Принятая в театр Александра долго играла в массовке. Помню, нам предстояли гастроли в Париже с «Юноной и Авось». Перед поездкой я вывел дочь из спектакля, и во Францию она с нами не поехала. Саша переживала, долго считала, что это были пропащие годы… Потом, правда, перестала так говорить. Постепенно она обрела мастерство, которое позволило ей хорошо сыграть в фильме режиссера Сергея Ашкенази «Криминальный талант». После успеха картины женщины, обладающие если не талантами, то способностями и торгующие из-под полы в подземных переходах, воспринимали Александру как свою и предлагали ей покупать со скидкой дефицитные в ту пору товары. Она, безусловно, получила признание как актриса. Тогда я почувствовал себя свободным человеком в плане этических обязательств и дал Александре в театре много центральных ролей, играла она хорошо, ее хвалили в прессе. Работается нам нормально. Александра очень мне верит. Только если я убираю из роли какие-то слова и выражения, переживает. – Не говори здесь «ах», – настаиваю я. – Продолжай дальше. – Как же так?! Это самое важное! И долго объясняет мне: если вымараю ее «ах», пропадет смысл сцены и сыграть без «аха» совершенно невозможно. Я в спор не ударяюсь, но потом поступаю по-своему. «Вот эта женщина, приятель, и есть все то, чего достиг ты в жизни», – говорит Пер Гюнт, герой Ибсена. Применительно ко мне – это Александра. Дочь стала ведущей артисткой, ей дали звание народной, а недавно и два ордена. У нее есть фанаты, которые аплодируют, когда она выходит на сцену. Раз в год в театре проходит тайное голосование, которое определяет лучшие женскую и мужскую роль, роль второго плана, лучший цех и так далее. Она несколько раз получала признание коллег. Последнее время Саша настолько активно обо мне заботится, что меня это стало раздражать: «Застегнись!», «Почему не поел вовремя?!», «А это тебе нельзя!». Я злюсь, а она понимает, что возраст у меня уже не самый детский… Вместо эпилога Заключительный поток сознания Этот очередной поток сознания я бы хотел превратить в заключительный. Христианскому мышлению свойственна тяга к покаянию. Я не могу отнести себя к людям безупречного христианского мировосприятия; слишком поздно крестился, остро ощущаю личностные пробелы в духовной и ритуальной системе основополагающих православных ценностей. Но посмотреть на свои писания не с одной только иронией, но и с ядовитым сарказмом, невообразимо тянет. Откуда это из меня выскочило: «суперпрофессия»? То, что «супер» – эрзац и полусленг, стало ясно уже в середине написанного. Вероятно, эта лексическая химера вырвалась у меня от подмены красивого красивостью. Честно говоря, не очень этого от себя и ожидал, потому что ненавижу и вздрагиваю от многих сомнительных словесных новообразований. «Прикольная, крутая тусовка» – для моего языка вещь невозможная, хотя бы потому, что слово «тусовка» почерпнуто культурным слоем нашего общества из лексикона проституток. Это мне объяснил хорошо осведомленный ученый-филолог. Но очень хочется иногда прыгнуть выше головы. Нахлынувшие на тебя чувства легко перерастают не в гордость за профессию, но – гордыню. (Кстати, распространенное профессиональное заболевание.) Вероятно, где-то в недрах подсознания возникло желание подменить высокое профессиональное самоутверждение, к которому обязан тянуться любой режиссер, плакатным «слоганом». А если копнуть глубже и больнее – может быть, это еретический суррогат некоторых подспудных религиозных поползновений? Впрочем, изображать из себя раскаявшегося грешника не хочу. Таковым себя не считаю. Не потому, что безгрешен, а потому, что серьезных грехов за собой не числю. Хотя еще надо подумать хорошенько, где она, та самая граница, что отделяет грехи несерьезные от серьезных. Наверное, очень хотелось красиво определить подаренное мне судьбой земное предназначение. А оно все-таки, по трезвому размышлению, лежит за пределами театра, и режиссерские экзерсисы не есть мерило человеческой силы и глубины. Категории эти лежат ближе к той, пусть несколько анекдотической системе человеческих взаимоотношений, которых коснулся итальянский драматург Эдуардо Де Филиппо, затронув сквозь смех и слезы высшее предназначение человека, не отягощенного мессианскими комплексами всемирного или сугубо профессионального преобразования. «Дети есть дети», – говорит и снова повторяет в нашем спектакле Филумена Мартурано. А как можно сказать лучше, даже в том случае, если это не твои собственные дети, но дети нашей общей Земли – маленькой и хрупкой планеты? Вот такой финальный поток созна… принципиально не хочу заканчивать, потому что тешу себя надеждой на продолжение и мыслей, и профессиональных мечтаний. Тем, кто все-таки добрался до этой фразы, спасибо за долготерпение. * * * Меньше всего я хотел бы в заключение повторить уже хорошо известные всем постулаты о бережном отношении к культуре – как в ее материальном, так и в смысле тех ценностей, что лежат в сфере самого духа нации, ее ментальности. Здесь все без исключения всегда кивают головами, соглашаясь с важностью культурных институтов, хотя и не понимают до конца, что культура сама по себе не есть система