Глава 10 – Ты когда-нибудь решишься посмотреть ей в глаза? – Не сейчас, Пиа, – произнес Тамм, бросив на жену полный сожаления взгляд. – Не могу. Боюсь, что сделаю ей больно. Или себе. – Эдуард, она не сможет тебе ответить, – Пиа присела рядом с мужем на мягкий подлокотник кресла и обняла его за плечи, уткнувшись лбом в обожженную щеку. – В том-то и дело, – вздохнул Тамм. – Если бы Кристина могла защищаться, я не избегал бы встреч с нею. Наоборот, еще несколько дней назад, не зная, во что она превратилась, я мечтал об этом. Я даже приготовил речь, но ее теперь не для кого произнести. Я еще не готов посмотреть в глаза Кристине. Вдруг я не сдержусь, ударю ее, беспомощную? Не прощу себе этого! Пиа посмотрела на мужа, ласково пригладила его редкие светлые волосы и улыбнулась. – Чем я тебя рассмешил? – Тамм недовольно повел худыми плечами. – Своим уродством? – Ты всегда был хорош собой, – сказала Пиа, проведя пальцами по багровому ожогу. – Как, впрочем, и сейчас. – Не надо, – дернулся Тамм и неловко толкнул Пиа. – Принеси мне что-нибудь выпить. Пиа послушно подошла к столику со спиртным и налила виски в стакан. Повернулась лицом к мужу – и замерла, как зачарованная. На мгновение ей показалось, что перед ней сидит прежний Эдуард: мягкий и нежный, каким он был до того ужасного взрыва, разрушившего их счастливую жизнь. Он был красивым мужчиной с яркими голубыми глазами. Сейчас, к сожалению, глаз остался один, но и он выцвел, стал колючим. Кожа на лице – красная, пористая, неприятная на вид, а на ощупь – и того хуже. Плечи его ссутулились, мышцы обвисли – от его прежнего атлетического облика не осталось ничего. Но Пиа любила его – уже другого, и даже такой, обезображенный, Тамм оставался для нее самым лучшим человеком на свете. – Дуда, – позвала она мужа, и он брезгливо скривил губы, – не веди себя как юнец. Кстати, кто дал тебе это нелепое прозвище? Тамм внезапно улыбнулся, так как знал, что объяснение жене не понравится. Прозвищем его наградила одна из любовниц известного франкфуртского авторитета, на которого он работал много лет тому назад. Потом Вилли Пельман, его компаньон и приятель, случайно услышал, что красотка Ракель нежно зовет его Эду, и рассказал об этом всем. Она приехала из Сан-Пауло, а у нее на родине очень любили уменьшительно-ласкательные имена, и Эдуардо не было тому исключением. Правда, Вилли несколько исковеркал прозвище, чтобы оно звучало комичнее, превратив его в дурацкое Дуда. О том, кто такой Дуда, многие знали в те годы, почти четверть века тому назад, и боялись этого страшного человека с милым прозвищем. Эдуард Тамм никогда не отличался мягкостью, которую он проявлял по отношению к членам своей семьи. Он был жестоким, злобным и весьма агрессивным человеком, готовым на все, только бы урвать у жизни свой кусок пирога. Что и случилось, когда был застрелен авторитет, на которого он работал. Босс был слишком жадным, он ни с кем не хотел делиться, за что и пострадал. Конкуренты не упустили случая избавиться от него, и весь бизнес, легальный и нелегальный, достался сподвижникам Майера. Он был дрянным типом, поэтому о его смерти никто не сожалел, в том числе и шестилетний сын, который в своем юном возрасте терпел от отца побои и унижения. Воспитанием мальчика, у которого не осталось никого, занялся Тамм. Теперь Берт стал его главным помощником, единственным человеком, кому Эдуард полностью доверял. Конечно, в жизни Тамма существовали и другие люди, и им он тоже верил. Однако с ними он просчитался, не разглядев в свое время их подлую суть. Так случилось, что Максим стал его самой большой ошибкой, как, впрочем, и Кристина. Не следовало подпускать их к себе и раскрывать перед ними душу! И тем не менее невозможно жить за каменной стеной недоверия и даже в близких людях видеть врагов. Всегда должен быть кто-то, кого ты впускаешь в свой внутренний мир – без оглядки, не боясь оказаться уничтоженным. В противном случае жизнь не имеет смысла, если человек всегда один и ему не на кого положиться. После взрыва Тамм долго приходил в себя. Очнулся он лишь на шестой день, забинтованный до самых глаз, с чудовищной болью, ломавшей тело, со сломанной в нескольких местах ногой в результате неудачного падения от ударной