Торин смахнул рукой лампу с тумбочки. Где, черт возьми, Кили? С тех пор как она исчезла, он успел побывать в интернет-кафе, немного поколдовал с компьютером, посетил банк и обналичил деньги. Торин арендовал шикарный номер в отеле, раздобыл телефон. Позвонил Люциену… оставил сообщение, когда его переключили сразу на голосую почту. На это ушло два часа. Кили нет уже шесть. Торин знал, что у нее не возникнет проблем с его поиском. Часть тех, кто умел перемещаться… хотел бы и я… могли много больше, нежели просто появляться в определенном месте; они перемещались к конкретному человеку, к тому с кем были каким-то образом связаны. И если «некоторые» могли это делать, то супермогущественная Красная королева и подавно. Ей просто нужно захотеть его найти. Болезнь смеялся, радовался ее продолжительному отсутствию. Торин бросил лампу через всю комнату, фарфоровый плафон разбился. Как только увидит Кили, он ее отшлепает. Сильно. До волдырей. А потом не даст никакой целебной мази! Если она вскоре не вернется, то он… То что? Выследит и притащит ее обратно, вот что. Может они и поссорились, но, без сомнения, не закончили. Если ей нужно напомнить, кто он… жестокий, беспощадный воин… Торин сделает это. И не станет нежничать. — Кили, — закричал он. — Здесь мы работаем не по Стандартам Времени Кили, а по Центральному Времени Торина. Вернись! Не получив ответа, Торин опрокинул саму тумбочку. Ящики, упавшие на пол, раскололись. — Ну, ну, Очаровашка. И кто сейчас испорченная принцесса? Она появилась перед ним, демонстрируя больше загорелой кожи, чем скрывая, пышные, золотые волны ее волос обрамляли лицо. Глаза блестели остатками гнева. Губы выглядели более опухшими и розовыми, чем обычно. — Сильно несдержанный? — съязвила она. Торин заметно расслабился. Она не забыла его! Но облегчение сменилось беспокойством. — Ты в порядке? Кто-то ударил тебя? Она моргнула от смущения. — Нет. С чего ты взял? — У тебя губы припухшие. Она потерла свои уста, щеки покрыл румянец. — Никто меня не бил, но кое-кто определенно за мной волочился. Волочился за ней. В смысле целовал. Находящемуся уже на грани Торину. Напрочь. Сорвало крышу. Он забыл, что планировал делать и говорить, и, обхватив лицо Кили, зарычал: — Кто это? Ее глаза расширились. — Гадес. А что? — Как ты смеешь такое спрашивать? Ты принадлежишь мне! Мы договорились. Ты не целуешь других мужчин, Кили. Никогда. Забыла мои правила? Ее челюсть отвисла, и она выдохнула несколько непонятных слов, будто не могла понять, что сказать ему. Он стоял на месте, дышал слишком часто, слишком тяжело, его горло и легкие горели. Торин потянулся к ней, но, как и много раз до этого, сжал руки в кулаки и опустил их, прямо перед прикосновением. Это сумасшествие я безумец. Должен уйти. — Ты… хочешь дотронуться до меня? — спросила она, ее глаза вновь расширились. Нет, уйти придется ей. Прямо сейчас он не мог появится на людях. — Пройдись по магазинам. Купи себе что-нибудь симпатичное. Я плачу. — По сути, Торин просто бросил в нее кредитной картой. К тому времени как она закончит, он уже успокоится. — Возвращайся через час. Возможно, через два. Вообще-то мы встретимся завтра. — Да, — подтвердила она. — Ты хочешь… даже жаждешь меня. Тебе не нравится сама мысль, что руки другого мужчины трогали меня, и желаешь заменить эти воспоминания своими прикосновениями. Именно. Да. Гадес умрет, а Торин… Торин дотронется до своей женщины и уже никогда не остановится. Он заскрипел зубами. — Последний шанс, Кили. Предлагаю взять это и уйти. — Скоро. Его контроль почти разрушен. — Ни за что. Ты большой плохой воин, при этом мне пришлось приходить к тебе снова и снова. Пришлось бороться с собой… достойна цена этого или нет. Что же, теперь твоя очередь. — Ты чертовски неверно решила, что я не делал того же. Я боролся. — Когда