– Неплохо. – Если я чему-то и научился в университете, так это умению производить впечатление, будто я знаю, о чем говорю, хотя на самом деле понятия не имею о предмете обсуждения. – Я рад, что годы учебы не прошли для тебя даром. – Потом она уже совсем раскрылась и стала рассказывать о своих политических взглядах. Она предполагала, что я хорошо знаком с творчеством этого самого Беренгера, поэтому я не очень за ней поспевал. Но сказанного мне хватило, чтобы осознать, что за проповедь таких идей можно угодить на виселицу. В какой-то момент она заявила, что «социальная справедливость невозможна без истребления дворянского сословия». Я, конечно, контекста не знал, но и без того почувствовал, что дело пахнет криминалом. – Замечательно. Этого я и ожидал, но хорошо иметь подтверждение. Теперь мы точно знаем. – Чего ты ожидал? И что мы знаем? – Что Араи не читает таристов перед сном из-за склонности к абстрактным рассуждениям в области политической теории, а внушает своим девочкам необходимость распространять радикальные идеи. – Значит, потребуются дальнейшие разведывательные действия? Глаза Зеленого вспыхнули надеждой. – Сомневаюсь, – холодным, рациональным тоном остановил его я. – Я уже узнал, что хотел. Теперь мне остается только подумать, как этим воспользоваться. * * * Старый дом купца Менехайма действительно выглядел ужасно, а довели его до столь плачевного состояния старания Седьмого полка, вернее Безумного Йорлана, который месяцем ранее подрядился избавить жилище от крыс. Делал он это, конечно, не по доброте душевной, а ради возможности использовать обещанные купцом ресурсы в собственных целях, в частности для испытания нового вида транквилизатора. Поэтому алхимик потребовал внушительной предоплаты, которую немедленно направил на покупку ингредиентов, и предложил приготовленный из них напиток крысам, обитавшим в доме Менехайма, добавив его в миски с водой, расставленные по всему зданию. Результат этого эксперимента был определен Йорланом как «обратно пропорциональный успеху», что на практике означало эффект, совершенно противоположный ожидаемому. Иными словами, крысы вместо того, чтобы заснуть, чрезвычайно возбудились и стали проявлять повышенную активность, бегая по дому с невероятной скоростью, нападая на все живое и кусая мебель с такой яростью, что сами ломали себе резцы. Довольный собой алхимик подробно описывал свои наблюдения за тем, как объекты исследования реагируют на данное вещество. Он с удовольствием провел бы в особняке Менехайма и последующие недели, но будучи человеком добросовестным и солидным, чувствовал себя обязанным сдержать обещание. В итоге Йорлан решил проблему крыс типичным для себя способом: все крысы исчезли в один миг… вместе с большей частью здания. Довольный собой алхимик вызвался получить остаток гонорара и продемонстрировал искреннее возмущение, когда купец не только ничего не заплатил, но еще и потребовал компенсацию. Менехайм имел еще несколько жилых объектов в городе, куда он мог переехать, но как уважающий себя скупердяй не собирался расставаться с остатками добра, пережившими взрыв. Вероятно, именно из-за жадности, вместо того чтобы платить надежным специалистам, он попытался использовать свои связи во дворце, дабы привлечь нас в качестве дешевой рабочей силы. Всегда готовые услужить, мы исполнили желание Менехайма и на рассвете подъехали к полуразрушенному дому с десятью пустыми повозками и двадцатью людьми. Солдаты вошли в здание и стали по очереди выносить оттуда наиболее ценные вещи, которое затем Считала со знанием дела оценивал по стоимости. Менее ценные предметы загружались в открытые повозки, а более дорогие попадали в одну из двух крытых. Почтенный купец не снизошел до того, чтобы лично следить за нашей работой, но, конечно, послал двух писцов скрупулезно записывать все ценности, покидающие здание. К сожалению, досадная случайность с самого начала помешала их работе: какой-то подросток подкрался к одной из этих канцелярских крыс и скрылся со срезанным с ремня кошельком. Оба клерка бросились за ним в погоню, но когда, преследуя