Я торопливо начеркала на том же многострадальном глянцевом журнале координаты Девяткина и ощутила торжествующее покалывание в кончиках пальцев. Игорь Девяткин, вот ты и перестал быть человеком-загадкой, обрел имя и отчество, номер мобильника и адрес — Большой Патриарший переулок. Я вот тоже хочу квартиру в центре. Надо продать эту несчастную тачку, которую я с некоторых пор видеть не могу, также продать нашу двушку в панельном уныло-сером районе и переехать в старый дом в каком-нибудь уютном переулочке. Каждое утро я буду пить кофе в хорошей кофейне, и до Флоранс будет рукой подать… Так, стоп! Я вынырнула из неуместных расслабляющих мечтаний. Предположим, что Девяткин все-таки остался жив. Позвонить ему, что ли? Поздно? И что с того? Он ведь не особенно беспокоился о моих чувствах, когда изображал повешенного в «Шервудском лесу». Тут же мои мысли перескочили на Алекса, который сейчас в этом саамом «Лесу» черт знает чем занимается с хорошенькой рыжей администраторшей… Этого мужчину тянет на рыжих, насколько я его изучила. Нет, не думать о нем! Не думать! …А я-то рассиропилась, размечталась, что он ради меня примчался, из большой и чистой любви, проникся, осознал, что не может без меня… Ну не дурочка ли?! Я набрала номер сотового телефона Девяткина: механический женский голос ласково сообщил, что номер не обслуживается. Елки зеленые… А может, он и вправду умер? Как бы узнать его домашний телефон? Мне до зарезу нужен был интернет. Свой мобильник Алекс увез с собой, мой сейчас был просто куском глупой пластмассы (надо, наконец, купить новую сим-карту!), и я поспешно выскочила из комнаты. Дверь Мартышкиной комнаты оказалась не запертой. Сестра смотрела телевизор и, не отрывая взгляда от крана, — высший пилотаж! — красила ногти в глубокий лиловый цвет. — Стась, ты чего? — спросила она рассеянно. — Мартышечка, у тебя деньги на сотовом есть? — Ага. Позвонить надо? — В интернет залезть, срочное дело. Спасибо, ты меня очень выручила, — и, схватив с прикроватного столика сестрицын телефон, я умчалась к себе. Лихорадочно подключила его к ноутбуку и вышла в интернет. Московский телефонный справочник он-лайн меня не порадовал: сочетание адреса и фамилии Девяткина категорически отвергал, ругался и отказывался выдать домашний номер. Значит, телефон зарегистрирован на какую-то другую фамилию. Впрочем, шут с ним, с домашним номером, обойдемся пока без него. Я вызвала на экран верного друга всех юных сыщиков — поисковую систему Яндекс и, ерзая от нетерпения, вбила в окошко: Игорь Девяткин. Вылезла целая куча ссылок и я принялась методично все просматривать. Не то, не то, опять не то… Вдруг сердце екнуло. На одной из страничек я увидела знакомое лицо. Девяткин, покрасневший, взмокший, как после тяжелой, но хорошо выполненной работы, широко улыбался; на нем был какой-то темный комбинезон, к боку он прижимал мотоциклетный шлем. На заднем плане полыхало нечто вроде нефтехранилища, судя по великолепному столбу пламени. Надпись под фото гласила: съемки сериала «Убить олигарха», 2005 год. Игорь Девяткин, каскадер. Ну конечно, каскадер! Он сумеет и под колеса кинуться без вреда для себя — и разыграть потом шоковое состояние. И повешенным прикинуться. Наверняка он использовал какие-то технические приспособления… Я вспомнила, как все это выглядело: крюк был вбит в стену у самого потолка, Девяткин наверняка опирался ногами о стену. И на шее у него мог быть надет какой-то жесткий корсет. Так что технически это вполне возможно, тем более, для физически развитого человека… Да, все укладывалось в схему розыгрыша. Сначала изобразить жертву аварии, потом предстать передо мной со следами удушения… Дальше был мотель «Шервудский лес», и то памятное мне туманное утро, и дикий страх при виде повешенного, и паника, когда он вдруг ожил и сел ко мне в машину посреди пустынной трассы. Что не так? Почему мне все это не нравится, кажется глупым и ненатуральным? События какие-то идиотские, как из триллера. Но если в книге такие вещи выглядят пугающими и дикими, то в реальной жизни это так же неестественно, как человек, отправляющийся на работу в офис в смокинге и бабочке. Слишком уж книжные все эти пугалки, притянутые за уши; она рассчитаны на то, чтобы быстренько вогнать меня в панику, но стоит лишь подумать и все взвесить, как эта неестественность становится очевидной. Меня что-то словно укололо. Бинго! Вот, оно, ключевое слово. Книжные пугалки! Некий человек начитался книжек и решил сделать меня героиней триллера, а я и поддалась. Вообразила себя Дани Лонго из романа Жапризо. Должно быть, мы оба чересчур начитанные — и я, и тот мой неведомый тайный враг. Или… Или его мозг уже постоянно работает в режиме «выдай на-гора побольше странных