– Когда ты имеешь против неё зуб? Да ни за что. Ах ты, гадкая девчонка, – так ревновать! Неужели ты думаешь, Эвис что-нибудь для меня значит? Могла бы уже знать, что для меня нет на свете никого, кроме тебя. Майкл вообразил, что Джулия сыграла свою злую шутку с Эвис в отместку за довольно бурный флирт, который он с ней завел, хотя, конечно, сочувствовал Эвис – ей чертовски не повезло! – не мог не быть польщенным. – Ах ты, старый осел, – улыбнулась Джулия, слово в слово читая его мысли и смеясь про себя над его заблуждением. – В конце концов ты – самый красивый мужчина в Лондоне. – Полно, полно. Но что скажет автор? Эта мартышка бог весть что мнит о себе, а то, что ты сегодня сыграла, и рядом не лежит с тем, что он написал. – А, предоставь его мне! Я всё улажу. Послышался стук, и – легок на помине – в дверях возник автор собственной персоной. С восторженным криком Джулия подбежала к Нему, обвила его шею руками и поцеловала в обе щеки. – Вы довольны? – Похоже, что пьеса имела успех, – ответил он довольно холодно. – Дорогой мой, она не сойдет со сцены и через год. – Джулия положила ладони ему на плечи и пристально посмотрела в лицо. – Но вы гадкий, гадкий человек! – Я? – Вы едва не погубили мое выступление. Когда я дошла до этого местечка во втором акте и вдруг поняла, что вы имели в виду, я чуть не растерялась. Вы же знали, что это за сцена, вы – автор, почему же вы позволили нам репетировать её так, будто в ней нет ничего, кроме того, что лежит на поверхности? Мы только актёры, вы не можете ожидать от нас, чтобы мы… чтобы мы постигли всю вашу тонкость и глубину. Это лучшая мизансцена в пьесе, а я чуть было не испортила её. Никто, кроме вас, не написал бы ничего подобного. Ваша пьеса великолепна, но в этой сцене виден не просто талант, в ней виден гений! Автор покраснел. Джулия глядела на него с благоговением. Он чувствовал себя смущенным, счастливым и гордым. («Через сутки этот олух будет воображать, что он и впрямь именно так всё и задумал».) Майкл сиял. – Зайдемте ко мне, выпьем по бокальчику виски с содовой. Не сомневаюсь, что вам нужно подкрепиться после всех этих переживаний. В то время, как они выходили из комнаты, вошел Том. Его лицо горело от возбуждения. – Дорогая, это было великолепно! Ты поразительна! Черт, вот это спектакль! – Тебе понравилось? Эвис была хороша, правда? – Эвис? Ужасна. – Милый, что ты хочешь этим сказать? Мне она показалась обворожительной. – Да от неё осталось одно мокрое место! Во втором акте она даже не выглядела хорошенькой. («Карьера Эвис!») Послушай, что ты делаешь вечером? – Долли устраивает прием в нашу честь. – Ты не можешь как-нибудь от него отделаться и пойти ужинать со мной? Я с ума по тебе схожу. – Что за чепуха! Не могу же я подложить Долли такую свинью. – Ну пожалуйста! В его глазах горел огонь. Джулия видела, что никогда ещё не вызывала в нём такого желания, и порадовалась своему триумфу. Но она решительно покачала головой. В коридоре послышался шум множества голосов: они оба знали, что в уборную, обгоняя друг друга, спешат друзья, чтобы поздравить её. – Черт их всех подери! Как мне хочется тебя поцеловать! Я позвоню утром. Дверь распахнулась, и Долли, толстая, потная, бурлящая энтузиазмом, ворвалась в уборную во главе толпы, забившей комнату так, что в ней нечем стало дышать. Джулия подставляла щеки для поцелуев всем подряд. Среди прочих присутствующих там были три или четыре известные актрисы, и они тоже не скупились на похвалы. Джулия выдала прекрасное исполнение неподдельной скромности. Теперь уже и коридор был забит людьми, которые хотели взглянуть на неё хоть одним