Маленькая похоронная процессия стала расходиться. Был один неловкий момент, когда Луиза подала Хетти руку и выразила свои соболезнования, а Хетти толком не знала, что ответить. Однако тут вмешалась Полин, просто пригласив Луизу зайти к ним на чашку чая. Луиза поблагодарила, но сказала, что у нее назначена встреча, и поспешила уйти. Зато Эвадне очень хотелось пойти в гости. Ей так нравилось наблюдать приятельницу в лоне семьи, и внуки у Хетти такие чудесные! Как только они вышли за ворота кладбища, она взяла вдову под руку, и они зашагали, освещаемые ярким осенним солнцем, к Толл-Триз-лейн. Полин и Алан следовали за ними. Хетти пожаловалась Эвадне, что ничего не чувствует. Эвадна посоветовала ей поговорить с врачом. Позже на той же неделе Хетти сходила к доктору Махони, и тот поставил ей диагноз «отсроченный шок». Он предупредил Хетти, что горе нельзя отрицать бесконечно и что ей обязательно следует обратиться за медицинской помощью, если потребуется. Чувство утраты, предостерег он, может нахлынуть неожиданно, в любой момент. Но ничего такого не случилось. Барнаби много чего не любил в своей работе, хотя, к счастью, любимого в ней было больше. Но чего он особенно не выносил, что иногда просто сводило его с ума, так это ожидание. Ждать ответов на запрос и отчетов. Заключений криминалистов и патологоанатома. Встречи с людьми, которые знают или не знают что-то по делу, но свободны будут, видите ли, после дождичка в четверг. Факсов в ответ на собственные факсы. Снимков из проявки и печати. Выползающей из принтера бумаги. Ждать, когда какой-нибудь жалкий проходимец по ту сторону пластиковой столешницы в допросной откроет наконец свой рот, хотя бы для того, чтобы сказать: «Отвали». Сейчас Барнаби ждал, пока отпечатки пальцев из квартиры Карлотты в Степни сличат с «пальчиками», добытыми на чердаке в доме викария. Вероятнее всего, они будут идентичными, но надо знать точно. Имелись еще два образца отпечатков, предположительно Энн и Лайонела, поскольку Хетти Лезерс клялась, что ноги ее не было наверху, с тех пор как приехала Карлотта. Лоуренс, ворча, согласился как-нибудь зайти в участок и оставить свои отпечатки, дабы его исключили из числа подозреваемых. (Опять ожидание!) Уже имеющиеся отпечатки Джексона не совпадали с теми, что сняли на чердаке. Увеличенные кадры видео лежали на столе у Барнаби и словно издевались над ним. Мужчина в черном садится на велосипед, который потом пропал без следа. Так где же он спрятан? Книгу легче всего спрятать в библиотеке. А велосипед? В Ферн-Бассет нет филиала «Хэлфордса», чтобы спрятать велик среди десятков других. И что еще важнее, одежда. Если бы только найти те шорты из лайкры, удостовериться, что ниточка в багажнике «хамбера» — от них, доказать, что они принадлежат Джексону. Но если не получится, а похоже (и чем дальше, тем больше), что нет, придется искать другой путь. Пока Барнаби пытался этот другой путь нащупать, его преследовало ощущение, что достаточно просто сформулировать некий ключевой вопрос. Стоит задать его нужному человеку и получить правдивый ответ, как удастся ухватить конец ниточки и распутать обширную паутину, в которой они увязли. Он, Барнаби, потянет за кончик и постепенно распустит сеть. Может быть, он уже задал судьбоносный вопрос, только не тому человеку. Но, скорее всего, пока не понял, что это за вопрос такой. Насколько все было бы яснее, если бы он знал, что можно выбросить за борт. Опыт подсказывал, что существенна лишь часть хлынувшей на него информации. Однако только малую ее толику можно было спокойно отбросить. В конце концов, с божьей помощью, он узнает правду и поймет, что всего-то и нужен был вот этот скромный факт, обнаруженный криминалистами, вот эта оговорка при опросе или намеренно уводящий в сторону (и наконец понятно, от чего уводящий) разговор. Но пока он мог только ждать. Активно ждать, конечно, потому что бездействие было бы непереносимо. Он решил заново изучить всю информацию по делу, перечитать досье. До сих пор на это не находилось времени, и пока поступают все новые и новые сведения, невозможно составить целостное впечатление. Он будет читать медленно, тщательно, все подмечая. Он посмотрел на календарь: четверг, двадцать седьмое августа. Больше десяти дней прошло с исчезновения Карлотты. Восемь дней назад убили