Девушка должна следить за калорийностью принимаемой пищи… Ее поразило осознание. — Я не твоя Киликаель, — прорычала она. — Ты уверена? Звучит как нытье. — Я не ною. Я мотивационный оратор. Но могу догадаться, почему ты все это сделал. Ты использовал мое место в качестве любовного гнездышка. Признайся. — Мне не нужно очередное любовное гнездышко, любимица. Они разбросаны по всему миру. — Я не твое домашнее животное. — Желание ударить его усилилось. — Но так смело с твоей стороны, — усмехнулась она. — В этот раз решить и самому прийти ко мне, вместо того, чтобы присылать своих миньонов. Гадес отмахнулся от предполагаемого оскорбления и продемонстрировал ленивую улыбку, которая когда-то расплавила ее сердце… и ее трусики. — Ты восхитительна, любимица. Не проходило и дня, чтобы я не думал о тебе… не скучал по тебе… не жаждал сжать тебя в своих объятиях. Да как он смеет! Как можно спокойнее она сказала: — Не проходило и дня, чтобы я тоже не думала о тебе… лежащем на полу, с разорванной грудной клеткой, а твои внутренние органы образуют пылающий круг вокруг тебя. С немного язвительной улыбкой, Гадес ответил: — Именно это требуется, чтобы вернуть тебя? Вернуть ее? Да ну! — Ты солгал, отравил, обхитрил меня и стал причиной моего заключений. Мы уже минули точку вторых шансов. — Я никогда не отравлял тебя, — нахмурившись, заметил Гадес. — Тогда почему я всегда была как в тумане? — Ответ, казалось, загрузили прямо ей в мозг. Связь… его тьма. Кили питалась от него каждый день, он ничего не знал о тумане. Отлично. Одно преступление вычеркиваем из списка его прегрешений. Связь с Торином не вызывает никакой туманности… только усиливает возбуждение. — Не бери в голову, — бросила она. — Это неважно. Я повзрослела. Поумнела. Ты ничего не можешь сделать, чтобы мое ужасное мнение о тебе изменилось. — Кроме того, он даже не хотел ее. Не по-настоящему. Для него я стою лишь бочонка виски. Как и Торин, он всего лишь чего-то от нее хотел. — Киликаель… — Нет! — закричала она. — Не называй меня так. Я больше не та глупая девочка. — Снова с усилием успокоив свой тон, она спросила: — Это продолжение твоего плана по ослаблению меня? Хочешь помешать мне стать более могущественной чем ты? Гадес пересек пространство, провел кончиком пальца по столешнице на кухне… В животе беспокойно заурчало. — Потому что уже слишком поздно. …и поднял одну из безделушек, которую дал ей. Мысленная заметка: выбросить это. — То, что я с тобой сделал было ошибкой, — сказал он. Ошибка. Милое слово для всех ужасов, что она пережила. — Как грустно для тебя. — Которую я никогда не сделаю снова. — Потому что вскоре ты станешь слишком занят бытием мертвеца. Гадес вздохнул. — Между прочим. Ты должен дать повышение своим миньонам. Все их подколки, плевки и совсем недавняя попытка убить меня? Достойно золотой звезды. Правда. — Подколки? Плевки… убийство? Киликаель… Кили, я клянусь, что ничего не знал о таком обращении. А послал миньонов с инструментами, чтобы помочь тебе бежать. — Конечно. В этом куча смысла. Ты мог помочь мне лично, и все же не припомню, чтобы ты наведывался в тюрьму. Кроме того, твое слово ничего не стоит. — Я не мог дать Кроносу возможность заключить меня в темнице. — Ох, дорогой. Ты прав. Но, как ты считаешь, это твой эгоизм? Или просто холодный расчет? В голосе Гадеса сквозила угроза, когда он добавил. — Миньоны ослушались меня и будут наказаны. Лжец! Внезапно Кили больше не могла находиться рядом с мужчиной, который так намеренно использовал ее. — Убирайся. За одну секунду мужчина пересек расстояние между ними и встал перед ней, играя кончиками ее волос. Он излучал соблазн… похоть. Кили хотела только выколоть ему глаза. — Потребовалось несколько лет вдали от тебя, чтобы понять, как глубоко я заблуждался, — сказал он. — Несколько лет, — сухо повторила Кили. — Я настолько привлекательна? Как своеобразно для меня. — Я проводил время с другими женщинами, но никто не мог сравниться с тобой. И хочу тебя, более могущественную чем я или нет. — О, да. Я безусловно сильнее тебя. Его глаза сузились. — Мы бы стали непобедимой командой. Так вот оно что. Настоящая причина, по которой он хотел ее. С тем же успехом Гадес мог откинуть голову и дьявольски рассмеяться. Ахахаха. — Я не верю, что смерть слишком хороша для моих врагов, — заметила Кили. — Видишь? Мы даже думаем одинаково. — Ты мой враг. Я ненавижу тебя. — Очень хорошо. Тебе нужно время, пространство, — ответил Гадес. — Понимаю. Но скоро я приду за тобой, любимица. Ты снова будешь моей. Заносчивость! Дерзость! — Прости, но у меня уже есть мужчина. — В данный момент он ей не нравился, но Торин все еще её. — Вообще-то нет. Мне не жаль. Он заставляет меня смеяться. Едва он меня касается — и я уже взрываюсь. Глаза Гадеса наполнились яростью. — Кто он? Эта ярость… еще одна милая ложь, предназначенная, чтобы покорить ее сердце, заставить думать, что не безразлична, и снова влюбится, чтобы Гадесу легче было ее обидеть. — Это не твое дело. Но, Гадес? — позвала Кили. — Да, любимица, — ответил он, но уже не так счастливо. В ее руке появился кинжал, который Кили глубоко погрузила в его живот. Она не могла использовать свою силу против Гадеса, потому что на нем были дурацкие шрамы, но могла воспользоваться оружием. Он зашипел, когда теплая кровь полилась ей на руку. К черту ожидание. К чертям планирование. Она не могла сопротивляться желанию нанести удар. Кили ожидала, что он сорвется. Он лишь снова улыбнулся… и жестко поцеловал ее в губы. — Твои платья вернут к концу завтрашнего дня. До следующего раза, любимица. — Гадес исчез. ***