глазком. Долли пришлось локтями прокладывать себе дорогу к выходу. – Постарайтесь прийти не очень поздно, – сказала она Джулии. – Вечер должен быть изумительным. – Приду сразу же, как смогу. Наконец удалось избавиться от последних посетителей, и Джулия, раздевшись, принялась снимать грим. Вошел Майкл в халате. – Послушай, Джулия, придется тебе идти к Долли без меня. Мне надо повидаться с газетчиками, и я не успею управиться. Ну и наплету я им! – Ладно. – Меня уже ждут. Увидимся утром. Майкл вышел, в комнате осталась одна Эви. На стуле лежало платье, которое Джулия собиралась надеть на прием. Джулия намазала лицо очищающим кремом. – Эви, завтра утром мне будет звонить мистер Феннел. Скажи ему, пожалуйста, что меня нет дома. Эви поймала в зеркале взгляд Джулии. – А если он позвонит снова? – Мне очень жаль обижать бедного ягненочка, но почему-то кажется, что всё ближайшее время я буду очень занята. Эви громко шмыгнула носом и подтерла его указательным пальцем. Отвратительная привычка! – Понятно, – сухо сказала она. – Я всегда говорила, что ты не так глупа, как кажешься. Зачем тут это платье? – Это? Вы же говорили, что наденете его на прием. – Убери его. Я не могу идти на прием без мистера Госселина. – С каких это пор? – Заткнись, старая карга. Позвони туда и скажи, что у меня ужасно разболелась голова и я вынуждена была уехать домой и лечь, а мистер Госселин придет попозже, если сможет. – Прием устроен в вашу честь. Неужели вы так подведете несчастную старуху? Джулия топнула ногой. – Я не хочу идти на прием и не пойду! – Дома пусто, вам нечего будет есть. – Я не собираюсь ехать домой. Я поеду ужинать в ресторан. – С кем? – Одна. Эви изумленно взглянула на неё. – Но пьеса имела успех, так ведь? – Да. Все было прекрасно. Я на седьмом небе от счастья. Мне очень хорошо. Я хочу быть одна и полностью этим насладиться. Позвони к Баркли и скажи, чтобы мне оставили столик на одного в малом зале. Они поймут. – Что с вами такое? – У меня в жизни больше не будет подобной минуты. Я ни с кем не намерена её делить. Сняв грим, Джулия не накрасила губы, не подрумянилась. Снова надела коричневый костюм, в котором пришла в театр, и ту же шляпу. Это была фетровая шляпа с полями, и Джулия низко надвинула её, чтобы получше прикрыть лицо. Одевшись, посмотрела в зеркало. – Я похожа на портниху со швейной фабрики, которую бросил муж, – и кто его обвинит? Не думаю, чтоб меня узнали. Эви ходила звонить к служебному входу, и, когда она вернулась, Джулия спросила, много ли народу поджидает её на улице. – Сотни три. – Черт! – Джулию охватило внезапное желание никого не видеть и ни с кем не встречаться. Захотелось хоть на один час скрыться от своей славы. – Попроси пожарника, чтобы выпустил меня с парадного входа. Я возьму такси, а как только я уеду, скажешь людям, что ждать бесполезно. – Один бог знает, с чем только мне не приходится мириться, – туманно произнесла Эви. – Ах ты, старая корова! Джулия взяла лицо Эви обеими руками и поцеловала её в испитые щеки, затем выскользнула тихонько из комнаты на сцену, а оттуда – через пожарный ход в тёмный зал. Незатейливый маскарадный костюм Джулии, по-видимому, оказался достаточным, потому что, когда она вошла в малый зал у Баркли, который особенно любила, метрдотель не сразу её узнал. – У вас не найдется уголка, куда бы вы могли меня сунуть? – неуверенно произнесла Джулия. Её голос и вторично брошенный взгляд сказали ему, кто она. – Ваш столик ждет вас, мисс Лэмберт. Нам передали, что вы будете одни. – Джулия кивнула, и он провел её к столику в углу зала. – Я слышал, что вы имели большой успех сегодня, мисс Лэмберт.