— А что? — Как у ребенка, который утром на Рождество нашел свой носок пустым. А чего ты ожидал? Крови на полу? — Ну, может, хотя бы опилок. — Слушай, один из братьев Крей дал дуба, другой сидит пожизненно, Фрэнки Фрейзер стал звездой и тусуется со знаменитостями[33]. Мир изменился. Трой положил хрена в свой сэндвич и стал смотреть на запруженные людьми тротуары и несущиеся мимо автомобили. Вот она где, настоящая жизнь. Он наконец успокоился. — Вообще-то, шеф, я стал подумывать, не перевестись ли в столицу. — Куда-куда? — А почему нет? — А потому, что тебя здесь в два счета сожрут, только шкурку и косточки выплюнут, вот почему. — Ну не может быть все так плохо… — Думаешь, не может? — засмеялся Барнаби. — Для начала: кто вложил тебе в голову эту безумную идею? — Они тут патрулируют улицы на спортивных поршах! — Чепуха. — Чистая правда. Инспектор Картер говорил в столовой. — Возьми кредит в банке и купи собственный порш. — Морин убьет меня. — Все равно это более безопасный вариант. Когда в три часа они вернулись на Ломакс-роуд, 17, дом выглядел покинутым. Прежде чем открыть дверь в квартиру Карлотты, Барнаби постучался к Бенсону и Дюкейну (Чазу), но безуспешно. Трой попробовал побеспокоить Таню Уокер, с тем же результатом. Старший инспектор помедлил несколько секунд, прежде чем войти в комнату Карлотты. За годы он научился смаковать такие моменты, ценить эту непредсказуемость. Поворачиваешь ключ в замочной скважине или снимаешь крышку с коробки и… что, что ты там увидишь? Вдруг откроется лазейка туда, где все казалось непроницаемо глухим? Или станет ясно, что время и силы были потрачены зря? Или — ни того, ни другого. — Господи боже мой! — выдохнул Трой, войдя первым. — Как после налета саранчи. — Это точно, — согласился Барнаби. В комнатах не было ничего, кроме мебели. Деревянный стол с двумя выдвижными досками и два стула с жесткими спинками, потрепанное кресло и поцарапанный комод с двумя отломанными ручками, а в углу раковина, плита и малюсенький холодильник. На сушилке несколько чашек и блюдец с побитыми краями. На плите — видавшая виды сковородка. За занавеской из грязноватых бусинок скрывалась вторая комната, поменьше, с кроватью, устаревшим еще в свингующие шестидесятые прикроватным столиком и узким платяным шкафом. — Хотел бы я знать, сколько скользкий типчик содрал с нее за эту конюшню. Барнаби пожал плечами: — Сотню. Ну, сто двадцать. — Грабеж среди бела дня. — Трой подошел к комоду и попытался открыть ящик. — Платок! — Да, шеф. — Трой обмотал пальцы носовым платком, взялся за ручку и потянул. — Думаете, что-то здесь не так? — Не знаю я, что думаю. — Барнаби повернулся, осмотрел стены. Тут и там попадались следы пластилина, но постеров не было. — Ящики пустые, — сообщил Трой из маленькой комнаты, — и шкаф тоже. — Зачем все выносить, если не съезжаешь и за квартиру уплачено вперед? — Почем я знаю. — Даже постельного белья нет. — Может, его Таня позаимствовала. — У нее нет ключа, не забыли? Трой сел в кресло. Не то, что с пружиной, у Вивьен Кэлтроп. В этом он чувствовал себя на седьмом небе. — Может, она решила съезжать постепенно, — предположил Трой. — Да, — признал Барнаби. — Может быть. И вот еще что… — Он понюхал воздух, потом подошел к окну и снова сделал глубокий вдох носом. — Сколько, Лоуренс говорил, Карлотта провела в доме викария? — Пару месяцев. — Эта квартира точно не пустовала два месяца. Воздух тут свежий. Окно открывали буквально вчера. — Вот это да, — изумился сержант