— Я только за! Кажется, полный стрессов день обещал закончиться банальной пьянкой. Я поняла это, увидев, что вместо бокала мартини мне принесли целую бутылку. От неожиданности я не нашлась что сказать, растерялась, а когда собралась было высказать претензии, официант уже испарился. Что-то долго я сегодня соображаю. Егор дождался, пока щелкнет замок, вышел из ванной, где он отсиживался, дабы не попадаться на глаза персоналу, удовлетворенно похрустел пальцами — ненавижу эту привычку! — и плюхнулся на кровать, подвинув к себе столик. — Я не мешаю, нет? — осведомилась я. — Нет, конечно, присоединяйся, — гостеприимно ответил он. От злости я едва не заскрежетала зубами, но еда выглядела так аппетитно, что я вмиг забыла обо всем. Пицца с расплавленным сыром и свежей ветчиной, хрустящий салатик, маслянистый мартини с запахом полыни и трав… Егор ел так жадно, что мне почудилось — если прислушаться, можно услышать, как он довольно, по-кошачьи урчит. Сначала я, как воспитанная девушка, цивилизованно ела с помощью вилки и ножа, а потом плюнула и стала загребать пиццу прямо руками, запивая ее мартини — моим любимым напитком. Вскоре, объевшись до неприличия, я отползла от стола и завалилась на кровать с бокалом. Егор нежно, будто любимое дитя, обнял плетенку с сырными булочками и жевал, осоловело таращась в потолок. Куда в него столько влезает, интересно? А мой Шурка тоже таким станет? — Вот это жизнь, — пробормотал Егор, тоже забираясь на кровать и устраиваясь калачиком на краю. — Ага, красота. Ты спасаешься бегством, меня преследует какой-то урод… Зато мы набили животы, и счастливы этим. — Да ну тебя, не порти настроение! — Иди отсюда, — я вытянула ногу и спихнула его с кровати. — Разлегся тут, понимаешь, как у себя дома! Все, я спать хочу. В этот момент в дверь постучали, и Егора как ветром сдуло в ванную. Я же поползла открывать. На пороге нарисовался давешний официант, который теперь пришел забирать столик и пустые тарелки. Увидев, что в какие-то полчаса хрупкая на вид девушка оприходовала такую прорву еды и выпила полбутылки мартини, он округлил глаза, удивленно на меня взглянул, но от комментариев воздержался. И слава Богу. Выпроводив его и дав щедрые чаевые, я повесила на ручку с наружной стороны двери табличку «Not distrub», после чего позвала Егора: — Выходи, опасность миновала. — Спать ложимся? — спросил он и с тайной надеждой посмотрел на широкую и мягкую кровать, на которой с легкостью поместилось бы человека четыре. — Ага, я на кровати, ты на полу, как и договаривались. Одеяло и плед я тебе, так и быть, пожертвую. * * * Почему-то, стоит только лечь в постель, как сон тут же улетучивается, даже если ты пять минут назад падала от усталости. Я лежала, таращила в темноту глаза и прислушивалась к каждому шороху. Пожалуй, зря я ругала Егора за его манию преследования — очень скоро такая мания обещала появиться и у меня. Парень недовольно возился на полу — ему было жестко, неудобно, а из окна наверняка немилосердно дуло в спину. Но что же я могу поделать? Не пускать же его к себе в кровать! У меня, в конце концов, есть Алекс… Я застонала и побила кулаком подушку. Алекс сегодня ехал за мной на джипе — зачем, зачем? Какое он имеет к этому всему отношение? Почему он отговаривал меня от поездки, ссылаясь на занятость, а сам поехал следом на каком-то «Форде», который я видела у него первый раз в жизни? Где он взял эту машину? А главное, почему я все время встречаю одних и тех же людей на протяжении всей поездки? Такое количество совпадений — это чудовищно, в это нельзя поверить. Значит — какой-то умысел? Но чей? Мои мысли прервал Егор, который завозился и сел, матерясь сквозь зубы. Потом послышался щелчок зажигалки, потянуло табачным дымом. — Ты что делаешь? — сердито спросила я. — Хочешь курить — иди на улицу. — Не могу, — мрачно буркнул он. — Там холодно. Можно я хотя бы окошко открою? — А, делай как знаешь, — в раздражении махнула я рукой. Сколько же с ним хлопот, с этим мальчишкой! Теперь вот покурить ему приспичило… Он открыл окно, тут же потянуло ледяным октябрьским воздухом. Я поежилась и спрятала босые ноги под одеяло. Фигура парня отчетливо вырисовывалась на фоне звездного неба: он курил, сидя на подоконнике и отстраненно глядя куда-то вдаль. Я невольно залюбовалась им — исключительно с точки зрения эстетики, ничего личного. Красивый мальчишка, а что-то будет лет через десять? Жизненный опыт, плюс внешность, да еще и уверенности в себе прибавится — и ему просто не будет прохода от девушек. В комнате стало совсем холодно, я закуталась в одеяло и шепотом велела: — Ну все, закрывай, я замерзла! Он выбросил окурок, который прочертил в воздухе яркую огненную дугу, закрыл окно, но на свое импровизированное ложе уходить не спешил — сидел на подоконнике, равнодушно смотрел на темный лес. — Что опять? — спросила я, сама поразившись сварливым интонациям в своем голосе. Неужели я могу быть такой, что даже сама себе противна? — Да ничего, спи, — шепотом откликнулся он. Потом встал, наклонился за