— А Маркич? — Депутат Европарламента. Читает лекции Ворон ворону глаз не выклюет… — Что с Субботичем сейчас? — На него несколько уголовных дел. Но шевеления по ним особого нет. Мне кажется, его держат на крючке. Понимаешь? — Сделаешь то, что сказано или сядешь? — Именно. Весь мир театр, блин… И люди в нем актеры Получается, эти трое на ровном месте организовали скандал. Тупо развели не слишком умных, но не уважающих закон наших, а потом сдали аргентинцам. Так? Нет, что-то не клеится. Почему этот медийный повод тогда не стали докручивать до конца. Ведь сам этот повод — ох, сладкий! Обвинить Россию в торговле наркотиками на государственном уровне. Почему не только Россия, но и США попытались сделать вид, что ничего не было, и все хорошо, прекрасная маркиза? Рабочий вариант — потому что Трамп. Если демократы пытались раскрутить скандал — то Трампу выгодно было обломать демократов. И в руках у него административный ресурс, и настоящее, а не сляпанное на коленке любительское ЦРУ. С Госдепом в придачу. Тупо не стали подхватывать тему, она и заглохла. Журналисты освоили выделенные на медийное сопровождение средства, убрали деньги в карман и заткнулись. Инициаторы скандала посмотрели, тему не подхватывают — делать нечего, до следующего раза. Разумно. Но тоже не факт. — Сам то как? — Местами. Был рад повидаться. — Взаимно. Ну, вот. Как то так. Буэнос-Айрес. 09 марта 2018 года Из Франкфурта я возвращался в таком настроении, что лучше… Короче, плохое у меня было настроение. Слона я нашел в нашем… теперь уже моем офисе. Он был сыт и весьма доволен собой и тем, что его окружало. Но это нормальное состояние для Аргентины и это, кстати, одно из отличий этой страны от России. Здесь не найдешь недовольного человека. В России — чем-то недовольны все, от бомжа до миллиардера. А здесь, наоборот — редко встретишь человека, который чем-то недоволен. — О! — он встал с дивана. — А я тебя заждался. Ты где пропадал? — Где-где, в Караганде. Пока ты тут мамон свой набивал, я дело раскрыл. — А подробнее? — Поподробнее… Короче, инфа такая. Провокация с кокаином — дело рук американцев. Но не государства, а отморозков, которые устроили и Рашагейт, которые пытаются скинуть Трампа. При Демпартии создана сеть вооруженных структур и частных спецслужб. Возглавляет ее некто Чикофф, он из ЦРУ, его ушли после победы Трампа — не просто так, думаю. Информационное крыло у них возглавляет Алек Адамидис — якобы независимый журналист со связями, на самом деле он на деньги спонсоров Демпартии набрал штат инвестигейторов. Его задача — работать появляющиеся информационные поводы, а если не получается — создавать их самому на пустом месте. И криминальное крыло: некто Субботич, хорват, один из лидеров хорватской мафии. Поднялся во время приватизации, связан с семьей первого президента. Его держат на крючке уголовных дел, заставляя делать всё, что скажут. Как и всю страну. Наркота явно не с рынка — она либо из изъятого, либо дала хорватская мафия. Послу героя дайте — если бы он не вызвал полицию, решил бы по привычке замести мусор под ковер, сейчас было бы второе дело Норьеги. Но пока, думаю, они отстанут. Провокация провалилась на начальной стадии. Слон помолчал, потом сказал: — А это так на словах и останется, или доказуха есть? — Нет доказухи. И не будет. Тебе слов мало? — Это в каком смысле? — В таком. Я был в Испании. Там девчонка одна, журналист-инвестигейтор, двадцать пять лет. Начала задавать вопросы — ее в тот же день вывезли за город, пытали, потом изнасиловали и убили. Просто за то, что начала задавать вопросы. Слон прошелся по офису. — Что-то я не пойму, к чему ты клонишь? Ты зассал, что ли? — Понимай, как хочешь. Но я дальше эту тему крутить не хочу. — Что-то я перестал тебя понимать… Я подошел к бару, плеснул себе виски, на три пальца. Без льда. — С меня хватит, Слон. Достаточно. Баста. — Погоди, погоди… — Нечего годить. Тебе нужны были ответы — вот они. Дальше — без меня… — Что значит, «без тебя»? Это слова. — Это факты. Которые никому не нужны. Никакой доказухи не надо, и не будет. Ты еще не понял? Так я повторяю — посол спас всех нас. Так и надо довести до всех всеобщим циркуляром: нашли наркоту — вызывай полицию. После пары раз перестанут. — А завтра бомбу подбросят. Их наказать надо! — Кого — американцев? Ты серьезно? Мы перед ними — как детсадовец перед взрослым мужиком. Не пыли, Слон, мы теперь в разных весовых категориях. Нас наказывают. За Крым. За Донбасс. За всё. Наказывают потому, что могут и имеют право. Мир им дал право такое. Весь цивилизованный мир. А остальных не спросили. Слон прошелся по офису. Задумчиво сказал: — Не узнаю я тебя. В чем дело, брат? — Может, в паре лет в камере, а? — Так ты из-за этого? Если бы ты не грохнул… — О, перестань. Вот этого не надо, а. Я сделал то, что должен был сделать ты. Любой из нас. Пивовар десять раз заслужил смерть. Слон остановился перед баром. — Я налью? — Да ради Бога… не жалко. Слон плеснул себе — точнее, плеснул, это мягко сказано. Налил до краев. — Хорошо здесь, — задумчиво сказал он. — Заметил? — Да. И рад бы в рай… — А почему? — Что — почему? — Почему нет-то? Посмотри на меня. Вот он — я. Я в этом раю жил. И буду жить, если опять вы меня в какое-нибудь дерьмо не втравите. А ты что — рыжий? — Я — служивый. Я засмеялся. — Что я смешного сказал? — Не смеши, служивый. Ты просто живешь в своем мире, как в каком-то… пузыре. Как будто вокруг нет ничего… Нет никакого другого мира. Но так происходит потому, что ты просто не хочешь посмотреть по сторонам. И увидеть то, что ты не хочешь видеть. … — Твоя слепота — выдумана, Слон. — А знаешь… Я вырос в военном гарнизоне. Большом. У нас был свой сад, своя школа. Это и был наш мир. А вокруг него знаешь, что было? Забор. — Как ты в разведку-то попал? — спросил я. Слон вздохнул. — Не догадываешься? Отца в Афгане убили. Привезли в запаянном гробу. Я хотел… посмотреть на тех кто это сделал. Понимаешь, просто посмотреть. Я ведь казак. У нас вся семья… Богу весть в каком поколении — служивая. Так что … — Слон поставил недопитый бокал. — Извини. За помощь спасибо. Мне вдруг стало не по себе. Я понял, что если Слон сейчас выйдет за эту дверь — то я потеряю единственного друга, который у меня остался.