— Офигенно, — сказал Банни, впившись в бутерброд. — Вечный город. Картин и статуй — как грязи. В каждом переулке по церкви. — Что ты успел посмотреть? — Кучу всего. Сложно запомнить все эти названия, ты ж понимаешь. Под конец уже болтал по-итальянски так, что любой итальянец мог позавидовать. — Скажи что-нибудь. Банни сложил большой и указательный пальцы в кружок и, потрясая рукой, как повар в рекламе, что-то выдал по-итальянски. — Звучит неплохо. А что это значит? — Это значит «Официант, принесите ваши фирменные блюда», — сказал Банни и снова принялся за бутерброд. Щелкнул замок, хлопнула дверь, и из коридора донеслись неторопливые шаги. — Генри, ты? — проорал Банни. Шаги на секунду замерли, после чего очень быстро направились к кухне. Подойдя к двери, Генри замер в проеме и без всякого выражения уставился на Банни. — Я так и думал, что это ты, — сказал он. — Ну привет, что ли, — развалившись на стуле, проговорил Банни с набитым ртом. — Как поживаешь? — Отлично. Как твои дела? — Я слышал, ты привечаешь страждущих, — подмигнув мне, сказал Банни. — Совесть замучила? Решил совершить пару добрых делишек? Генри ничего не ответил. Постороннему человеку он наверняка показался бы совершенно спокойным, но я видел, что он не на шутку взволнован. Он пододвинул стул и сел. Затем встал и подошел к плите налить себе кофе. — Да, спасибо, я бы тоже еще выпил, если не возражаешь, — сказал Банни. — Здорово снова вернуться в старые добрые Штаты. Сочные гамбургеры прямо с гриля, все дела. Страна безграничных возможностей. «Это звездный наш флаг, и он будет всегда». — Ты давно приехал? — В Нью-Йорк прилетел вчера поздно вечером. — Жаль, что меня не было дома, когда ты зашел. — А где ты был? — с подозрением спросил Банни. — В супермаркете. Это было неправдой. Не знаю, чем он занимался, но точно не четырехчасовой закупкой еды. — Где же продукты? — спросил Банни. — Давай я помогу их занести. — Я заказал доставку на дом. — В «Фуд-кинге» теперь есть доставка? — Я был в другом месте. Чувствуя себя неловко, я поднялся и пошел в спальню. — Нет-нет, постой, — сказал Генри, допивая кофе одним глотком и опуская чашку в раковину. — Банни, я, к сожалению, не знал, что ты зайдешь. Нам с Ричардом через пару минут нужно уходить. — А что такое? — У меня назначена встреча в городе. — С адвокатом? — ехидно предположил Банни и тут же во все горло рассмеялся над собственной шуткой. — Нет, с окулистом. Я для этого и зашел, — обратился он ко мне. — Надеюсь, ты не против. Мне в глаза будут капать специальный препарат, и я не смогу вести машину. — Да, конечно. — Это недолго. Тебе не обязательно ждать, можешь просто заехать за мной через некоторое время. Банни проводил нас к машине. Под ногами громко скрипел снег. — Ах, Вермонт, Вермонт… — фальшиво пропел он и, сделав глубокий вдох, похлопал себя по груди, как Оливер Дуглас в заставке «Зеленых просторов». — Чудесный воздух мне на пользу. Так когда, ты говоришь, вы вернетесь? — Не знаю, — сказал Генри и, протянув мне ключи, направился к пассажирской двери. — Вообще-то у меня к тебе был небольшой разговорчик. — Не возражаю, но сейчас я уже немного опаздываю, серьезно, Бан. — Тогда до вечера? — Как скажешь, — пожал плечами Генри, садясь в машину и захлопывая дверь. Когда мы тронулись, Генри закурил сигарету и погрузился в молчание. После возвращения из Италии он стал много курить, почти пачку в день, что для него было необычно. Мы въехали в город, и только когда я остановился у клиники окулиста, он встрепенулся и недоуменно посмотрел на меня: — Что случилось? — Во сколько мне за тобой заехать? Генри посмотрел в окно на низкое серое здание с вывеской «Хэмпденская глазная клиника». — Бог ты мой, — сказал он, рассмеявшись мимолетным саркастическим смешком. — Поезжай дальше. В тот вечер я лег рано, около одиннадцати, но в двенадцать меня разбудил громкий, настырный стук в дверь. С минуту я лежал прислушиваясь и в итоге решил пойти посмотреть. Генри в халате уже стоял в полутемном коридоре. Одной рукой он пытался надеть очки, в другой была керосиновая лампа, от которой по стенам узкой прихожей расползались длинные причудливые тени. Заметив меня, он приложил палец к губам. Лампа давала жутковатый свет, и пока мы стояли среди мохнатых, подрагивающих теней — не шевелясь, полусонные, в халатах, — меня не покидало чувство, будто, очнувшись от одного сна, я тут же угодил в другой, еще более невероятный, прямиком в какое-то запредельное бомбоубежище бессознательного. Кажется, мы простояли так очень долго — стук прекратился и вдали стих скрип шагов, а мы все не двигались с места. Генри выразительно посмотрел на меня, и еще какое-то время никто из нас не шевелился. «Ладно, теперь все в порядке», — наконец сказал он и, резко повернувшись, прошагал мимо меня к себе в комнату, окруженный суматошными всполохами света от качающейся лампы. Я постоял еще несколько секунд в темноте и тоже вернулся в постель. На следующее утро, около десяти, когда я стоял на кухне и гладил рубашку, в дверь снова постучали. В коридоре, как и вчера, я наткнулся на Генри. — Как ты думаешь, это похоже на Банни? — спросил он вполголоса. — Нет, не очень. Стучали легко и негромко, Банни же всегда молотил в дверь так, будто собирался ее высадить. — Подойди к боковому окну и попробуй посмотреть, кто это. Я прошел в соседнюю комнату и осторожно нырнул к противоположной стене. В доме не было штор, и поэтому пробраться незамеченным к дальней части окна было очень трудно. К тому же окно выходило на улицу под неудобным углом, и у входа я разглядел лишь рукав черного пальто, над которым развевался кусочек шелкового шарфа. Я прокрался обратно к Генри. — Было плохо видно, но, скорее всего, это Фрэнсис. — Ах вот оно что… Ну, можешь впустить его, — сказал Генри и вернулся на свою половину. Я снова миновал соседнюю комнату и открыл дверь. Фрэнсис стоял спиной и, очевидно, уже собирался уходить. — Привет, — сказал я. Он удивленно повернулся ко мне. С тех пор как мы виделись в последний раз, лицо его еще больше заострилось. — О, привет! Я уже подумал, что дома никого нет. Как твое самочувствие? — Прекрасно. — Что-то ты неважно выглядишь. — Да ты в общем-то тоже, — рассмеялся я в ответ. — Я вчера слишком много выпил, и мой желудок этого не одобрил. Хотел взглянуть на твое знаменитое ранение в голову. У тебя теперь будет шрам? Я провел его на кухню и, подвинув гладильную доску, освободил место. — А где Генри? — спросил он, стягивая перчатки.