* * * Коттеджный поселок «Дюны» охранялся как сверхсекретный объект. Крепкие ребята на воротах долго допрашивали: кто такие, к кому едем; переписали паспортные данные и номер машины, попросили даже открыть багажник. Шурка смотрел во все глаза и наслаждался моментом. Будет что друзьям-приятелям в школе рассказать. Он сидел на коленях у Мартышки (машина-то двухместная) и та жалобно попросила его не вертеться. — И так уже все ноги отдавил, — сказала она, отвешивая ребенку шутливый подзатыльник. Мы проехали шлагбаум и двинули по ровной, идеально заасфальтированной дороге. По обеим сторонам возвышались сказочные дворцы, неприступные крепости, европейские шале и жуткого вида новорусские краснокирпичные монстры в три этажа. Из-за каждого забора равнодушно смотрели видеокамеры. Я невольно поежилась и заметила, что держу спину неестественно прямо. Богатство так и било в глаза. Дом, где жил-поживал неприступный папенька Егора, представлял собой двухэтажный особняк в стиле русской усадьбы. Девушки в кокошниках, сарафанах и с хлебом-солью смотрелись бы тут весьма органично. Но нас никто не встречал, никто радостно не улыбался, въездные ворота были наглухо закрыты. Я вышла, позвонила в звонок и глянула в глазок видеокамеры, едва подавив искушение помахать ручкой. — Слушаю вас, — настороженно пробубнил динамик. — Добрый день. Мы друзья Егора, оказались здесь случайно, и хотели бы с ним повидаться. Мы можем проехать? — Егора? — Это сын вашего хозяина, — уточнила я. — Одну минуту. Минута растянулась почти на четверть часа. Я стояла, облокотившись на машину и нервно переглядывалась с заробевшей Мартышкой. — Ну чего смотришь? В твой первый приезд все так же было? — спросила я. — Нет, Егор вышел за ворота поселка, мы снаружи гуляли. Не знала, что здесь все так… пафосно. — Еще минута, и мы уезжаем, — предупредила я. — Не собираюсь унижаться. Что это такое, в самом деле, держать гостей у ворот? Один лишь Шурка не переживал, а радостно носился по дороге, с интересом разглядывая роскошные особняки. — Ма, там вниз по дороге — море, — сообщил он мне. — Можно я туда добегу, посмотрю? — Никаких «добегу» и «посмотрю». Будь здесь, чтобы я тебя видела. Наконец, после мучительных размышлений динамик снова ожил и радушно проскрипел: — Заезжайте. — Спасибочки вам большое, — раздраженно сказала я и сделала попытку поклониться видеокамере в пояс. Удержала меня Мартышка, дернув за рукав свитера: — Стась, не сходи с ума, держи себя в руках. Людям богатство в голову ударило, подумаешь, с кем не бывает… Мы заехали внутрь, и тут же, у ворот, нас встретил охранник. — Оставьте машину здесь. Можете войти. Шурка не тушевался и побежал по плиточной дорожке, обсаженной какими-то экзотическими цветами, уже изрядно увядшими и пожелтевшими. Мы с Мартышкой, подавленные окружающим величием, тащились следом. В открытых дверях дома маячил мужчина, пузатый и важный, в затемненных очках и хорошем костюме. Судя по тому, как вальяжно он держался и по-барски разглядывал нас (хорошо, что не в лорнет!), это и был тот самый адвокат. — Я вас слушаю, — сказал он. — Егора можно увидеть? — бросила я, растеряв от долгого ожидания всю вежливость и деликатность, привитые мне хорошим воспитанием. — Егора? Подождите пару минут, я сейчас узнаю. И он захлопнул дверь с той стороны. Мы остались стоять на крыльце, как оплеванные. — Егор про это рассказывал, помнишь? — толкнула меня в бок Мартышка. — Его так же на крыльце держали. — Вот свинство, а?! Во мне бушевало раздражение, но я пока держалась. И завидовала Шурке, которому все было нипочем: он с интересом разглядывал все вокруг и даже сделал попытку пробежаться вокруг дома, посмотреть. Пришлось удержать его за руку и шепотом сделать внушение. Наконец, адвокат вернулся. — Господин Модестов приглашает вас к чаю. Проходите. И он радушным жестом пригласил нас войти. Мы удивленно переглянулись, но вошли. Внутри все было еще богаче и роскошней, чем снаружи. Картины, зеркала, хрусталь, дубовые панели на стенах, пол из натурального дерева, портьеры… — Мам, как в Большом театре, — громким шепотом сказал мне Шурка, указывая на хрустальные с позолотой люстры. — Какой культурный ребенок, — гоготнул адвокат, — бывает в Большом театре! — Мы, знаете ли, тоже не лаптем щи