— Я обзвонила все больницы, справочную по несчастным случаям… Даже морги. Никакого Девяткина там и знать не знают. — Вот это номер! — растерялась я. — Он же без сознания лежал, его машиной сбило… Галлюцинациями я сроду не страдала… Ничего не понимаю! — Не знаю, не знаю, я тебе лишь передаю, что мне удалось разведать. — Черт возьми! Ты уверена, Флоранс? — Я всегда в себе уверена, — заявила она с непередаваемым апломбом и тут же рассмеялась, не выдержала нарочито самодовольного тона. — Ну что, от меня еще что-то требуется, или я могу поехать домой, к любимому мужу под бочок? — Езжай, конечно. Славке привет, — рассеянно сказала я, обдумывая услышанное. Происходило что-то в высшей степени странное. Я бы сказала даже, нелепое. Девяткин не поступил ни в одну из больниц Москвы, а сегодня я его увидела… Да он ли это? Может, двойник? Или у меня и в самом деле начались галлюцинации на почве нервных стрессов, переутомления и переживаний последнего месяца? Нет, в это я никогда не поверю. Я вполне здравомыслящий человек, и меня не так-то просто выбить из колеи всерьез и надолго. Девяткин мне не померещился, я видела своими глазами, как его сбили белые «Жигули». И писательница Разумовская видела! Или она мне тоже померещилась?! — Егор, ты знаешь такую писательницу — Светлану Разумовскую? — Первый раз слышу, — буркнул Егор, но в его голосе явственно прозвучало облегчение от того, что я наконец-то закончила угрожающий его спокойствию телефонный разговор. — Ничего-то ты не знаешь! — упрекнула я его. — Ладно, где там наш столик? Надеюсь, ты успел уже сделать заказ? * * * Можно было, конечно, ехать до упора, пока не кончатся силы, запал и азарт… Но сразу за Новгородом я решила поискать где-нибудь ночлег, и гори оно все синим пламенем. Я устала, я была вымотана до предела, и мне сейчас требовались лишь несколько самых простых вещей. Горячий душ, чашка чая с молоком — кофе мне за сегодня так осточертел, что уже выплескивался из ушей, — мягкая постель. А еще тишина и одиночество. Егор, обычно не утруждавший себя сочувствием и тактом, вдруг тонко уловил мое настроение, помалкивал и старался не отсвечивать: молча и аккуратно вел машину и даже не курил, видимо, чтобы не нервировать меня. Было уже совсем темно; фары выхватывали из темноты фрагменты каких-то построек, лес вдоль обочины, припаркованные на ночь около постов ГАИ машины. Я завороженно смотрела в окно, не сознавая, где я, и на каком свете нахожусь, и очнулась только, когда пространство стало искажаться и оплывать, как раскаленный на огне пластик. Глаза у меня слезились от встречных фар, голова была тяжелой и, казалось, только дотронься — и она загудит, как колокол. — Если увидишь гостиницу, останавливайся, — сказала я Егору. — Надо поспать, а то я уже не человек. — Можешь спать в машине, я поведу, — предложил он. — Я не устал, и готов еще ехать. — Если хочешь, ночуй в машине сам! — довольно резко ответила я. — Лично я предпочитаю выспаться в гостинице, на настоящей кровати. Он ничего не ответил. Обиделся? Ну и Бог с ним, я и без того измотана до предела, чтобы еще следить за тончайшими нюансами настроения этого приблудившегося ко мне, как бездомная псина, мальчишки. Я была раздражена и утомлена, в таком состоянии могу легко наорать на кого угодно: совесть моя уже давно уснула, ворочалась и сладко похрапывала. Нет, отдых, отдых и еще раз отдых. И плевать, что время совсем детское — всего девять часов, в конце концов, встала я в пять утра, это вам на шуточки! А мое драгоценное семейство там, в Славино, пусть отдохнет от меня еще одну ночку. Вскоре я увидела рекламный щит: «Гостиница. Уютные номера. Ресторан 24 ч.», а следом за ним появилось и само здание — вычурный, стилизованный под европейскую готику, дом с башенками и черепичной крышей. Все, ночлег найден! И я велела Егору: — Вот сюда заезжай! Он свернул с шоссе, припарковался на стоянке; я без лишних слов выскочила из машины, достала из багажника сумку и утомленно поволокла ее ко входу в этот чудесный, почти натуральный средневековый мини-замок. Егор растерянно меня окликнул: — Стась! Ты хочешь тут заночевать? — Если ты не возражаешь, — ядовито ответила я, оборачиваясь. — А как же я? — А что такое? Деньги у тебя есть, возьми себе номер, в чем проблема? Ты уж извини, но я очень спать хочу. Пока! К счастью, свободных номеров было в избытке, и мне выделили самый спокойный и тихий, с окнами, выходящими на густой и сказочный лес — настоящий, не то что наши хилые подмосковные рощицы. Я быстро зарегистрировалась, попросила, чтобы утром меня разбудили в половине седьмого — хотелось пораньше приехать к семье, взяла ключ и потащилась по лестнице на второй этаж. Интерьеры даже в коридорах и на лестнице были вполне на уровне: все чистенько и красиво, вкусно пахло какой-то парфюмерией и свежестью. Ну и отлично, потому что я люблю и ценю комфорт и не смогла бы ночевать в вонючем грязном клоповнике. Меня бы просто вывернуло от брезгливости. Номер оказался просторный, с широченной двуспальной кроватью и мягким ковром, по которому сам бог велел ходить босиком. Я скинула надоевшие кроссовки, сумку поставила у кровати, прошлась по комнате, заглядывая во все