волны. Все, что хотелось Тамму в ту минуту, – это умереть. Тогда он еще не знал, кто за всем стоит, просто ему было очень больно из-за ожогов, его мучил страх за свою жизнь и благополучие близких. Увидев склонившуюся над ним жену, Тамм глухо зарыдал, мысленно возблагодарив небеса за то, что она жива. Потом он узнал, что Кристина и Максим исчезли. Они должны были появиться в банкетном зале отеля, где уже шел прием, но так и не приехали. Первое, о чем подумал Тамм, это о мести со стороны его конкурентов или бывших партнеров, с которыми он уже не вел дела, но когда-то, видимо, изрядно ущемил их интересы. Причин для покушения на него нашлось бы множество. Тамм никогда не вел праведную жизнь, прошлое его было окрашено чужой кровью. Он не жалел себя и тем более других, оттого и сумел подняться так высоко. Нельзя построить огромную компанию и при этом иметь «чистые» руки, поэтому Тамм знал, что следы произошедшего стоит искать в прошлом. Но больше всего он боялся, что Максима и Кристину похитили и им угрожает опасность. Разумеется, он заплатил бы любые деньги, которых у него потребовали бы, лишь бы сохранить им жизни. Несколько дней все ждали звонка от предполагаемых похитителей и одновременно проверяли тех, на кого пало подозрение в устройстве взрыва. Но люди из прошлого Тамма оказались непричастны к покушению. Многие его приятели лично приезжали в больницу – засвидетельствовать свое почтение и предложить ему помощь в поимке его врагов. Тамм начал нервничать, он не понимал, откуда исходит угроза. А потом выяснилось то самое – страшное, что и стало самым жестоким его разочарованием. Одновременно с покушением была ограблена машина, на которой везли деньги в казино Тамма. Охранники – убиты, деньги – похищены, исчезла машина Славы… Именно на ней сбежали Кристина и Максим, когда их план – убить Тамма – провалился. Все складывалось так, будто они намеревались избавиться от главы семейства и начать править его «империей». Это у них не вышло, поэтому им пришлось скрываться от гнева «императора». Прийти к подобному выводу – это было сложно для Тамма, сердцем он все еще сомневался в правильности своих догадок. И все же найденные доказательства говорили именно об этом варианте. Макс и Кристина убегали второпях, словно кто-то гнался за ними и они испугались расправы. Именно тогда Тамм узнал, что его любимая девочка и первый помощник были любовниками. Впрочем, для большинства это не было секретом, но от Тамма скрывали всё. Естественно, он никогда не позволил бы своей девочке связать судьбу с Максимом, хотя и не мог бы объяснить почему. Не потому, что Максим был недостоин Кристины: жизнь показала, что они вполне подходящая друг другу пара – оба вероломные и коварные. Просто Тамм безудержно обожал падчерицу и считал, что она заслуживает лучшей партии, чем простой парень с неизвестной родословной, каким был Максим. Эдуард Тамм много месяцев восстанавливался после их побега как физически, так и морально. Но если поступок Кристины вызвал его искреннее огорчение и непонимание, то предательство Максима заставило Тамма потерять самообладание от гнева. Тамм не понимал, чем он заслужил подобное отношение? Разве он не сделал все, что мог, для этих двоих?! И чем они ему отплатили – за его искренние чувства и поддержку?! Долгие годы Тамм мечтал о том, чтобы найти их и спросить, почему взрыв в машине случился раньше времени. Лучше бы он погиб в огне и никогда не узнал, что самые любимые люди хотели его смерти! А позже в сердце его поселилась ненависть к ним обоим, и она лишь частично угасла, когда в его дом привезли Кристину. И ненависть эта смешалась с отчаянием, так как его бедная девочка пострадала от руки своего любовника. Максим избавился от нее, когда перестал в ней нуждаться. Кристина дала ему все необходимое, а он пустил пулю ей в голову, навсегда превратив девушку в инвалида. – Милый, – послышался голос Пиа, – телефон звонит. Ты не слышишь? Тамм вдруг притянул ее к себе и крепко прижал к груди. – Пиа, – прошептал он, целуя ее, – прости меня! За нашу девочку, за эту несчастливую жизнь… За Максима, которому удалось превратить нас в чужих людей. – Не он виноват в том, что наши отношения стали такими холодными, – возразила Пиа. – Это наша