и таинственных историй» и воспринимает окружающую действительность как арену для событий остросюжетного романа. Это в том случае, если мой враг — писатель. А правда, похоже. Такую чепуху мог придумать лишь человек, который слишком увлекся сочинением книжных ужасов… И это мог быть только Алекс Казаков, единственный хорошо знакомый мне писатель. Черт возьми… Недаром я с самого начала его подозревала — еще с той минуты, как увидела его красивый профиль в окне проносящегося мимо нас джипа. И когда он приперся в «Звездный», и когда изображал ревность… Что же твоя ревность не помешала тебе флиртовать с рыжей администраторшей в ресторане? Ах ты, сукин сын! Какого лешего тебе понадобилось так меня запугивать? Зачем ты мотал мне нервы? Зачем устроил целый спектакль, привлек подставных ментов, фальшивую горничную… Придавленная тяжестью этого открытия, я целую вечность сидела, скрючившись, на кровати, и ворочала в голове омерзительно гадкие мысли. Алекс отговаривал меня ехать в Питер на машине, мы поссорились. Я взбрыкнула и ушла в тину, не звонила ему, не делала попыток примириться. Его это оскорбило? Он решил взять реванш? У него была целая неделя для того, чтобы быстренько написать сценарий спектакля и найти действующих лиц. Все укладывалось в канву осенившего меня подозрения. Я даже вспомнила, что полтора года назад Алекс писал роман, где главный герой был каскадером. Собирая материалы для книги, он активно вращался в этой тусовке, завел знакомства, несколько раз выбирался на съемочную площадку, чтобы наблюдать работу каскадеров воочию. Там он мог познакомиться с Девяткиным, который теперь сыграл главную роль в спектакле под названием «опустить строптивую Станиславу ниже плинтуса». Да, все сходится. Он все обо мне знал: куда и когда я еду. Он знал, как меня напугать. А я еще имела дурость оставить сообщение на автоответчике в утро отъезда, чтобы любой дурак был в курсе моих дел. Он звонил мне, когда я проезжала Клин, и я сказала ему, где нахожусь. Когда я ехала с Егором, оставшись без связи, Алекс оборвал телефон Флоранс, пытаясь выяснить, куда я пропала. Он приперся в пансионат и поджидал меня: наверняка ему доставило огромное удовольствие созерцать мою перекошенную от усталости и страха физиономию. А может, и Егора он мне подсунул? Я промаялась без сна до утра, а когда за окнами посветлело, умылась, оделась и вышла из номера. На веранде никого не было, я села за деревянный стол, дрожа от холода и закутавшись в курточку, которую позаимствовала у сестры, пока мое пальто в чистке. Море медленно и тяжело ворочалось в берегах, поверхность была гладкой, как зеркало, и простиралась далеко-далеко, до самого горизонта в белесой легкой дымке. Я сидела и тупо смотрела в эту даль. Ощущение было такое, будто рухнул мой мир, в одночасье разрушив все, что я создавала, вынашивала, выстраивала… Одно дело — туманные подозрения на уровне «что-то здесь не так», и совсем другое — это внезапное озарение, которое расставило все по местам. Не знала я, как жить дальше, и что делать. Уехать, что ли? Взять в охапку Шурку, сесть на самолет и вернуться домой, где забиться в свою норку, похандрить сколько нужно и вновь вернуться к прежней жизни. К жизни, в которой никогда уже не будет Алекса. Ну и что? Мало на свете мужиков? Найду себе доброго, порядочного, спокойного. Пусть он даже не будет писателем и интересным человеком; и не будет в нем этого бешеного драйва и стремления успеть все, сделать все, да побольше, побольше! Пусть он и не путешествует по миру, не затевает все новые и новые безбашенные проекты, не заставляет меня то плакать от горя, то смеяться от неудержимого, бесконечного счастья… Зато я буду, наконец, жить упорядоченной, размеренной семейной жизнью. И пусть тот, кто скажет, что это плохо, первым бросит в меня камень. Из окна своего номера высунулась Мартышка и сонным голосом осведомилась, какого черта я с утра пораньше околеваю на открытой веранде и не забыла ли о том, что пора завтракать. — А сколько времени? — Девять. По дороге мне вдруг пришла в голову оригинальная мысль, от которой я едва не подпрыгнула. А ведь Алекс — не единственный писатель в моем окружении, есть еще и Разумовская. Ну да, мы знакомы от силы несколько дней, да и само знакомство продолжалось не больше двух-трех часов. Зато она пишет триллеры с этаким мистическим душком, и вполне могла бы организовать подобный спектакль — с вновь и вновь умирающим и воскресающим человеком. По зрелом размышлении идея увяла сама собой, очень уж неправдоподобно это звучало. Конечно, в детективных романах преступниками являются как раз те, на кого ты меньше всего можешь подумать… Но если бы все в жизни было так просто! Мысль о Разумовской заставила меня