— Человек, с которым встречался Кит — сказал Слон, — это Роберт Костенко. Он высокопоставленный офицер аргентинской полиции безопасности. Кто может дать гарантию, что мы не нарвемся на такого же Костенко? Что наш запрос не станет ему сразу же известным? У меня нет ни малейшего доверия к местным спецслужбам, учитывая то, что мы о них знаем. Они как решето. — Они планируют захватить посольство, вы это понимаете? Вообще, ситуация довольно хреновая — и это еще мягко сказано. В Аргентине — террористов давно уже нет, потому про защищенность посольства мало кто думает. Наше — расположено в старом здании, встроенном в улицу — там вообще нечего защищать, выходишь прямо на тротуар, дверь вышиб и ты в посольстве. Безопасность не просто никакая — ее считай нет. Посольство не относится к ключевым, там немного сотрудников, и его местоположение всех до сих пор устраивало. — Плевать на посольство, — вступил в разговор я, — хватит уже о своих драгоценных задницах беспокоиться. — Да что вы себе позволяете?! — возмутился резидент — Я? Говорить правду, пока это еще возможно. Я начинал на Ближнем Востоке. Видел палестинскую интифаду не по телевизору. Видел и много чего другого. Костенко прав в одном — есть несколько миллионов украинцев призывного возраста. Они унижены, озлоблены, сбиты с толку происходящим, они не знают, кому верить и во что верить. Им не нравится то, что всё, что им уготовано — роль гастарбайтеров в не самых богатых странах Европы. Горшки за поляками выносить. Они считают, что они достойны лучшей доли и судьбы. Костенко совершенно прав, когда говорит о влиянии террористических актов на формирование сознания именно этой группы людей. Если совершится теракт — они впервые за долгие годы, может, за всю свою жизнь увидят людей, которые не просто говорят об Украине. А делают что-то для нее. Жертвуют своими жизнями ради нее. Все что они видели до этого — профессиональных патриотов, которые говорят о любви к Украине, но хотят от нее депутатской неприкосновенности или доступа к разворовыванию бюджета. Еще им не нравится то, что Украина постоянно проигрывает. Они все прекрасно понимают, что Украина проигрывает. А тут она выиграет. Она не может не выиграть. Мы пойдем на уступки — они победили. Мы не пойдем на уступки — они казнят заложников и опять победили. Даже если мы возьмем штурмом здание — они все равно победят, потому что получат мучеников за Украину, пополнят свой пантеон героев. Но самое страшное — они преподнесут урок. Покажут пример, как действовать так чтобы с тобой считались. Страшно не то, что натворят эти — страшно то, что за ними пойдут другие. — Вы на чьей стороне? — возмутился резидент. — Я — на нашей. На стороне России. Я не хочу, чтобы мы получили проблему на десятилетия вперед. Я не хочу, чтобы мы получили интифаду на улицах наших городов. Мы очень близко к ней, поверьте. — Что предлагаешь, — спросил Слон. — Слить все это в Интернет. — Эту запись? — Да. Нам надо давить эту ситуацию в зародыше. — Не поверят. — Кто — не поверит? Это демонстрация для одного человека — для Роберта Костенко. Что кругом одни зрадники и одна зрада. Надо скомпрометировать это в самом начале. Пока что на нашей стороне есть верный союзник — огромный негативный опыт. Вспомните, эсеров удалось сломить, когда всплыло, что руководитель Боевой организации Азеф — провокатор полиции. Все молчали. — Или потом с этим будут иметь дело наши дети. Это не правительство Украины, с ним не договориться. И не выборы — на них не повлиять, и не купить. Это — п…ц. Люди которых не купить и с которыми не договориться. Они будут убивать, пока все это не потеряет даже тень смысла. В Северной Ирландии кровь тридцать лет лилась. Хотите, чтобы и у нас так же было? А хохлы тупые, им еще больше времени потребуется. Первым опомнился резидент. — Это неприемлемо. По многим причинам. Я поднялся с места. — Знаете, много лет назад один генерал, докладывая Наполеону Бонапарту о том, почему им была сдана крепость, сказал: «Мой Император, есть несколько десятков причин, по которым я сдал крепость. Первая из них — это нехватка боеприпасов». Наполеон ответил: «Спасибо, другие мне не интересны…» Буэнос-Айрес. Район Палермо. 16 марта 2018 года Но проблемы были не только у нас, у Марко Субботича проблем было не меньше. Он чувствовал опасность буквально кожей, это позволяло ему выжить. Он выжил во время войны, он выжил во время приватизации, потому что чувствовал опасность. И сейчас он тоже ее чувствовал. — Значит, тот тип…. … — Даглас Сикерд, сорок три года, американец. Коммандер военно-морского флота, служил в отряде особого назначения. Уволился с флота, сейчас работает на «Грей Гус корп.» — фирму в Вашингтоне, которая берет подряды по безопасности. Фирма связана с республиканцами. Помимо этого, он связан с картелем Кали. Участвовал в наркопоставках в Европу, связан с албанцами. Субботич снял очки. — Ты уверен? Может, он под прикрытием работал? Антонович усмехнулся — Какое прикрытие? Колумбийцы знают его, как облупленного. Он начинал на границе, это где-то третий… пятый годы, там тогда война настоящая была. С тех пор он и помогает картелям за бабки. Он красивую жизнь любит, на этом и скурвился. — Ясно… Сейчас он тоже под колумбийцами? — А под кем же? Сейчас он из города, похоже, уехал, найти его не можем. — Плохо, что не можете. Антонович сделал виноватый вид. — И еще, шеф… Пробили ту Тойоту. Ну, которая у центра Шевченко шмаляла. — Ну? — Записана на некоего Беднова. По братве его пробили — валютчик, отмывал деньги картелей. Пан Субботич снял очки. У него вообще-то было нормальное зрение, очки он заказал для солидности. — Русский? И тоже картели? — Тут не поймешь, шеф. Он то ли русский, то ли нет. У него был шведский паспорт, потом местный получил. Кажется, давно в России не живет. — С колумбийцами связан? Через кого? — Дон Хосе Агирре. — Он же на покое. — Да, но бабки моет. Он в Уругвае живет. Купил несколько ферм, отели. Вкладывается в стройки. — А с русскими у него что? Антонович пожал плечами. — Откуда этот Беднов? Из какого города в России? Ты выяснил? — Сейчас… во. Ленинград… — Санкт-Петербург, значит. Антонович с уважением посмотрел на шефа. — Бывали там, пан Марко? — Бывал. Санкт-Петербург раньше назывался Ленинград. В честь Ленина. Это столица русского бандитизма. Как у нас Загорье. Пан Субботич снова надел очки. — Еще что про него выяснил? — Он мыл бабки, помногу. Говорят, через него по два-три лимона в неделю проходило. Если не больше. Колумбийцы ему сильно обязаны. Претензий у них к нему нет. — Были бы. Сколько, интересно, он им отмыл. — Наверное, немало. У него был компаньон, звали Юра. — Юра? — Да, Юра. Он украинец. — И где он? — Пропал вместе со своей женщиной. — Давно? — Года два как. Пан Марко хлопнул в ладоши. — Во как! Скорее всего, этот Юра как то связан с диаспорой. Потому у русского и тёрки с ними. Может, он деньги, в дело вложенные отдавать не хочет. А это значит… что? — Крыса этот русский, — сказал Антонович.