Мужчина вдруг засмеялся. Его лицо стало омерзительно. – Уверен, что и Кристофер поразился, когда узнал, что его ненаглядная Эмили не та, за кого себя выдавала. Она лгала ему, пыталась выведать имя шестнадцатого грабителя. Только позже я понял, что с каждым днем она была все ближе и ближе к разгадке тайны. Она дышала в затылок. – Дышала вам в затылок? Но как же ваше алиби? Бармен и таксист заверили Эмили, что вы были сильно пьяны в ночь на 8 августа и не могли быть шестнадцатым грабителем. Она поверила в это. – Сара, сразу видно, что ты не знаешь самых базовых законов жизни. Кто ищет – тот всегда найдет. Но не переживай – раньше я тоже этого не знал. Как и того, что виновный всегда будет наказан. Как бы он ни прятался, суд вынесет ему приговор. Глаза Чарльза Бейла сверкнули. Я сглотнула слюну и перевела взгляд на циферблат. Часы показывали без пятнадцати минут семь. – Рано или поздно Эмили бы поняла, кто настоящий преступник. Даже сын не обвел ее вокруг пальца необдуманным поступком. Сдаться полиции вместо отца… Да как он вообще мог! – Он вас любил, – сказала я. – Жаль, что вы этого так и не поняли. Он хотел спасти вас и театр, который подавал надежды. Он пожертвовал собой ради вашего будущего. – «Кассандра» стала «GRIM», а я существую. – Я не об этом. Он хотел, чтобы вы жили, а вы… – А я умер, – как гиена засмеялся Чарльз. – Неувязочка, правда? И еще… Мужчина пристально посмотрел на меня, а в его глазах появились языки пламени. – По официальным данным, я скончался от сердечного приступа. Об этом же написали газетчики. К счастью или нет, но, получив в лапы эту новость, они даже не стали в ней разбираться. Не стали выяснять, что поспособствовало этому сердечному приступу. Они поверили, что бывший актер и руководитель театра просто сдулся. Переработал. Даже про сына не выяснили. Неужели наша жизнь была им так неинтересна? – Чарльз ухмыльнулся, а огонь продолжал разгораться в его зрачках. – При жизни я был мягкосердечным и слишком уж добрым. Сидел тише воды и ниже травы. Вот ни капельки не вру. Сам ангел. Такие, как я, чаще умирают от разрыва сердца, чем от рака. Наверно поэтому ни у кого не возникло вопросов, почему на сорок первом году жизни скончался здоровый мужчина. Ну уж извините, я не суперзвезда. Не Джон Леннон. Я посмотрела на Чарльза и с грустью отметила, что как бы то ни было, при жизни он горевал о сыне и думал, что убил его собственными руками. Я уже не собиралась спрашивать, сбежал ли Кристофер из тюрьмы во время пожара или нет – посмотрев на Бейла, ответ был очевиден. Нет, он остался там. «Но почему в театре везде огонь? Если в пожаре погиб сын Чарльза, а не сам Чарльз, почему «GRIM» олицетворяет эту стихию?» – Сейчас узнаешь, – будто снова прочитав мои мысли, сладким голосом произнес художественный руководитель. На тот момент я думала, меня уже ничем не удивишь. Но, как оказалось, все, о чем рассказал Бейл до этого, – обыденность. Все самое жуткое поджидало меня в конце. 7 Лондон, 1964 год У Кристофера была привычка – несмотря на то, во сколько он ложился спать, просыпался всегда рано утром. Варил кофе, брал книгу, садился на подоконник и проводил несколько безмятежных часов за чтением. Это успокаивало его, а вместе с тем придавало сил на грядущий день. Слова великих мыслителей прошлого крутились у него в голове, идеи разрывали нутро. Книги помогали покинуть реальность, которую после смерти брата-близнеца Кристофер выносил с трудом. – Я не хочу тратить время на сон, – как-то раз сказал молодой человек отцу, когда тот спросил, почему сын так безответственно относится к своему здоровью. – Не понимаю, как ты вообще держишься на ногах, – буркнул Бейл-старший. – Такие нагрузки! – Нагрузки? – Кристофер по-доброму засмеялся и снова уткнулся в книгу, словно разговаривал с ней, а не с отцом. – Мне не нужно учить тексты, как остальным актерам. Силы при мне. Их вполне хватает на роли, что у меня есть. Зато литература помогает ставить спектакли. Спасибо, кстати, что доверяешь мне и даешь право режиссировать некоторые постановки. А поскольку и тут я только помогаю тебе, опять-таки не истязаю свой организм. После этого разговора Чарльз больше не лез в жизнь сына, давая тому право самому распоряжаться временем. Поначалу это давалось с трудом. Как и любому родителю, Бейлу хотелось во всем контролировать чадо. Но мужчина вовремя понял, что тот вправе сам решать, как распоряжаться своей головой. Но утром после странного разговора на кухне Чарльз не застал сына за его привычной рутиной. Кофейник оставался нетронутым, книга не лежала на подоконнике, а Кристофера и вовсе не было