это ты сдавался без подстрекательств с моей стороны? Ты с такой легкостью сопротивлялся мне, всегда уходил прочь. Непременно брюзжал, когда переступал черту, но все же оставил меня. Так скажи. Когда ты… — С легкостью? — заорал он. Она только что сказала с легкостью? Кили даже представления не имела как сильно его желание… но он покажет ей. Торин обхватил ее затылок, притянул к себе и накрыл ее рот своим. Поцелуй словно грубое нападение заставил замолчать, подчинял и захватывал. Он удерживал ее, принуждая принять его, принять все. Но в миг, когда Кили расслабилась в его объятиях, открываясь ему, темнота внутри него забурлила, переключаясь. От стремления наказать и управлять к желанию соблазнить и доставить удовольствие. Это же Кили. Его принцесса. Она заслуживает лучшего. Он ослабил напор, проникая своим языком в ее рот, изучая всю ее вновь, пробуя. Летние ягоды и топленый мед. Так сладка. И моя. Вся моя. Торин обхватил ее щеки и наклонил голову, проникая языком немного глубже. В этот раз Кили ответила, сплетая свой язык с его. Это стало его погибелью. Он углубил поцелуй. Сосал и кусал. Она делала тоже самое, запустила пальцы в его волосы, дернув, наклонила под удобным ей углом. Понимание, что она жаждет его также сильно, как и он ее, опьяняло. Распаляло. Идеально, и черт возьми, он пьянел от нее, желание раздеть ее и взять все возрастало. Пронзало как натянутый лук. Он обхватил ее бедра и приподнял. Кили обвила его ногами, прижимаясь сильнее. Кровь вскипела в жилах, Торин направился к кровати, уперся коленом в матрас и наклонился, вжимаясь в нее… уложил ее на спину. — Да, — прошептала Кили, выгибаясь, потираясь об него. Женская мягкость прижалась к его пульсирующей твердости. — Скажи, если сделаю тебе больно. — Не сделаешь. Ты же знаешь, я люблю пожестче. Моя женщина — все, о чем я когда-либо мечтал. Торин сорвал перчатки, затем рубашку. Нет лифчика. Отлично. Он сжимает ее грудь, затем проводит большими пальцами по набухшим вершинам. Как и прежде ее кожа подобна шелку. Ее тепло дразнит его. Вкусил это всего однажды, но уже пристрастился. Навсегда. Ему нужно попробовать. Торин провел языком вниз, облизал застывший сосок, затем сделал тоже самое с другим. Пока оба не стали красными, набухшими и влажными. Ее стоны звучали один за другим, словно музыка для его ушей. Ее голова металась из стороны в сторону, при виде такой неконтролируемой страсти он чуть не кончил. — Торин. Он накручивал ее волосы на руку, пока не достиг макушки. Затем сжал кулак, слегка потянув, заставляя Кили застыть, он поборол ее, стон, идущий из горла, сладчайшая капитуляция. Другой рукой он провел по горячей плоти между ее ног. Торин дрожал, когда скользнул пальцами в трусики Кили. Он проник глубоко… и зарычал от удовлетворения. Теплая и ласковая, тугая, без каких-либо препятствий. Торин закрыл глаза от нахлынувшего экстаза. — Принцесса влажная. — Он приподнялся, чтобы подарить еще один поцелуй… и еще один палец. Она вильнула будрами, пуская его еще глубже. — Торин. Мне нужно… — Кили задыхалась. — Ммм, жестче. Сделай жестче. Он даст ей все, что она желает, все, в чем нуждается. Торин надавил ладонью на набухший маленький бутон, и Кили достигла оргазма, выгибаясь, оставляя царапины от ногтей на его спине, крича, экстаз волнами накатывал на нее. Великолепное зрелище, примитивное и чувственное, которое едва не подтолкнула его к краю. Едва. Торин упрямо хотел, чтобы она привела его к этому. Когда Кили обмякла на матрасе, Торин вытащил пальцы… только чтобы вылизать их дочиста, пока она смотрела. Его член пульсировал от каждого движения языка. — Восхитительно, — прохрипел он. Глаза заблестели, когда она погладила его грудь и опрокинула Торина на спину. Кили поднялась над ним. — Мой плохой мальчик заслужил награду. Да. Пожалуйста!