные жандармы. – Мы поймали беглецов, – сказал он. – Этот недомерок пытался скрыться верхом! – Остолоп! – шепнул Корантен на ухо обескураженному капралу. – Почему вы не дали ему уйти? Проследили бы за ним и узнали бы что-нибудь полезное… Готар, прикинувшись дурачком, незамедлительно разрыдался. Очевидное простодушие и невинный вид Катрин даже многоопытного Пейрада заставили призадуматься. Понаблюдав какое-то время за юными слугами графини, внешне простоватым пожилым господином, которого он мысленно причислил к хитрецам, перебиравшим фишки на столе благоразумным кюре и обескураженной прислугой, наш выученик Ленуара приблизился к Корантену и шепнул: – Перед нами отнюдь не простофили! Вместо ответа молодой агент указал взглядом на ломберный столик, а потом добавил: – Они играли в бостон! Хозяйка дома собиралась ложиться спать, когда ей вдруг спешно пришлось уйти. Мы застали их врасплох, и теперь им от нас никуда не деться! Глава 8 Тайник в лесу Насыпь во рве, опоясывающем старинный замок, не возникает беспричинно, и от нее всегда имеется какая-нибудь польза. Расскажем, зачем обитателям усадьбы Сен-Синь понадобился такой «проход» между башней, которая ныне зовется Девичьей, и конюшнями. Обосновавшись в шато на правах опекуна, практичный г-н дʼОтсер распорядился, чтобы в длинном овраге (сточные воды из леса стекали по нему в замковый ров), разделявшем два больших участка невозделанной земли, которые также принадлежали графине, проложили дорогу – исключительно для того, чтобы обсадить ее деревцами грецкого ореха, благо в плантарии[49] их обнаружилось около сотни. За одиннадцать лет орехи разрослись и закрыли своими кронами дорогу, и без того сжатую с обеих сторон шестифутовыми стенами оврага; по ней теперь можно было ходить в недавно купленный небольшой лесок площадью тридцать арпанов. Когда в шато снова появились жильцы, оказалось, что гораздо удобнее выбираться на проселок[50], тянущийся вдоль парковой стены и ведущий к ферме, через ров, нежели, делая крюк, выходить через ворота, – так и появилась насыпь. Каждый, кто проходил по ней, невольно способствовал ее расширению, однако совесть его не мучила: в XIX веке от крепостного рва никакого толку, и сам опекун поговаривал о том, что нужно найти ему полезное применение. Земля со склонов, галька и камешки понемногу осыпа́лись, уменьшая глубину рва, и перебраться через него нельзя было только в период сильных дождей, когда на дне скапливалась вода. И все же, несмотря на обветшание, которому все, в том числе и графиня, способствовали, свести лошадь по крутому склону к насыпи было сложно, а еще сложнее – заставить ее подняться наверх, к проселку; но не зря же говорят, что в минуты опасности лошадь повинуется не то что слову – мысли своего наездника… Пока молодая графиня решала, следовать ей за Мартой или нет и требовала объяснений, Мишю со своего пригорка следил за перемещениями жандармов; он разгадал план сыщиков, но уже начал отчаиваться, потому что Лоранс все не шла. Жандармский пикет рассредоточился вдоль парковой стены: они стояли по одному, как часовые, но так, чтобы видеть друг друга и иметь возможность переговариваться; малейший шорох или движение не укрылись бы от их взора и слуха. Мишю лег, прижал ухо к земле и по примеру индейцев попытался по силе звука определить, сколько у него еще времени в запасе. «Я опоздал! – твердил он про себя. – Виолетт мне за это заплатит! Мог бы опьянеть и побыстрее! Что же теперь делать?» Он слышал, как из леса по дороге, ведущей к главным воротам, где ему вскоре предстояло встретиться еще с одним отрядом жандармов, направлявшимся туда же от проселка, спускается второй пикет. «Еще пять или шесть минут!» – сказал себе Мишю. И тут появилась графиня. Сильной рукой Мишю тотчас же толкнул ее под спасительную сень ореховых деревьев. – Идите прямо по дороге! Веди ее, – сказал он жене, – туда, где я оставил лошадь. И помните, что у жандармов есть уши! Увидев Катрин с хлыстом, перчатками и шляпкой в руках и следовавшего за ней Готара, этот человек, столь предприимчивый в моменты опасности, задумал сыграть с жандармами шутку, как только что проделал это с Виолеттом. Тем паче что Готару каким-то чудом удалось свести в ров лошадь графини. – Обмотал копыта тряпками? Хвалю! – сказал управляющий, сжимая паренька в объятиях. Подведя лошадь к хозяйке, Мишю взял перчатки, шляпку и хлыст. – Ты разумный малый и меня поймешь, – продолжал он, обращаясь к Готару. – Приведи сюда свою лошадь, садись на нее как есть, без седла, и во весь опор скачи через поля к ферме, увлекая за собой жандармов. Надо, чтобы все пустились за тобой вдогонку, сколько их сейчас есть на дороге. – И в подкрепление своей мысли он показал, в каком именно направлении парню нужно скакать. – А ты, моя девочка, – сказал он Катрин, – займись теми, что засели на дороге из Сен-Синя в Гондревилль. Беги в противоположную сторону, уводя их от замка к лесу. Словом, сделайте так, чтобы на дороге, что идет по дну оврага, под орешником, нас никто не потревожил. Катрин и паренек, которому в нашей истории предстоит еще не раз проявить смекалку и изобретательность, исполнили каждый свой маневр с таким блеском, что жандармы решили – вот она, добыча, остается лишь догнать и схватить ее. В обманчивом лунном свете невозможно было ни разглядеть рост или одежду преследуемых, ни даже понять, мужчина это или женщина и сколько их. Жандармы бросились вдогонку, следуя ложной аксиоме: «Хватай того, кто убегает!», стратегическую ошибочность которой Корантен, как мы помним, весьма энергично и наглядно объяснил жандармскому капралу. Мишю, рассчитывавший на этот полицейский рефлекс, как раз успел войти в лес и через некоторое время уже был в том месте, куда Марта привела графиню. – Беги домой, – сказал он жене. – Парижане наверняка расставили часовых и в лесу, так что оставаться тут небезопасно. Нас ни в коем случае не должны поймать! Мишю отвязал свою лошадь и попросил графиню следовать за ним. – Дальше я не поеду, – произнесла Лоранс, – пока вы не докажете, что действительно хотите мне помочь. Ведь вы все-таки Мишю! – Мадемуазель! Роль, которую мне довелось сыграть, я объясню в нескольких словах, – мягко проговорил мужчина. – Я являюсь хранителем состояния де Симёзов, но они об этом не знают. Распоряжения на этот счет я получил от их покойного отца и дражайшей матушки, моей покровительницы. Дабы иметь возможность посодействовать своим молодым хозяевам, я примерил на себя личину воинствующего якобинца. К несчастью, игру свою я начал слишком поздно и не сумел спасти стариков де Симёзов. – Голос Мишю дрогнул. – С тех пор как близнецы в изгнании, я перевожу им средства, которых хватает, чтобы обеспечить достойное существование. – Через страсбургский банкирский дом Брайнтмайера? – спросила девушка.