Чарли Лезерса. Может быть, сегодня ему повезет? __________ Сержанту Алеку Беннету было скучно. Вернее, он совсем заскучал. Просто скучно ему сделалось, едва он заступил на пост, потому что нет ничего скучнее, чем сидеть в машине час за часом и таращиться на дом в тщетной надежде, что подозреваемый вдруг выскочит и рванет в какое-нибудь гламурное местечко, где начнет совершать множество увлекательных противозаконных действий. В девяноста девяти случаях из ста объект либо вообще не выходил, а если выходил, то в магазин за углом — купить пачку сигарет, упаковку пива и пригоршню пакетиков чего-нибудь растворимого, после чего возвращался обратно. Беннету не нравилось, что дом викария так неудобно расположен. Сержант мог видеть двор паба «Красный лев» в левое боковое зеркало и дорого бы дал, если бы мог наблюдать за домом, устроившись у окна питейного заведения с «завтраком пахаря»[56] и легким пивом. Но не получалось. Желудок между тем напомнил ему, что уже час дня. Он развернул домашний сэндвич с солониной и маринованными огурчиками, отложил завернутый отдельно в кусок вощеной бумаги турновер с джемом, а на колени постелил хорошенькую бумажную салфетку с цветочками. Джули весьма изысканно выполняла все обязанности жены, ну, почти все. Отвинчивая крышку термоса, но не переставая при этом наблюдать за домом, полицейский вдруг испытал неприятное чувство, что за ним самим наблюдают. Странно покалывало кожу лица и рук. Ладони вспотели. Он не стал поднимать голову или осматриваться. Просто пил чай и ел сэндвич. Потом он заметил на стене, окружающей дом викария, два пляшущих солнечных зайчика. Бинокль! Он вышел из машины, специально для наблюдателя проделал несколько упражнений, разминая руки и ноги, и стал удаляться, как будто собирался обогнуть деревенскую лужайку. Наблюдатель обосновался на верхнем этаже странного здания, в котором не людям бы жить, а тропическим растениям. Наблюдатель не двигался, его взгляд был приклеен к дому викария. «Итак, — подумал Беннет, неспешно возвращаясь назад и садясь в машину, — нас двое». Он прикинул, следует ли поставить в известность начальство, но так как тот, второй, парень был далеко и, следовательно, Беннету не угрожала смертельная опасность, он решил не заморачиваться. Вот что он сделает: отъедет к дальнему концу лужайки. Оттуда ему будут видны ворота дома викария и великолепный серебристый автомобиль перед стеклянным домом, а вот парень из стеклянного дома уже не сможет в четыре глаза следить за ним. Однако только он надел на клетчатый термос пластмассовый стаканчик, большая черная очень старая машина быстро выехала из ворот, повернула налево и поехала по дороге на Каустон. Сержант Беннет одной рукой смахнул салфетку, турновер и термос на пол, а другой включил зажигание. Его проинструктировали, что, если появится машина, это наверняка будет тот самый человек, поскольку больше в доме никто водить не умеет. Следя за дорогой, сержант сначала не заметил, что буквально через секунду после того, как он тронулся с места, в хвост ему пристроился сияющий «элвис». Барнаби просидел уже больше часа, закопавшись в материалы дела, перечитывая протоколы опросов и глядя в стену, когда дверь приоткрылась и Трой просунул голову в образовавшуюся щель. — Господи, неужели уже время ланча? — Джексон по такому случаю решил сбежать. — Блестяще! — Барнаби вознес Всевышнему безмолвную благодарность и потянулся за своим пальто. Еще часа четыре — и он бы потерял бдительность. — Будем надеяться, что этот тип не просто смотался в Каустон купить бутылочку чего-нибудь, что подкрепит его силы. — Беннет говорит, что объект едет по Биконшилд-роуд. — Многообещающе. — Они быстро шли к лифту. — Беннета заметили? — Он думает, что нет. Он сейчас держится через три-четыре машины от Джексона. А «элвис» Фейнлайта тоже увязался за ними. — Вот как? — Ага. Очень быстро Фейнлайт сориентировался. Видно, наблюдал за ними в окно. Его машина еще дальше от Джексона. У Беннета такое чувство, что Фейнлайт очень не хочет, чтобы Джексон его заметил. — Если ехать далеко, понадобится бензин. Лучше остановиться на заправке в Фолл-Энд. Через полчаса стало совершенно очевидно, что «хамбер» направляется в Лондон. Джексон объехал Каустон, двигаясь прямо по Биконшилд-роуд, откуда потом можно будет свернуть на магистраль