вора, оказались в мрачном переулке, их внезапно окружила группа вооруженных дубинками молодчиков и избила до бессознательного состояния. Мои доблестные бойцы в это время, к сожалению, были заняты работой по организации переезда, поэтому вмешаться не могли. Банда подростков в итоге слиняла с кошельками обоих писцов (и небольшим гонораром, выплаченным ранее нашим интендантом), и мы смогли распорядиться имуществом Менехайма без излишней бюрократии. Мы как раз стояли со Считалой возле одной из груженых повозок, обсуждая рыночную стоимость посуды из чистого серебра, когда увидели, что к нам приближаются четыре человека в доспехах эрейской кавалерии. Одним из них, ростом на голову выше остальных, несомненно, был Олух. Второй имел знаки различия капитана и явно возглавлял эту группу. – О, это тот, кого мы ищем! Этот рыжий блядский сын! – Кажется, они говорят о тебе, – обратился я к Считале. – Как ты догадался? – спросил он, теребя пальцами свои рыжие волосы. – Они сказали «блядский сын». Кого еще они могли иметь в виду? Считала задрал нос, притворившись обиженным. Эрейцы тем временем вплотную приблизились к нам. Командующий ими офицер, крепкий парень с внушающим уважение шрамом на щеке, заговорил: – Капитан Носьерес, Восьмой кавалерийский полк, – представился он. – С кем я имею честь говорить? – Поручик Норгаард, рота Е, Седьмой полк. – Рыжий блядский сын, интендант Седьмого полка, – Считала галантно поклонился. – Вижу, я попал по нужному адресу. У меня есть несколько вопросов. Полагаю, вы догадываетесь, в чем дело? – Конечно, – серьезно подтвердил интендант. – Но уверяю вас, я не тот человек, которого вы видели прошлой ночью выходящим из спальни вашей матери. Носьерес с отвращением поморщился, а один из его помощников сплюнул на землю под ноги Считалы. Олух сделал сконфуженное лицо, переводя взгляд со своего капитана на интенданта и обратно, пытаясь понять, что, собственно, было сказано. – Вижу, без объяснений не обойтись, – поспешил я на помощь Олуху. – Шутка моего коллеги основана на предположении, что у уважаемой матери господина капитана иногда бывают ночные гости с целью совокупления. Иными словами, Считала назвал твоего начальника блядским сыном. Эреец яростно зарычал и продемонстрировал нам одну из своих угрожающих мин, но Носьерес остановил его жестом руки. – Я рад, что застал вас в хорошем настроении, – сказал он с улыбкой. – Я, конечно, не ожидал, что это будет легкий разговор. Тем не менее, уверяю вас, я очень терпелив и всегда в конечном итоге получаю то, чего хочу. Так что давайте начнем сначала. Поручик, что вам известно о пропавшем обозе снаряжения для моего полка? – Две вещи, – ответил интендант. – Я знаю, что такой обоз имел место быть, и знаю, что он пропал. Боюсь, я мало чем могу вам здесь помочь, потому что оба факта я узнал только что, когда вы сообщили мне о них… – Надо ли говорить, что я не верю ни единому вашему слову, или достаточно подозрительного выражения моего лица? – Это, наверное, риторический вопрос, – подсказал я Считале шепотом суфлера. – Нам обязательно нужно продолжать играть в эту игру? – спросил Носьерес. – Мы все знаем, кто виноват в том, что наш транспорт не добрался до цели. Вы догадываетесь, что мы не собираемся оставлять это дело, и если наши припасы не найдутся в нетронутом состоянии или мы не получим возмещения в той или иной форме, нам придется принять соответствующие меры. – Из вашего тона я делаю вывод, что у вас нет никаких сомнений в том, кто является виновником, – заметил я. – Делать такие окончательные заявления без каких-либо оснований было бы очень неразумно. У вас есть доказательства, не так ли? – У нас есть очевидцы, которые дали показания, что рыжий мужчина со змеиной татуировкой на правом предплечье причастен к краже транспорта. – Да, конечно. Это действительно неопровержимое утверждение, учитывая, что в истории никогда не случалось, чтобы очевидец ошибался или был подкуплен. – Думаю, будет лучше, если мы продолжим этот разговор в другом месте. Например, в казармах нашего полка. Такая обстановка поможет развязать вам языки. Носьерес