вина. Но, слава богам, я слышу в твоем голосе не только ненависть, но и любовь! Значит, еще не все потеряно, и ты когда-нибудь станешь прежним. – Ты всегда умела сладко говорить. – Тамм легко коснулся губами ее шеи. – Я отвечу, – сказал он, посмотрел на телефон и взял трубку. – Слушаю. Он ненадолго замолчал, потом взглянул на жену и пальцем указал, чтобы она вышла из комнаты. Когда Пиа ушла, он жестко произнес: – Везите ее сюда. И не медлите! Я хочу видеть эту девицу сию минуту! * * * Маша и не предполагала, что аэропорт во Франкфурте такой огромный. Она в восторге осматривалась, словно забыла, что ее привезли сюда вовсе не на экскурсию. Ее реакция вызвала легкую усмешку на губах Берта. Девушка поражала его своей искренней наивностью и невольно заставляла испытывать уважение к ней. Он никогда не встречал таких спокойных и уверенных в себе людей. За время полета от Марии не поступило ни одной жалобы, она больше ни о чем его не спрашивала, лишь молча смотрела в иллюминатор и иногда неизвестно чему улыбалась. У терминала Берта и его людей уже ожидали машины. Мария без удивления посмотрела на автомобили представительского класса, к которым ее подвели, и остановилась перед одной из машин, ожидая, когда кто-нибудь откроет дверцу. Неожиданно для Берта шеф Зеллер ринулся вперед и галантно помог девушке устроиться на заднем сиденье. – Кавалер! – поддел его Берт. – Она – дама, – ответил Зеллер без всякого смущения. – Не мог я поступить иначе. С ней поедешь, или уступить тебе место в другом авто? – Поеду в любом, только бы в нем не было тебя! Зеллер громко хмыкнул, хлопнул Берта по плечу и направился к другой машине. – Смотри не пострадай, – бросил он на ходу. – Она – острая штучка! На лице у нее четко написано, что каждый, кто сделает неверное движение, пострадает. Берт уселся рядом с Марией и разрешил водителю двигаться. Маша по-прежнему молчала, с любопытством рассматривая пейзаж за окном. Она восхищалась ухоженностью окружающей местности: все вокруг дышало респектабельностью и зажиточностью, было пропитано неким неуловимым запахом свободы. Машина проехала через несколько благоустроенных кварталов, миновала виноградники, и Маша оглянулась, возбужденная красивым зрелищем. – Никогда не видела, как растет виноград, – пояснила она, видя, что Берт насторожился из-за ее резких движений. – Вот черт! Я в своей жизни столько не видела. Лицо девушки приобрело крайне растерянное, печальное выражение. Поддавшись какому-то необъяснимому порыву, Берт чуть было не взял Машу за руку, но вовремя опомнился. Этот жест показался бы им обоим неуместным, но больше всего – самому Берту. Он не ожидал от себя подобной реакции. Он отвернулся, предпочитая не видеть глаза девушки, в которых читалась грусть и вместе с тем – восторг. Маша действительно восторгалась природой Хессена[7] и думала, как повезло Максиму: он живет в таких прекрасных местах. Машина въехала в пригороды Франкфурта. Впрочем, Маша об этом не догадывалась. Она рассматривала особняки и окружавшие их сады, с восторгом уставилась на кованые ворота. Машина остановилась. Тяжелые створки ворот медленно разъехались в стороны, пропуская визитеров. С бьющимся сердцем Маша наблюдала, как машины приближаются к высокому белому дому, часть стены которого была обвита какими-то незнакомыми оранжево-желтыми растениями. Резные листья ярко горели в солнечных лучах, составляя поразительный контраст с белоснежной стеной. Красноносый толстяк вновь открыл перед Машей дверцу машины и протянул ей руку. Она ухватилась за нее, словно умоляла о помощи, мягко улыбнулась мужчине и склонила голову – в знак благодарности за оказанное ей внимание. Берт взял девушку под локоть, что показалось ей весьма грубым жестом, и повел ее к дому. Маша остановилась и вырвала руку. – Я вполне самостоятельна, – сказала она ровным голосом, в котором не чувствовалось ни капли волнения. – Не стоит держать меня, как пса на привязи. Берт не нашел что ответить, лишь указал, в каком направлении ей следует двигаться. Ступеньки оказались высокими и крутыми. Поднимаясь по ним, Маша почувствовала головокружение и пожалела о том, что Берт не поддерживает ее. У самого верха она споткнулась и едва не упала, но его крепкие руки обхватили