углы и открывая дверцы всех шкафов. Все было отлично, я сразу повеселела и нашла, что жизнь прекрасна, несмотря ни на что! На прикроватной тумбочке стоял телефон, рядом лежала кожаная папочка с перечнем услуг и списком гостиничных телефонов. Я нашла в списке обслуживание номеров, позвонила и попросила через пятнадцать минут принести мне чай. А потом отправилась в душ. В ванной все сверкало и сияло, и я, скинув одежду прямо на пол, нырнула под струи очень горячей воды. Господи, хорошо-то как! Я сразу почувствовала себя человеком: тело оживало, расслаблялось, перестали ныть руки, ноги и спина, которые от долгого сидения в одной позе в автомобильном кресле уже грозили отвалиться. И в голове прояснилось, мысли перестали скакать очумевшими белками, и можно было спокойно обдумать все странности, происшедшие со мной сегодня… Но мне было лень. Странности подождут, а сейчас я хочу просто отдохнуть. Я выключила воду, лениво вытерлась роскошным полотенцем размером с футбольное поле — очень уютные, надо и себе таких купить. На крючке висел белый махровый халат, но я не стала надевать его и вышла из ванной как была, голенькая и розовенькая. И тут же пожалела об этом. Потому что на моей кровати сидел печальный Егор и задумчиво щелкал телевизионным пультом. При виде меня у него вмиг вспыхнули глаза — восхищенным, одобрительным блеском. Задушенно пискнув, я метнулась обратно в ванную комнату. А этот нахал поцокал языком и, как ни в чем не бывало, прокомментировал: — Станислава, ты прекрасна! Завернувшись в халат, я свирепо прошлепала к входной двери, рывком ее раскрыла и театральным жестом вытянула руку. — Вон отсюда! — Стась, ты что, обиделась? Ну извини пожалуйста, я ведь не хотел тебя оскорбить! Ты и правда очень красивая, честное слово! — Пошел вон, маленький мерзавец! — прошипела я разъяренной змеей. В коридоре послышались шаги, и Егор пулей метнулся под кровать. Он так стремительно это проделал, что я сначала не сразу поняла, куда он делся и продолжала стоять, тупо вытянув руку. Молодая горничная с подносом, на котором исходила паром тонкая фарфоровая чашечка, удивленно уставилась на меня. — Вот… Пожалуйста, ваш чай, — сказала она с недоумением. — У вас все в порядке? — Что? Ах, да, — я смутилась и спрятала руку за спину. — У меня все хорошо. Спасибо большое. — Вам что-нибудь еще нужно? — Пока нет, благодарю, — ответила я, забирая поднос. Горничная профессиональным цепким взглядом заглянула в комнату поверх моего плеча и удалилась. Недоумение выражала даже ее спина. Проводив девушку взглядом, я вернулась в комнату, захлопнула дверь и для верности заперла ее на ключ. — Что там? — Егор высунул физиономию из-под кровати. — А, чайку принесли? Прекрасно, а то у меня в горле пересохло. — Вот тебе, — показала я ему фигу. — Обойдешься, чай для меня. — Хорошо, хорошо, — торопливо сказал он. — Извини. Я уселась на кровать, плотнее запахивая на груди халат, и придвинула к себе поднос. Чай был заварен по всем правилам, вкусно пах бергамотом, рядом лежали плотные белоснежные куски сахара, серебряная ложечка и сочная долька лимона. Ну разве это не рай? Только мальчишка, как обычно, испортил мне все удовольствие. — Послушай, что ты вообще здесь делаешь? — сердито спросила я. Он виновато на меня посмотрел, сделал попытку сесть рядом, но я лишь злобно на него шикнула, и парень моментально ретировался. Сел в кресло в другом углу (правильно сделал, от меня сейчас нужно держаться подальше!) и скрестил на груди руки — отгородился. — Ты же умыкнул у меня некоторую сумму денег, на номер вполне хватит. Ну, в чем дело-то? — Понимаешь… — он замялся. — Я ведь тебе говорил, что дома на меня напали, и мне пришлось срочно уходить, так что я остался совсем без документов. А в этой гостинице требуют паспорт. И потом, я не хочу светиться, опасаюсь, что меня найдут. — Каким образом? — повертела я пальцем у виска. — Будут шерстить все придорожные гостиницы на трассе Москва-Петербург? Да им для этого и недели не хватит. — Не знаю, не знаю… Нашли же они меня, когда я с тем дедком в машине ехал… — Да это же элементарно! Тебя в машину твой приятель посадил, верно? Тот, у которого ты переночевал? — Ну да… — Так эти типы просто его разыскали, он им и сообщил марку машины, номер, цвет. Егор побледнел, представив, какими именно методами могли получить признание от его друга. — Уверяю, мы сумели от них оторваться, никто тебя не вычислит. — В этом я как раз не уверен. — Парень, у тебя паранойя и мания преследования. Тебе лечиться надо. Ну кому ты нужен, скажи? — Меня хотят убить. — Что? — Да, меня хотят убить, — упрямо повторил он. — Поэтому я тебя очень прошу, разреши мне переночевать в твоей комнате. Иначе мне просто некуда идти — без паспорта, да еще с такой рожей. И Егор красноречивым жестом показал на свое лицо, щедро украшенное разнообразными синяками и прочими следами побоев. Я поболтала ложечкой в чашке и прерывисто вздохнула. — Если бы ты только знал… — сказала я. — Если бы ты знал, как ты мне надоел! Прилип как банный лист к… одному месту, и никакими силами от тебя не избавишься! Он молчал, понурив голову и тяжко вздыхая. Наверное, осознавал всю глубину своего падения.