М40. Держать его в поле зрения было «плевым делом», по выражению сержанта Беннета: — Этот катафалк не смог бы обогнать даже пятилетнего пацана на роликах, сэр. Мы все время едем на скорости шестьдесят. И это, похоже, предел для него. — Где Фейнлайт? — Простите? — Где «элвис»? — По-прежнему позади меня. Старается держаться незаметно. Насколько это вообще возможно, если едешь в авто из киношки про Бонда. Беннет завел «Живи и дай умереть»[57], и Барнаби быстро нажал отбой. Но раздражение длилось всего несколько секунд. На смену ему пришла счастливая мысль: судьба для разнообразия решила расщедриться. Потому что, преследуя автомобиль, вы вряд ли найдете более разумный и безопасный способ держать его в поле зрения, чем тащиться по внутренней стороне автомагистрали. — У нас ведь нет лондонского адреса Джексона, сэр? — Нет. Он прибыл к Лоуренсам прямо из тюрьмы. Неделю-другую перекантовался в хостеле, чтобы разобраться со своими шмотками. Раньше-то он просто плыл по течению. Без определенного места жительства, как говорится. — Ну, не думал я, что он до такой степени… — Как я уже говорил, он не умен. — Значит, поехать он мог бы куда угодно? — Мог бы. Но не думаю, что поедет. Где-то между Паддингтоном и Риджентс-парком серебристый «элвис» обогнал «эскорт» Беннета. Тот сначала этого даже не заметил. Сказать по правде, последние полчаса «элвис» так умело держался сзади, почти невидимый, что Беннет едва ли не забыл о нем. Он упустил из виду тот момент, когда «элвис» перестроился в другой ряд. Сержант не стал волноваться. Пока он не теряет из поля зрения «гроб на колесиках», как Беннет мысленно окрестил «хамбер», особого значения не имеет, кто еще к ним присоединился. Ему даже не потребовалось приотстать, потому что, как сказал шеф, когда они в последний раз перезванивались, для Фейнлайта синий «эскорт» Беннета вряд ли представляет интерес. Даже если Фейнлайт заметит его, ну что ж, еще одна машина на дороге, только и всего. Когда все три автомобиля проехали мост Блэкфрайерс, Трой обогнул Гайд-парк. — Уверены, что не ошиблись с топографией, сержант? Только не говорите, что наш маршрут необыкновенно живописен. У меня есть глаза. — Да, сэр. Трой вспомнил, как несколько дней назад мечтал колесить по Лондону. Считал это своего рода вызовом, и не заблуждался, как теперь выяснилось. Он справится, без вопросов, просто если в ближайшее время не перестроится в крайний левый ряд, так и будет ездить вокруг Мраморной арки, пока голова не закружится; и когда они наконец остановятся, помогай ему Бог! Трой посигналил, вывернул влево, выскочил из своего ряда и тут же услышал сзади рев клаксона, от которого у него сразу схватило живот. — Срежем, шеф. Объедем Блэкфрайерс. Там не безопасно в это время. Трой предпочел бы выговор такому молчанию. — Вот так, переехать мост Ватерлоо, и бинго — мы в Шордиче. — А по-моему, это Оксфорд-стрит. И это действительно была Оксфорд-стрит. Они теперь ползли на черепашьей скорости, объезжая огромные красные двухэтажные автобусы. У некоторых сзади были написаны слова благодарности за то, что им дали проехать. Трой мгновенно нарисовал себе яркую картину того, что могло бы случиться, если бы проехать им не позволили, и решил, взвесив все за и против, лучше не зарываться. Он не мог не заметить оголтелой враждебности водителей черных кэбов[58], которых было очень много. Они гудели, не давали себя обогнать, подрезали его. Один постучал согнутым пальцем себе по лбу и проорал: «Придурок!» — Слыхал я про лондонские такси, — вздохнул Трой, — но не знал, что дела обстоят настолько плохо. — Просто тебя здесь быть не должно. — Что? — Только автобусы и такси. — Так почему не предупредить? — Мы как раз проехали знак. Они ползли вокруг площади Пиккадилли. Ступеней вокруг статуи Эрота было не видать из-за обилия людей — там околачивалась, ела и пила молодежь. А двое, слившись в поцелуе, со всем старанием пробовали на вкус первую заповедь этого бога. Миновали Хэймаркет, обогнули Трафальгарскую площадь, битком набитую туристами, большинство из которых старательно кормило голубей. Голуби тоже не скупились, и когда полицейские все же добрались до Шордича, Барнаби с горечью увидел, как загажен капот его машины. Позвонил на мобильный Беннет и сообщил о своем местонахождении: он рядом с метро Уайтчепел.