дома. Зайдя в его комнату, директор «Кассандры» не обнаружил никаких записок и посланий. Сын ушел, ничего не сказав. – Вот еще, – хохотнул мужчина, – возомнил себя взрослым. Ночной разговор с сыном не заставил Чарльза тревожиться. Он считал, что Кристофер по уши погряз в любви и поэтому начал вести себя иначе. До этого он всегда сообщал о планах, но вот встретил девушку, и все, родительские цепи начали сдавливать шею. Парню захотелось свободы. Именно так думал Бейл весь день на работе. Вокруг него кружили актеры, и Чарльз с радостью отдавал им все внимание. Мужчина даже мысли не допускал о том, что в минуту, когда он говорил актрисе, как она должна падать в обморок, его сын сидел в полицейском участке недалеко от театра и называл себя преступником. Он ведь не знал, что за несколько часов до странной ночной беседы на кухне Кристофер читал дневниковые записи Эмили Томпсон и поражался своей наивности и глупости. Но вскоре в кабинете Бейла раздался телефонный звонок. Резкая трель разлилась по кабинету, и Чарльз от неожиданности выронил документы, которые убирал на полку шкафа. Раньше мужчина никогда не пугался звонков, но после анонимного письма буквально каждая мелочь заставляла его хвататься за сердце. Трель пробралась под кожу и мясо, неприятно щекоча нервы. – Алло? – Чарльз поднял трубку, сжав ее пальцами до белых костяшек. – Алло, я вас слушаю. Кто это? На другом конце провода послышалось шуршание, потом звонивший закашлялся. Сухим, прокуренным кашлем. Чарльз сильнее сжал трубку. Его сердцебиение участилось, а предчувствие подсказало, что сейчас случится что-то, что в корне изменит его жизнь. – Алло, – просипел голос из телефонной трубки. – С кем я разговариваю? – сдвинув брови к переносице, спросил Чарльз. Он стоял у рабочего места, но сесть не мог. Все его тело как зацементировали. За последний месяц он научился говорить по телефону стоя. Нервы сдавали. – Меня зовут мистер Кей. Старший сержант полиции на Грейсчерч, – пробасил мужчина. – У меня есть для вас новость. – Какая?! – против воли выкрикнул в трубку Бейл. – Вы уже в курсе? – сержант растерялся. Он не понял эмоциональности руководителя театра и на секунду подумал, что тот уже знает последние новости. – Впрочем, не важно. Ваш сын Кристофер сегодня пришел к нам в отделение и сказал, что был в числе грабителей почтового поезда. Нам пришлось его задержать. Парень уже совершеннолетний, но все же я решил предупредить вас о случившемся. – Почтового поезда? – переспросил Чарльз, думая, что ослышался. Телефонный разговор начал казаться дешевым фарсом. – Да. Если вы не помните, 8 августа прош… – Я помню, – оборвал сержанта Чарльз, – я все прекрасно помню. То есть… мой сын сказал, что он ограбил его? – Предлагаю обсудить все при личной встрече, – сказал мистер Кей и снова закашлялся. – Прошу прощения. Так вот, приходите сегодня к нам. Кристофера заберут в тюремный изолятор вечером и лучше поговорить с ним сейчас. Вам удобно подъехать? – Удобно. Чарльз положил трубку и медленно опустился в кресло. Он просидел, глядя в одну точку, около двух минут. За это время его лицо приобрело цвет белой извести, а сердце сжалось так сильно, что мужчине было больно вздохнуть. Поэтому он почти не дышал. Его грудная клетка опускалась и поднималась со страшными промежутками. Потирая пальцем висок, Чарльз поднялся с кресла и огляделся по сторонам в поисках своего пальто, цилиндра и трости. Он привык ходить при всем параде. Но на этот раз образ зажиточного англичанина казался вычурным, позорным. Прийти в таком в полицию, где задержали его сына… Бейл накинул пальто и вышел из кабинета. Трость и цилиндр остались нетронуты. До встречи с сыном Чарльз остался наедине с сержантом. Первые минут десять мистер Кей приносил свои соболезнования, думая, что телефонным звонком шокировал Бейла: по версии Кристофера, его отец не был в курсе его поступка. А потом сержант рассказал о плане инспектора Хаммилтона – смягчить преступление и, соответственно, срок ареста. Бейл не понял, к чему такая сердечность, но мистер Кей заверил, что Райан Хаммилтон решил пойти навстречу искусству: «повесить» на Кристофера хулиганство с поножовщиной. За это суд не дал бы ему больше года. Заманчивое предложение. Тем более все СМИ писали, что остальных грабителей поезда суд планировал посадить в тюрьму на двадцать-тридцать лет. Один год против тридцати. Да кто тут вообще будет думать, что лучше? Чарльзу с трудом удалость понять смысл придуманной инспектором махинации, но он неуверенно кивнул, когда мистер Кей спросил у него в лоб: – Вы согласны на такой план? Я понимаю, как вам сейчас