Он постарался говорить спокойнее: — Не могли бы вы сказать нам, когда она уехала? — Боюсь, что нет. Я был у себя в кабинете. Ланч мы ели порознь. «Боже правый, — подумал Трой, — похоже, спор у них был прямо-таки судьбоносный». Он задал еще один вопрос, заранее зная ответ, но надеясь расшевелить Лайонела: — Миссис Лоуренс предпочла ехать в город одна? Ведь ваш мистер Джексон мог бы отвезти ее? — Нет. — К сожалению, Лоуренс не заглотил наживку. — Она сама любила водить машину. Хотя… — Наконец-то можно было не оказывать им помощи в расследовании. Было видно, что Лайонел спит и видит, как бы от них избавиться. — Жакс мог бы сказать вам, когда она уехала. По-моему, он как раз занимался машиной перед ланчем. — Они говорили с тобой? — спросил Жакс. — Полицейские? — Да. То есть они заходили. — Валентин сидел на краешке дивана. Теперь, когда борьба в очередной раз кончилась его порабощением, напряженные мышцы расслабились, выкрученные руки отдохнули, остались только боль и смущение. Но отсвет счастья, его темное волшебство, тоже присутствовали. — Насчет Чарли заходили? — Да. — И что они хотели узнать? — Луиза говорила с ними. Я увильнул. — Они тебя достанут. — Мы почти не знали его. — Это им без разницы. — Жакс неспешно прошелся по комнате и бросился в оранжевое кресло у камина. Он широко расставил ноги, откинулся назад, ухмыльнулся. — Наверно, стоит мне накинуть что-нибудь. — Нет! — поспешно воскликнул Вэл. — Не надо, пожалуйста. — Так ты хочешь еще? — Это не то. Мне просто нравится смотреть на тебя. — Фейнлайт встал с дивана и потянулся, поморщившись, за своими трусами. — Я знаю этот магазин. — Что? — «Салка». В Вест-Энде, верно? — Да. На Бонд-стрит. — Я встречался с одним парнем, он покупал там халаты. — Да? — Валентин почувствовал боль при упоминании о другом мужчине. — Если хочешь, я отвезу тебя туда. В твой следующий выходной. — Нет, спасибо. Дрянь трусы. Мне нравятся стильные вещи. Как та куртка, которую ты мне подарил. — Жакс… — Он помедлил, подыскивая слова, изо всех сил стараясь не обидеть. — На каких условиях ты здесь живешь? То есть я хотел спросить, это что-то вроде… — Общественных работ? — Жакс вложил в свои слова все возможное презрение. — Страшно подумать, что однажды я приду, а тебя здесь нет. — Я тебя не оставлю, Вэл, мой мальчик. — Не говори так, если ты так не думаешь. — Вэл ждал, но уверений, которых он жаждал, не последовало. А если бы и последовало, они бы ничего не стоили. — Дело в том, что моя сестра… — Она меня не любит. — Луиза уезжает. Она скоро снова начнет работать и хочет жить поближе к городу. Так что если тебе нужно будет где-то перекантоваться… — Может сгодиться. — Я был бы счастлив, если бы ты жил у меня. — Он влез в шорты цвета хаки. Валентин очень старался, чтобы его предложение прозвучало небрежно, в то время как перед глазами так и мелькали картины их невообразимого счастья. Он готовит деликатесы для них с Жаксом. Играет ему Моцарта. И Палестрину. Читает вслух, Остин или Бальзака. Ночью они лежат в объятиях друг друга, а желтые звезды, сияя над стеклянной крышей, слепят им глаза. — В крайнем случае. — Конечно. — Валентин негнущимися, онемевшими пальцами застегнул рубашку. — Я именно это и имел в виду. Он старался не смотреть на Жакса, который кончиком указательного пальца водил по нежной загорелой коже внутренней поверхности бедер, легонько морща ее. Вверх-вниз, вверх-вниз. — Здорово, что ты позвонил. — Вэл был немного удивлен и очень доволен, что не выдал себя. Он боялся, что голос сорвется. — Вот так вдруг, ни с того ни с сего. — Мне иногда очень хочется, Вэл. В