украшений, эдаких инкрустаций на экономически прочном теле государства. Культура, увы, нечто большее, слишком плотно связанное с тенденциями исторического развития народа, в данном случае зримой его деградации, в том числе демографической. Остается молить Бога, чтобы толпы все умножающихся «лишних» людей в России, включая младенцев и подростков, оказались бы порождением ограниченного во времени исторического кризиса, чтобы пагубные тенденции в нашем культурном самосознании оказались бы трещинами, а не смертельными «тектоническими» сдвигами. Письма-поздравления с 85-летием Марку Захарову Эпиграф из этого же текста! Ты создал все, что создало тебя. Тебе не напрасно «85» (в кавычках для тупых). Марк Анатольевич, ты владеешь прошлым и настоящим. Теперь самое важное: расскажу о себе! Я не могу забыть твои фильмы. Как и музыку в них. Во мне живет музыка. Фильмам твоим во мне легче жить, чем спектаклям. Ты везешь свои вагоны: фильм, спектакль, фильм, спектакль. Ты длинный поезд – Марк Захаров. Теперь личное. Я хожу только к тебе. Как к театру, как к фильму, как к собеседнику. Порода собеседников стареет, уезжает и вымирает. Но, поскольку человек стареет снизу, эта порода не кончается. Смотри выше и говори громче, и ты останешься им доволен. Повторяю. Он помнит все, что создал ты. И все, что создало тебя. Тебе не напрасно 85. Этот длинный поезд уже со звездой на паровозе! Все, что можно трясу. Все, что нужно целую. Твой. Как обычно. Михаил Жванецкий Дорогой Марк! Поздравляю тебя с восхождением на возрастную вершину, достичь которой удается, увы, немногим. Наш младший коллега по возрасту Лев Николаевич Толстой, по его словам, «никогда не думал, что старость так привлекательна». Когда-то он казался нам старым-престарым, а мы по пребыванию в привлекательном возрасте превзошли даже его. Хотя твоя творческая жизнь прошла практически на моих глазах, я заглянул в Википедию и был впечатлен списком твоих достижений на избранном поприще. Одно из самых ранних, напомню, состоялось при моем пассивном участии. Я имею в виду твой спектакль «Хочу быть честным» в Студенческом театре МГУ по моему рассказу. Рассказ тогда был практически запрещен, будучи обруган высоким партийным бонзой, но мне повезло, что нашелся молодой режиссер, который не побоялся его поставить. Вообще, везение сыграло большую роль в жизни нашего поколения. Главное везение было в том, что в привлекательном возрасте не слишком задержался считавшийся бессмертным товарищ Сталин. Благодаря этому событию, а также генам и достижениям сердечно-сосудистой хирургии, нам удалось пережить еще несколько советских людей, пережить саму советскую власть, дожить до Интернета, мобильных телефонов и увеличения пенсионного возраста, в соответствии с чем жизнь мужчины на пенсии на 5 лет сократится, но после пенсии дорастет до четырнадцати. По расчетам наших специалистов. Но ты эти цифры давно превзошел, с чем я тебя опять-таки поздравляю. И желаю еще многих лет здоровья, блистательных успехов на сцене и вне ее! Твой Владимир Войнович Дорогой Марк! Пора подумать о будущем. Сокровищница мировых и отечественных сюжетов еще далеко тобой не исчерпана. А не замахнуться ли нам на «Фауста»? У меня, например, есть неплохая версия – не такая мудреная, как у Гете, зато совершенно в твоем духе: тут тебе и ирония, и праздник, и психология, а главное – тема любви, как основы всего хорошего, и нелюбви, как причины всего плохого. А? А то еще, например, отчего бы не тряхнуть стариной и не возродить Остапа в реалиях нынешнего НЭПа? Представляешь? Бендер Певцов с помощью айпада охмуряет Корейку Степанченко (он, само собой, современный олигарх) и распевает при этом: Белеет мой парус, такой одинокий На фоне «Роснефти» с Кремлем! Потому что ведь главная твоя ежедневная забота – это: что бы еще учинить такое-эдакое, чтобы зритель, в который раз ахнул: – Ну, Марк Анатолич, ну дает! Это же лучший тромбон в симфоническом оркестре мирового театра! Причем и на скрипочке у него тоже хорошо получается! И все вокруг, включая юбилеи и торжества, подчинено прекрасной этой заботе, и все питает ее и ей подыгрывает – вот и я тоже дую в ту же дуду. Так что повеселившись с твоей подачи в компании с Шарлем, Гришей, а теперь еще и с Вильямом, готов споспешествовать (!) и дальше. Всегда твой Юлик Ким Дорогой Марк Анатольевич! Ставьте, пожалуйста! Ставьте, ставьте, ставьте, ставьте, ставьте, ставьте, простое и сложное, ставьте то, что поставить уже невозможно, ставьте грустное и веселое, ставьте бодрое и квелое, ставьте прозаическое и поэтическое, ставьте традиционное и авангардное, ставьте спокойное и отпадное, ставьте высокое и низкое, ставьте далекое и близкое, ставьте черное и белое, ставьте зеленое и переспелое, ставьте земное и небесное, ставьте острое и пресное, ставьте параллельное и перпендикулярное, ставьте военное и партикулярное, ставьте большое и малое, ставьте далекое и близкое, ставьте то, что еще не стояло никогда, и пусть над этим горит Ваша звезда! 1 июня 2018 Владимир Сорокин © Фото Валерия Плотникова «Я убежден, что театр не есть изобретение человека, как кинематограф. Театр – изобретение природы…»