тяжело. Все-таки родной сын и такое страшное преступление. Но не переживайте, мы вам поможем. И не важно, что Кристофер уже совершеннолетний, мне важно получить ваше устное согласие. Понимаете, чтобы самому быть спокойным. Вы будете молчать о произошедшем здесь, а вместе с вами и мы с инспектором. К тому же поговорим с Кристофером и объясним ему, как нелепо он поступает. Ну, оступился. С кем не бывает. Понимаете, мистер Бейл, личности всех преступников установлены, через пару недель судебный процесс завершится. У нас есть возможность все сгладить. – Сколько я вам буду должен за это? – сообразив, к чему клонит сержант, спросил Чарльз. Шокированный арестом Кристофера, он не стал отрицать причастность сына к ограблению. Решил, что кричать с пеной у рта: «Нет, это я – вор!» – неразумно. Многие родители берут вину чад на себя. Это уже такая же классика, как постановка «Гамлета». Бейл пошел другим путем: решил играть по правилам полиции с возможностью последующего подкупа. – Об этом потом. Главное разобраться с мальчиком, – заверил его тот. – Сейчас его как раз приведут. Говорите в моем кабинете, я выйду, чтобы не мешать. Сказав это, мистер Кей встал с рабочего кресла, обогнул стол и, подойдя к Чарльзу, похлопал его по плечу, как старого приятеля. Бейл не шелохнулся. Сержант вздохнул, прошел по кабинету и скрылся за дверью в коридоре. Долго ждать констебля и Кристофера не пришлось. Те появились спустя минуту. Дородный мужчина привел осунувшегося юношу, чьи запястья были сцеплены наручниками, и низким голосом произнес: – У вас есть десять минут. – Спасибо, – сказал Чарльз и поднялся со стула. Он смотрел на сына, с которым расстался прошлой ночью, и не узнавал его. За прошедшие часы Кристофер сильно изменился: огонь в его глазах потух, под ними пролегли синяки, губы потеряли привычный красноватый оттенок и стали такими же бледными, как и лицо Чарльза, когда мистер Кей сообщил ему по телефону страшную новость. Отец и сын остались наедине в кабинете сержанта. – Зачем? – спросил Чарльз, наблюдая, как сын садится на диван в углу кабинета. – Зачем ты это сделал?! Спокойный тон превращался в грозный рык. Бейл-старший поймал себя на мысли, что хочет ударить отпрыска за его глупый и необдуманный поступок. – Все же было хорошо, – уже тише сказал отец. Почти шепотом. Он подошел к дивану и вплотную сел к сыну. – Зачем ты сказал, что участвовал в ограблении? Кристофер, сынок, на нас же никто не думал, мы жили спокойно… – Это тебе так кажется. Кристофер серьезно посмотрел на отца. В юношеских глазах читалась невообразимая агония души. Злость, смешанная с сильной обидой, которая порождала полное безразличие к происходящему. – Ты вспомнил про анонимное письмо? Так это ерунда. Его прислали месяц назад, и видишь, за это время никто не вломился к нам в дом, – Чарльз не разговаривал, он шептал. И шепот его напоминал шипение ядовитой змеи. Он сжимал кулаки и облачал в слова то, во что давно не верил. Мужчина уже месяц не спал, дергался от каждого звука. Пусть он говорил, что все ерунда, на самом деле понимал – все куда хуже, чем кажется. – Анонимное, – хмыкнул Кристофер и, наклонив голову, взъерошил на ней волосы. – Ты в курсе, кто его автор? – не понял Чарльз, и в его глазах блеснула искра ненависти и глубокой заинтересованности. Если бы ему сказали, кто написал письмо, он бы тут же сорвался с места и отомстил нерадивому писаке. – Это не Брюс? Кто-то другой? – Сейчас не это главное, – сказал молодой человек и посмотрел на отца так, словно это тот был его отпрыском. – Пожалуйста, делай, как я говорю. – Я тебя не понимаю, – снова прошептал Бейл-старший, хотя ему хотелось вскочить на ноги и затопить криком весь полицейский отдел. – Что ты несешь?! – Признай перед полицией, что это я грабитель почтового поезда. Дай показания в суде, что это меня не было дома в ночь на 8 августа 1963 года. И не забудь добавить, что ты даже мысли не допускал о том, что я натворил. Дело было так: утром 8 августа я принес тебе деньги на спектакль и сказал, что это мои собственные – скопленные карманные расходы от деда. Принес я тебе, конечно же, не все, а только малую часть. Тут ни у кого вопросов возникнуть не должно. Раньше дед давал мне хорошие суммы и чисто теоретически я мог их откладывать. Еще скажи полицейским и судьям, что утром ты заметил отсутствие бензина в машине, хотя накануне заправил полный бак. Вечером ты хотел спросить, куда я ездил ночью, но забыл. А новости ты не слушаешь, полностью сконцентрирован на искусстве, поэтому ограбление поезда прошло мимо тебя. Если ты и узнал о нем, то позже, чем вся нация.