ее за талию. – Опасный подъем, – пошутил Берт. Маша попыталась сконцентрировать внимание на окружающих деталях, чтобы головокружение прекратилось. – В детстве я много раз здесь падал. Входную дверь открыли, и охранник сообщил, что господин Тамм ожидает Берта и его спутницу в кабинете. Маша взволнованно прислушивалась к чужим непонятным словам, не забывая, однако, рассматривать обстановку. Деревянные панели, пушистые ковры на полу, потрясающе красивые кованые люстры, картины на стенах – правда, не очень много, – но все они принадлежали кисти известных мастеров. Большинство из них Маша видела либо лишь на репродукциях, либо в красочных альбомах, которых у ее отца было огромное множество. «Папа наверняка обомлел бы, увидев подлинные работы своих любимых художников», – подумала Маша и улыбнулась. Но наибольшее восхищение у нее вызывала стеклянная стена, за которой открывался захватывающий вид в сад. Беседки, ухоженные дорожки, недавно распустившаяся на деревьях листва, запах ее дурманил голову. Ноздри ее дрогнули, и Маша быстро отвернулась, чтобы Берт не обратил внимания на ее волнение. Он пристально наблюдал за девушкой и за ее необычным, слишком уж восторженным поведением. – Следуйте за мной, – сказал он, быстрым шагом направляясь в кабинет. Маша едва поспевала за ним, потом пошла медленно, так как уже начала задыхаться от столь резвой ходьбы. Берт подождал ее у двери. – Проходите. – Он взялся за ручку и потянул дверь на себя. Маша на миг остановилась в проеме. Она увидела прямо перед собой старика с обезображенным лицом. Она внезапно почувствовала, что покраснела под его пристальным взглядом, и глубоко вдохнула прохладный воздух. Тамм усмехнулся ее нерешительности, однако в следующее мгновение он испытал некую обескураженность. Женщина быстрыми шагами направилась к нему, в ее движениях ощущалось спокойствие, взгляд пленницы излучал уверенность, губы ее раздвинулись в улыбке. Один из охранников, находившихся в кабинете, немедленно отреагировал на ее стремительные движения: он ринулся вперед и оттолкнул остановившуюся перед хозяином девушку. Она отлетела в сторону, почти упав на руки Берта. Тот быстро поставил ее на ноги. – Что такое? – с недоумением спросил он. – Я лишь хотела пожать руку господину Тамму, – ответила Маша. – Но придется мне ограничиться устным приветствием! Добрый день. – И она вежливо наклонила голову. – Здравствуйте, Мария. – Тамм раскатисто рассмеялся – а смеха от него не слышали уже долгие годы! – Присаживайтесь. Взглядом он показал охранникам, чтобы покинули кабинет, и повернулся к Берту: – Где Рихард? – Остался у входа. Позвать? – Не стоит. Тамм посмотрел на Машу, которая, расслабленно сидя в кресле, прислушивалась к их разговору. Она не испытывала страха, скорее чувствовала интерес к происходящему. Глядя в его лицо, Маша не дрожала, как многие, от отвращения, напротив, взгляд ее был холодным, но в нем сквозило сочувствие, что очень не понравилось Тамму. Он не привык видеть в глазах людей жалость к себе. Участливость – чья угодно – к его увечьям раздражала его, поэтому он гневно оскалился, желая напугать ее. Однако у него ничего не получилось, Маша не изменилась в лице, продолжая полностью контролировать свои эмоции. Она даже легко улыбнулась, словно поняла, чего хотел от нее добиться старик. Рассматривая Тамма, Маша молчала, все остальные тоже не предприняли попыток как-то начать разговор. Хотя каждый понимал, что хозяином положения является Тамм и именно он должен подать знак к началу беседы. Прихрамывая, Тамм подошел к дивану и легким движением руки пригласил Машу последовать его примеру. – Итак, – протянул он глуховатым, слегка охрипшим голосом, – вы – сестра Максима? Маша нервно потерла ладони, вдруг испугавшись его тона, оперлась локтем о мягкий подлокотник дивана и кивнула. – Да, – коротко ответила она и замолчала. Она вдруг поняла, что Тамм тоже не знает, в каком ключе вести беседу, и улыбнулась. – Вижу, вам весело! – вспылил Тамм, обрадовавшись тому, что девушка дала ему зацепку и он может излить на нее всю свою ярость. – Не грустно, – с вызовом произнесла Маша и боковым зрением увидела, как улыбнулся Берт, услышав ее слова. – Но я догадываюсь, что ваше настроение отличается от моего.