вспомнить данное ей обещание: держать в курсе дела. Наверняка она решила использовать мою историю как основу для сюжета, вот и не хочет упустить подробности. Что ж, позвоню, мне не трудно. Расскажу ей, что Девяткин — каскадер, и что повешение и все остальные штуки были просто умело разыграны с участием какой-то рыженькой девицы. Я бегом поднялась в номер, раскопала в образовавшемся бардаке номер телефона Разумовской и уселась звонить. В дверь заглянула Мартышка, я махнула ей рукой — иди, мол, я уже спускаюсь. Сестра пожала плечами и исчезла, шепнув мне: — Алекс приехал. Настроение, и так валяющееся где-то на уровне пола, упало еще ниже, нежные краски осеннего утра померкли. Тем временем в трубке утомительно гудело, и никто не торопился подходить к телефону. Может, Разумовская еще спит? Тут вдруг откликнулся женский голос, не слишком похожий на голос моей новой знакомой, и я нерешительно спросила: — Алло, Светлана? — Нет, это соседка, — ответила женщина устало. — Вы Свете по какому вопросу звоните? Она сейчас не дома. — Что-то случилось? — испугалась я. — Инфаркт, она в реанимации, ночью увезли на скорой… — Господи, почему? У нее больное сердце? — Какое-то несчастье в семье, перенервничала — и вот, пожалуйста, — женщина говорила удрученно, видимо, была дружна с Разумовской. — А вы что хотели-то? — Да ничего особенного, я ее знакомая, мы договаривались созвониться. Пожелайте ей скорейшего выздоровления. — Она не приходит в сознание, — сообщила соседка горестно. Я растерянно попрощалась и положила трубку. Инфаркт — надо же, она ведь женщина в самом расцвете лет! А я уже выстроила целую версию, что именно Разумовская мне устроила веселую жизнь. Вот идиотизм! Я вспомнила, что еще при последнем телефонном разговоре она показалась мне тяжело больной и уставшей, и выкинула из головы все бредни насчет ее причастности. Пусть бедная женщина поправляется, дай ей Бог здоровья. Значит, точно Алекс. Но зачем ему помогать мне, выдавать информацию, которая может помочь в моем доморощенном расследовании? Зачем наводить меня на верную дорожку? А чтобы я его не заподозрила, вот зачем. Главного он мне все равно не скажет, зато вволю полюбуется, как я в своих дилетантских поисках трепыхаюсь и дергаюсь, словно марионетка. Так? Или нет? * * * Предмет моих тяжких ночных размышлений сидел за накрытым столом в ресторане и оживленно болтал с Шуркой. От меня не укрылась ни странная бледность его лица, ни синеватые круги под глазами, даже несмотря на чисто выбритые щеки и тонкий запах одеколона. Значит, ночью ему было не до сна? Ну-ну… Я села с другой стороны, поцеловала сына, поприветствовала маму и сестру. На Алекса я упорно не смотрела — просто физически не могла его видеть. Мне хотелось дать ему в морду, вцепиться в волосы, заорать, устроить скандал на весь отель… А ведь всего несколько недель назад я была уверена, что прощу ему все, даже предательство. Оказывается, не прощу. Это выше моих сил. Все что угодно, даже случайную интрижку, но только не предательство. Алекс косился на меня — я чувствовала всей шкурой его взгляды, но упрямо избегала смотреть в его сторону. Думаю, очередную размолвку ощутили и мама, и Мартышка, потому что за столом то и дело повисали обескураженные паузы. Напряжение рассеивал мой общительный ребенок, который втягивал семейство в болтовню о всяких пустяках и тем самым спасал меня от выяснения отношений. Я тоскливо ела омлет и думала о том, как выплыть из этого омута без серьезных потерь, а про потрясения я уже и не говорю. То, что без потрясений обойтись не удастся, было ясно даже такой доверчивой идиотке, как я. Улучив момент, когда мама, сестра и ребенок были заняты обсуждением какого-то нового фильма, Алекс перегнулся через спинку Шуркиного стула и взял меня за плечо. — Стася, что произошло? — спросил он шепотом. — Ты сама не своя! — Все в порядке, — ответила я холодно. — Ну конечно. В чем дело, а? По какому поводу похоронный вид? — Слушай, ты не мог бы оставить меня в покое? — не выдержала я. — Ты раскопал полезную инфу, спасибо большое, теперь ты свободен. Я тебя больше не побеспокою своими проблемами. — Мать моя женщина! — вытаращил глаза Алекс. — Ты что, ревнуешь? Стась, да я клянусь тебе, с той девицей у меня ничего не было! — Плевать мне на девицу. — Честное слово! Я выполнил обещание, поужинал с ней, потом быстро от нее отделался и пошел спать. Один, Стаська! Слышишь? Она мне вообще не понравилась, слово даю. — Почему тогда синяки под глазами? — против воли буркнула я. Этот вопрос меня нисколько не интересовал. — Да я всю ночь не спал, думал про эту историю, а в шесть утра погнал обратно. — Это твое личное дело, меня оно мало волнует, — отрезала я и дернула плечом, стряхивая его руку.