За то время, что я живу здесь, я уже так много доказал себе, что, пожалуй, можно и остановиться. Поездка выходит на редкость удачной. Я никогда не ощущал себя таким талантливым. Работается легко, впечатления собираются как раз такие, какие мне и нужны. Я складываю их в свою копилку и достаю по мере необходимости. Особенно приятно сочетать сбор впечатлений с физиологической разрядкой. Звучит, конечно, несколько пошловато, но ведь и значительным людям были свойственны небольшие слабости. Значит, и мне позволительно. В конце концов, все идет на пользу моему делу. Одно плохо: мне катастрофически не хватает впечатлений для главной сцены. А она должна быть жизненной, непридуманной. Что же делать с убийством? Полагаю, его не так сложно осуществить, как кажется убогому законопослушному большинству. Возможно, если хорошенько все продумать, я смогу найти подходящую кандидатуру, а заодно избавить мир от очередной бессмысленной кровососущей твари в человеческом обличье. Я даже знаю одну такую. Опасно, конечно, очень опасно. Но, во-первых, соображения опасности не могут остановить меня. А во-вторых (и самое главное), никакая опасность не может перевесить то, что я получу в результате. Результат выше всего, даже выше чужой жизни. Впрочем, почему «даже»? Особенно – чужой жизни. Глава 8 С утра подул сильный ветер, прогоняя над деревней Игошино нагромождения облаков, объемных сверху и плоских снизу, словно их подровняли ножом. Глядя на эти облака, Маша решила, что на озеро она не хочет, а хочет в лес, насобирать земляники или черники в маленький бидон с веселой пятнистой коровой на крышке. – Ма, давай дядю Сережу с собой возьмем, – предложил Костя, заправляя кровать. – Давай, – обрадованно согласилась Маша, довольная тем, что такую отличную идею подал сын, а не она сама. – Пожалуйста, кепку не забудь и руки намажь от комаров. – А ты куда? – А я позову дядю Сережу. Но Бабкина дома не оказалось. Когда Маша постучала в окно, оттуда высунулась пожилая румяная женщина, внимательно оглядела ее и сказала, немного окая и растягивая слова: – Утро доброе, утро доброе… А Сереженьки нет. Отправила я его с другом квитанции оплатить за электричество, а то, не ровен час, отключат меня. Они на велосипедах и покатили. – А далеко? – спросила Маша, надеясь, что через десять минут Сергей с другом вернутся и можно будет позвать их с собой. – Так в Малаховке, – немного удивленно ответила женщина. – Где ж еще платить-то? Хотя вы ведь не местная, не знаете. Далеко – не далеко, а часа два-то еще прокатаются. Если очереди на почте не будет. Маша вздохнула, поблагодарила ее и пошла к дому. Открывая калитку, она услышала громкие голоса и внутренне поежилась: опять Юлия Михайловна добилась своего и устроила скандал. Но, подойдя поближе, поняла, что ошиблась, – семейство Вероники собиралось пешком на озеро и громко обсуждало, кому что нести. – Машка, привет! – воскликнула Вероника, поворачивая к ней оживленное лицо. – Пойдем на озеро? – Не, Вероника, мы с Костиком в лес собрались, – отказалась Маша. – Слишком ветрено сегодня. А где… Она не договорила, но все ее поняли. – Юлия Михайловна с утра пораньше соседей караулит, – наябедничала Ирина, сворачивая подстилку и запихивая ее в пакет. – Даже завтракать не приходила. – Вот и классно, – буркнул Димка, болтавший ногами на стуле. – Пап, не забудь мой круг! – И крем от загара, – напомнила Вероника. – И помидорки, – добавила Ирина. Митя оглядел их и беспомощно развел руками. Семья Егоровых дружно рассмеялась, и каждый снова занялся своим делом. «Какие-то они стали другие… веселые, оживленные, стоило им остаться одним, без Юлии Михайловны, – подумала Маша. – Даже Ирина смеется по-другому. И Вероника перестала быть такой зашуганной, как раньше. Бедные они, бедные… Что же с ними в городе будет?» С лестницы чуть ли не кубарем скатился Костя и молодецки нахлобучил кепку на голову. – Ма, я готов! Ну что, пошли? – А бидончик? – напомнила Маша. – Вероника, вы когда вернетесь? Вероника задумалась, подсчитывая про себя. – Часа в четыре, не раньше, – опередил ее Митя. – Дойдем искупаемся, жару переждем… Димка, не лопай хлеб, мы его с собой возьмем! – А мы, наверное, раньше, – вслух подумала Маша. – Что нам в лесу до четырех делать? Егоровы замолчали и перевели взгляд на нее. – Значит, ты придешь, а дома никого не будет, – робко произнесла Вероника. – В смысле, никого из нас не будет… Маша отлично поняла ее и улыбнулась: – Да ты не беспокойся, все будет хорошо. Мы с Костиком пообедаем и уйдем к себе в