бутылкой, которую мы поставили на полу у кровати, и плеснул себе в стакан мартини. — Егор, черт тебя возьми, что происходит? — Стася, все хорошо. Просто на полу жутко неудобно. Я тут посижу, ты спи, не обращай на меня внимания. — Ну возьми мое одеяло, а я как-нибудь переживу, например, свитер надену, — предложила я. — Нет-нет, ничего не надо. — Чтоб тебе лопнуть! — от всей души пожелала я ему, вскочила с постели и щелкнула выключателем. Егор в одних трусах сидел на окне и щурил глаза, а я была тоже ничего себе — в легкомысленной розовой пижамке с кружевами, растрепанная и босиком. Красота! Пришлось выключить свет и дальнейшие переговоры вести в темноте. — Ты так и будешь мне всю ночь нервы трепать? — А я разве треплю? — удивился он. — Кстати, отличная пижама. — Спасибо, без тебя знаю. Конечно, треплешь! Сидишь тут голый, весь печальный, лакаешь мартини, как романтический герой… А я, между прочим, спать хочу. — Ну и спи себе, — пожал он плечами. — А я тут посижу: все лучше, чем как собаке на полу валяться. — Скажи, — с подозрением спросила я, — это ты сейчас намекаешь на то, чтобы я тебя пустила на кровать? — Ну вроде того, — легко согласился он. — Фиг тебе! — Ладно, тогда я буду всю ночь на подоконнике сидеть. И смотреть на тебя, — добавил он. От такой перспективы меня передернуло. Ведь всем известно, что нет ничего хуже, чем когда на спящего человека кто-то молча и долго смотрит. Бр-р-р! Я замерзла, стоя босиком на холодном полу, и нырнула под одеяло, после чего ощутила слабенький укол совести. Бедный парень замерзает, я из себя строю невесть что, а ведь на кровати места хватит на четверых. — Значит так! — сказала я значительно. — Ты можешь переночевать здесь, в постели… — Ура! — завопил Егор и одним великолепным прыжком прыгнул с подоконника на кровать. Кровать содрогнулась, а я чуть не прикусила себе язык. — Погоди радоваться. У меня есть условие. Взамен ты расскажешь мне всю историю от начала до конца: кто тебя преследует, зачем и почему. Если не расскажешь, отправишься обратно на пол, ясно? Егор вздохнул и согласно покивал. — О'кей, историю ты получишь. — И я тебя предупреждаю: если ты хоть пальцем до меня дотронешься — остаток ночи проведешь на улице. Я тебя попросту выгоню на мороз без сожаления. А на улице сейчас только плюс пять, имей это в виду. — Очень мне надо до тебя дотрагиваться, — хмыкнул Егор. — Вот и прекрасно, наши чувства взаимны, — сказала я, чувствуя себя уязвленной до глубины души. Что же это такое, я уже не интересую мужчин, которые моложе меня? Понятно, что мальчишка мне и даром не нужен, но все-таки обидно, что он так легко согласился. Ну и черт бы с ним! — Хорошо, договорились. Если полезешь — убью, а потом выдам тебя преследователям. — Ладно, ладно, — разнежено проговорил тот, залезая под одеяло. Я почувствовала его голую ногу, и меня как током ударило. — Нет, погоди-ка! Тащи с пола плед и второе одеяло. Егор послушно принес, я торопливо скатала плед в тугой рулон и проложила посередине кровати — в целях безопасности. Я девушка честная, и искушений мне тут не надо. Егор откровенно посмеивался надо мной, но я это глупое хихиканье игнорировала. Потом я улеглась, чувствуя себя гораздо лучше — плед защищал от случайных прикосновений, и я могла спокойно лежать, не боясь наткнуться на чужую руку или ногу. — Где там у тебя был мартини? — спросила я и протянула руку. — История наверняка будет душераздирающей, всухую такое слушать никаких нервов не хватит. Егор прошлепал босыми ногами к холодильнику, взял чистый стакан для сока и воды, которые заботливо подготовила для постояльцев гостиничная администрация, и щедрой рукой налил мне мартини. Я блаженно отпила и приготовилась слушать. * * * История, впрочем, оказалась не очень долгой, хотя и поразительно напоминала бразильский сериал. Егор жил с матерью и сестрой Ликой, которая была старше на два года. Отца у них не было. Егор поначалу приставал к матери с вопросами, но та отнекивалась, придумывала какие-то отговорки, а потом очень серьезно сказала: — Егор, я могла бы выдумать историю, что твой папа был летчиком или моряком, а потом погиб, но я не стану этого делать. Ваш отец был нехорошим человеком, он бросил меня сразу после твоего рождения, а Лике тогда только-только исполнилось два, и я осталась с двумя маленькими детьми на руках… Не хочу о нем вспоминать, и ты, пожалуйста, не думай об этом. И давай закроем эту тему раз и навсегда. Легко сказать — не думай! Тем более, десятилетнему мальчишке, который отчаянно завидовал своим школьным друзьям: отцы водили их на футбол, жарили шашлыки на майских праздниках, разрешали порулить на машине… Ему же оставалось общество сестры — глупой воображалы, и матери — рано постаревшей, сухой, с губами, сжатыми в ниточку. Она никому не доверяла, боялась всего и всех, не подпускала к себе мужчин ближе десяти метров — впрочем, они и сами не горели желанием общаться с нею. Все силы она отдавала детям и в итоге превратилась в скучную, вечно настороженную старуху — и это в пятьдесят лет!