хлебаем, — дерзко ответила я и удостоилась предупреждающего тычка в бок от сестры. — Прошу в столовую, там уже накрывают к чаю, — тот, казалось, не заметил моей нелюбезности. Или сделал вид, что не заметил. Первое, что я увидела в столовой, была та самая чудовищная лошадь, сиротливо стоящая в уголке. За огромным овальным столом из полированного темного дерева сидел Егор, одинокий и печальный. Две горничные бесшумно занимались сервировкой стола, а больше в комнате никого не было. Увидев нас, Егор радостно вспыхнул и вскочил с места. — Девчонки! Как я рад вас видеть! — Ну, беседуйте, — разрешил адвокат, снова похабно гоготнул и вышел. Я вздохнула с облегчением — не могла уже видеть эту сытую лоснящуюся физиономию. — Как вы тут оказались? — По чистой случайности проезжали мимо… — начала Мартышка. — Неправда, — сдала я сестру. — Она меня специально вытащила, чтобы тебя навестить. Ну, рассказывай! — А что рассказывать? Все как-то кисло. Отца я так и не увидел, эта мерзкая харя — адвокат, он же главное доверенное лицо и компаньон — не пускает меня к нему. — Да уж, харя и правда мерзкая, — протянула Мартышка. Горничные белыми лебедушками скользили вокруг стола, расставляя сказочной красоты фарфоровый сервиз, одновременно косились в нашу сторону и напряженно слушали, о чем мы говорим. — Чудесный дом, — фальшиво и громко сказала я. — Все так красиво, так роскошно! А это что, терраса? Одна стена столовой была застеклена от пола до потолка и выходила на открытую террасу, с которого расстилался неописуемый вид на Финский Залив. Я утащила туда Егора и Машку, и мы могли спокойно поговорить, не опасаясь вражеских ушей. Шурка прилип к перилам и восторженно рассматривал пейзаж. — В общем, я такого никак не ожидал, — продолжал Егор, радуясь, что можно поплакаться кому-то в жилетку. — Меня тут еле терпят, намекают, что я не ко двору и чтобы на наследство не рассчитывал. Сестра все время сидит у отца и со мной вообще не разговаривает. Короче, все спятили. Я бы рванул домой первым поездом, но как-то не по себе. Зря я, что ли, приезжал? Умирающего отца так и не повидал… — А чем, он, кстати говоря, болен? — деловито уточнила я. Егор растерялся и пожал плечами. — Понятия не имею. Я только знаю, что он не ходит, передвигается в инвалидном кресле… За нашими спинами простучали каблучки, раздался негромкий, но повелительный женский голос, щелкнула зажигалка, потянуло дымом. Я оглянулась. У открытых дверей на террасу стояла хорошенькая платиновая блондинка в брючном костюме, курила тонкую сигарету и с холодной брезгливостью разглядывала меня и Машку. В ушах у красотки сияли бриллианты, не меньшим блеском сияли и зубы — ослепительно белые. Явно постарался хороший стоматолог. — Привет, — небрежно сказала она. — Егор, у нас гости? Твои подружки? Или это новая партия внебрачных детей? От неожиданности я даже не нашлась, что ответить. Красотка покачала головой и молча ушла; в столовой она упала в кресло и принялась курить, стряхивая пепел в напольную вазу со свежими розами. — Что это за стерва? — спросила Машка. — Моя сводная сестричка, — мрачно ответил Егор. — Ирина. Есть еще два братца, тоже редкостные сволочи. Стася с ними уже заочно знакома. — Чего? — удивленно подняла я бровь. — А вот, смотри. За забором резко посигналили, ворота тут же послушно открылись, и на участок въехал синий «Фольксваген». Я вздрогнула. Эту машину я уже видела на трассе, и именно ее пассажиров так опасался Егор. Парень перехватил мой взгляд и молча, обреченно кивнул. — Что? Что такое? — заволновалась Мартышка. — Может, тебе и правда уехать домой? — предложила я, с опаской наблюдая, как из машины выскакивают два парня — один высокий брюнет, второй блондин, ростом пониже, зато шире в плечах. Оба были одеты с иголочки и явно не нуждались. — Дома его ждут, — напомнила Мартышка, которую я по дороге успела просветить насчет несчастий Егора в Москве и объяснить, почему у парня фингал под глазом и разбита губа. — Кто его ждет? — повертела я пальцем у виска. — Думай, что говоришь. Эти двое его же и побили, а потом преследовали на трассе. — Все верно, — вздохнул Егор. — Тут-то они не смеют мне ничего сделать, но зыркают так, как будто растерзать готовы. — Так это твои сводные братья? — уточнила Мартышка.