мансарду. Не надо за нас переживать, правда. – Я просто хочу, чтобы вам было хорошо, – тихо призналась Вероника. – И очень боюсь… – Вероника, нам хорошо, – перебила ее Маша. – Честное слово! Хочешь, я тебе сценариями поклянусь? – Нет, ты лучше поклянись гонораром, – потребовал Митя, и на лице его жены снова появилась улыбка, исчезнувшая было при воспоминании о матери. – Самым большим, предновогодним. – Святое – не трожь! – строго ответила Маша. – Ишь ты, предновогодним гонораром… Ладно, ребята, мы побежали! Счастливо вам искупаться! – А вам – ягод набрать, – пожелала Ирина. – Смотрите там, не заблудитесь! – крикнула вслед Вероника, когда Маша уже выходила из дома. – Компас возьмите, – донесся тонкий Димкин голосок. Костя презрительно фыркнул: – Компас! Что мы, маленькие, что ли? Без компаса не заблудимся. Правда, мам? – Правда, правда, – весело откликнулась Маша. – Ну, вперед. Ягоды, трепещите! То, что они заблудились, стало ясно через два часа, когда Маша, беспомощно оглядевшись по сторонам, признала, что понятия не имеет, в какую сторону им идти. Бидончик, стоявший под кустом, был наполнен черникой и уцелевшими ягодами земляники, то есть не съеденными Костей. Сам Костя валялся на траве под сосной, раскинув руки в стороны. Время от времени он приподнимался, выуживал из бидона пригоршню ягод и отправлял ее в перепачканный черникой рот. Маша стояла на поляне и пыталась вспомнить, как же они шли. – Мог бы от комаров и не намазываться, – подал голос Костя. – Все равно их нет! – Ветер, потому и нет, – рассеянно отозвалась Маша. Господи, как же они ухитрились заблудиться, если все время собирали ягоды на одной полянке? Но горькая правда заключалась в том, что после первой полянки они нашли вторую, после второй – третью, а там и новую, и еще одну, а потом Костя погнался за ящерицей, и они свернули неизвестно куда. Продирались через можжевельник, наткнулись на гнездо на высоте Машиных глаз, в котором попискивали четыре страшненьких птенца, из которых торчали, как стрелы, маленькие перья. Она запретила Косте трогать их руками, и они просто стояли и смотрели на них, пока на соседнюю ветку не прилетела черная птичка и не начала взволнованно попискивать. – Это, наверное, мама птенцов, – сказала тогда Маша. – Пойдем, не будем их пугать. И они пошли… Но куда? – Костя, куда мы пошли после гнезда? – обернулась она к сыну. – Налево, – без колебаний ответил Костя и облизнулся. – Ма, можно я еще черники съем? Все равно мы заблудились. – Не заблудились, а потеряли свою тропинку, – поправила его Маша. – Не такой тут лес, чтобы в нем заблудиться. – А я слышал от дяди Мити, что очень даже густой и страшный, – возразил Костя. – В прошлом году тут одна старушка заблудилась, помнишь? Маша очень хорошо помнила, потому что Вероника рассказывала ей ту историю на днях. Бедная старушка потерялась в лесу, и ее не могли разыскать пять дней. – И только косточки от нее нашли! – вдруг гаркнул над ухом бесшумно подкравшийся Костя. Маша чуть не подпрыгнула, а сын довольно захохотал и опять повалился на траву. – Костик, ты балбес, – покачала головой Маша. – Что нам с тобой дальше делать, а? – Сначала надо подкрепиться, а там видно будет, – солидно ответил Костя, похлопывая себя по животу. На майке у него виднелись следы от паутины и прилипшие хвоинки. Подумав, Маша решила, что в данном случае сын прав. Она уселась рядом с ним, и оба начали поедать ягоды. Степан Андреевич Лесников по прозвищу Лесник в часть леса, ближнюю к деревне, обычно не ходил – зачем, если все деревенскими вытоптано? Но нынешний год был богатым на лисички, которые Лесник очень уважал: обжаривал их с лучком, затем тушил в сметане, добавлял на сковороду молодой отварной картошечки и с удовольствием ел свое блюдо, запивая его морсом. Морс он тоже делал сам, не признавая покупных соков. А лучшие лисички росли именно здесь, в березовой роще, за которой начинался долгий сосновый лес. Набрав полную корзину-«боковушу» любимых грибов, Лесник решил пройти окружным путем, чтобы выйти к дому через Малое озеро – так в Игошине называли небольшой пруд, с каждым годом все больше зараставший камышами и осокой. Ему нравилась дорога через лес, под соснами, разогретыми солнцем, скрипящими на теплом ветру. Пробираясь знакомыми, тысячу раз хоженными тропами, Лесник услышал голоса и замедлил шаг. – Направо надо, говорю тебе! – доносился сердитый детский голос. Ему что-то отвечал второй, женский, но слов было не разобрать. – Да не шли мы тут! – звонко убеждал первый. – И вообще…