взглянул на Олуха. – Джанфранко проведет вас в нужное место. А если понадобится, он даже отнесет вас туда. Великан сделал несколько шагов вперед и протянул руку к Считале, который побледнел и отступил на несколько шагов. Но тут внимание эрейца отвлекло нечто, находившееся за нашими спинами. Я обернулся и заметил, как из здания вышла Чи вместе с несколькими другими солдатами. Носьерес быстро оценил соотношение сил. – Что ж, приятно было поболтать, – бросил он, пожав плечами. – Как я уже сказал, мы закончим этот разговор при более благоприятных обстоятельствах. Он дал знак своим людям, и они пошли прочь. – Как-то вы не слишком торопились, – Считала упрекнул Чи. – Я наблюдала за вами из окна, – сержант оскалила зубы. – Ты, кажется, прекрасно проводил время, и я не хотела тебя прерывать. Я же тем временем наблюдал, как уменьшаются в размерах силуэты эрейцев, возвращающихся в свои казармы. – Что-то мне подсказывает, это лишь временное решение проблемы. – Да, следует полагать, эта тема снова будет поднята в наименее подходящий момент. – Может, нам стоит составлять список людей, затаивших на нас обиду? Мы заводим себе всё новых врагов такими быстрыми темпами, что можно запутаться. – Или, – бросила Чи, глядя исподлобья на Считалу, – некоторые из нас могли бы перестать воровать все, что подвернется под руку. – Хм… список, однако, кажется более простым решением. Мы закончили погрузку без дальнейших осложнений, если не считать Гиены и Парши, бросавшихся друг в друга чашками. Почти все, что находилось в здании и имело хоть какую-то ценность, оказалось в повозках, и те длинной вереницей медленно двинулись к новому особняку Менехайма. К несчастью, из десяти повозок только восемь достигли цели. Оставшиеся две, по странному стечению обстоятельств, пропали где-то на полпути, их и не нашли. Ничего не поделаешь, можно было только передать купцу соболезнования в связи с его невосполнимыми потерями. Нашлось, правда, несколько очевидцев, утверждавших, что якобы видели, как две повозки под покровом ночи въезжали в ворота монастыря на Речной, но разве можно верить слухам, распространяемым клеветниками? * * * Дверь моей кельи распахнулась настежь, и в ней появился Ферре. Он застал меня не в самой удачной позе: я стоял на коленях, склонившись над ведром, куда только что вернул остатки обеда. – Лучше не стало? – спросил он. – Третий день не могу ничего удержать в желудке. А Считала клялся, что на этой неделе кухня получила исключительно свежие припасы. – У монастырских ворот стоит какая-то женщина и жаждет с тобой пообщаться. Она сказала, что у нее есть важное сообщение, которое она может передать только тебе. – Ну разумеется, как же иначе. – Она также высказала несколько весьма нелестных мнений о моей покойной матери, и они были удивительно точны. Я пару раз сплюнул в ведро, безуспешно пытаясь избавиться от неприятного привкуса во рту, после чего накинул куртку от мундира и пристегнул меч. Мы спустились вниз и пересекли двор в направлении ворот. Там, под подозрительными взглядами часовых, стояла миниатюрная женщина с лицом, прикрытым капюшоном. Я встал в десятке шагов от часовых, чтобы они не могли услышать наш разговор, и жестом подозвал ее. – Меня прислала Араи, – заявила она без приветствия. – Я полагаю, у тебя есть способ доказать, что это правда? – Она велела передать тебе привет от вампирического барона. Из контекста следовало, что это какая-то глупость, которую никто, кроме тебя, придумать не мог. – Я так понимаю, ты явилась сюда исключительно для того, чтобы высказать несколько гадостей в мой адрес. – Я должна передать тебе, что Вээн ван Доррен пожелала встретиться с тобой. Я понятия не имею, для чего ты ей понадобился. Полагаю, ей нужно вбить несколько гвоздей, и у нее не нашлось достаточно тяжелого молотка под рукой. – Куда и когда мне прийти? – Ха! Это смешно. Встреча состоится прямо сейчас, в том месте, куда я тебя отведу, потому что ты сам никогда туда не попадешь, никто тебя туда не пустит. Ну, позови кого-нибудь из этих придурков, без которых ты боишься высунуть нос за стены монастыря, и пошли.