особых случаях. И тогда мне обязательно надо это получить — понимаешь, о чем я? — Господи, конечно! — Вот сегодня был как раз такой день. — Тебя что-то особенное заводит? — Да. Всегда одно и то же. — А ты не хочешь… Может, если бы я знал, что это, я бы… — Когда-нибудь, Вэл, мой мальчик. — Жакс встал, подошел к окну и выглянул. Потом вдруг расхохотался. — Смотрите! — Сержант мотнул головой, привлекая внимание шефа. Барнаби только что закрыл за собой дверь дома викария. — Да, гараж. Я видел его и раньше. — Нет, выше. Барнаби поднял голову. Терри Джексон стоял в окне своей квартиры. Либо он был совершенно голый, либо носил джинсы с такой низкой талией, какой мир не видел со времен, когда Рэндольф Скотт[38] повесил на гвоздик свои ковбойские сапоги. — Жаль, — мечтательно вздохнул Трой. — Еще пара дюймов — и мы имели бы право задержать его за непристойное поведение. — Ухмыляется, ублюдок, — процедил Барнаби. Шофер действительно смеялся над ними. Старший инспектор замедлил шаг, чтобы потянуть время и дать ему возможность прикрыть свои причиндалы: — А ведь с него станется открыть дверь и продемонстрировать нам яички. — Надеюсь, он этого не сделает, — ответил сержант Трой, — а то у нас сегодня на ужин «жаба в норке»[39]. Жакс открыл окно у них над головами и крикнул: — Не заперто! Вот уже в третий раз Барнаби поднимался по устланной ковром лестнице. Он вспомнил свой первый визит, закончившийся приходом Лоуренса, тошнотворным нытьем и соплями Джексона. И второй, три дня назад, когда они спросили о Карлотте Райан и когда у мерзавца душа ушла в пятки при слове «шантаж», которое произнес Барнаби. Итак, что ждет их теперь? Барнаби, ярому стороннику сохранения профессиональной непредвзятости, сейчас довольно трудно было ее сохранять. По правде говоря, в случае с Терри Джексоном он оставил всякие старания. При полном отсутствии каких-либо доказательств он был уверен, что именно этот человек убил Чарли Лезерса и причастен — еще как причастен! — к исчезновению Карлотты Райан. Не постучав, Барнаби открыл дверь и вошел с квартиру. Джексон по-прежнему стоял у окна, только уже спиной к нему. Он был очень собой доволен. Словно гладкое, лоснящееся, ухоженное и сытое животное. На нем была водолазка джерси и обтягивающие белые джинсы «левайс». Он был бос, влажные волосы вились мелкими спиральными кудряшками. Обесцвечивание и химия, решил Барнаби, вспомнив жирные темные космы на ранней фотографии Джексона. Эта мысль доставила ему пусть короткое и мелкое, но удовольствие. Потом Джексон послал старшему инспектору улыбку, по силе равную апперкоту Тайсона, и удовольствие полиняло, а потом исчезло совсем. — Вы ведь за мной, инспектор? — скалился Джексон. — Я знаю, что за мной. Признайте же! — Это не трудно признать, Терри. — В комнате был еще один человек, и Барнаби постарался, чтобы его ответ прозвучал насмешливо. — Добрый день, мистер Фейнлайт. Валентин пробормотал что-то неразборчивое. Он был смущен, хотя и старался держаться вызывающе, а также отчасти раздосадован. Излишне спрашивать, чему помешали полицейские. Здесь даже стены пахли сексом. — Ну, Жакс, я пойду… — Не уходите, сэр, — попросил Барнаби. — Нам так и не удалось поговорить с вами об исчезновении Карлотты Райан. Один из наших офицеров заходил к вам в субботу. Да, кажется, в субботу. — Я был весь день в Лондоне. — Но сейчас вы здесь, — заметил сержант Трой. Он сел в оранжевое кресло и достал свой блокнот. Ни под каким видом он не мог выжать из себя вежливое приветствие, не говоря уже об улыбке. Никто на свете не вызывал у него такого презрения, как эти задницы.