Трой. — Поедем в участок Бетнал-Грин. Может, они окажут нам любезность и снимут здесь отпечатки пальцев? А дверь опечатаем. — Да, сбежала лошадка, прямо из стойла — вздохнул Трой. Столичные криминалисты не спешили помочь с берлогой Карлотты. — Я спросил их, не смогут ли они «припудрить» ее квартиру, — известил Барнаби собравшихся на вечернюю летучку, — а они ответили, что и так не успевают обрабатывать отпечатки. Придется нам довольствоваться их «как только, так сразу». И, кстати, узнаем, что у них есть на домовладельца и вообще кого бы то ни было имеющего доступ к ключам. Плюс, разумеется, на троих других жильцов этого дома. — У нас есть отпечатки пальцев самой девушки, сэр? — спросила сержант Брирли. — Должны быть к этому времени завтра. Барнаби не терпелось сообщить Лайонелу Лоуренсу, что в дом викария в течение двадцати четырех часов наведаются двое криминалистов и с его согласия — или без оного — посыплют все доступные поверхности комнатки на чердаке алюминиевой пудрой. Как только летучка закончилась, он пошел к себе в кабинет и сделал это. Раздалось взволнованное бульканье о полицейском произволе и преследованиях невинных граждан, но Барнаби довольно резко прервал Лайонела: — Я весьма удивлен тем, что вы так относитесь к этому, мистер Лоуренс. Я думал, вы всецело поддержите любые меры, которые помогли бы узнать местонахождение мисс Райан и выяснить, все ли с ней благополучно. Последовала длиннющая пауза, во время которой Барнаби тихо улыбался. Сбить с кого-то спесь — невеликое удовольствие, но бывают дни, когда человек рад и такой малости. Лайонел теперь издавал какие-то странные звуки, как будто полоскал горло чем-то очень противным. — Да, безусловно… — Ну тогда все в порядке! — жизнерадостно заключил Барнаби. — А они приведут все в порядок, перед тем как уйти? — Нет. — Вот как… — Еще мне нужно поговорить с вашей женой. Надеюсь, она уже вполне оправилась? — Безусловно. Барнаби отметил этот быстрый, полный затаенной обиды ответ и задумался, откуда взялась обида. Возможно, он узнает это завтра. А вдруг у них случился конфликт из-за Джексона? Хороший был бы рычаг, чтобы подцепить крышку и открыть наконец эту банку с пауками. — Тогда, возможно, мы могли бы договориться на конкретный час завтра, когда миссис Лоуренс точно будет дома? — Собрание Общества матерей[34] назначено на пять тридцать. Она будет дома по крайней мере в пять, чтобы подготовить угощение. Никогда не опаздывает. Остальное время она проводит в Каустоне, там у нее дела. «Что-то многовато „она“ и „у нее“, — подумал старший инспектор. — Как будто у бедной женщины и имени-то собственного нет». — Будьте добры, передайте ей… — Скажите ей сами. Вот она идет. Через секунду Энн Лоуренс ответила по телефону. Говорила спокойно. Согласилась, что пять часов — вполне удобное время, и добавила, что сама очень хочет поговорить со старшим инспектором. Барнаби положил трубку, влез в пальто, выглянул в промежуток между ребрами кремовых пыльных жалюзи и увидел мельчайшую дождевую взвесь. Но это не вызвало в нем подавленности. Через полчаса он будет дома, сядет в любимое кресло перед камином с бокалом вина и газетой, пока его обожаемая жена устраивает целую бурю на кухне. Что ж, тогда, может быть, лучше пусть это будут два бокала вина? В целом день выдался неплохой. Он довольно много узнал о Карлотте. Потолковал с двумя людьми, которые с ней общались, видел, где она жила. А завтра поговорит с человеком, который совершенно точно знает, что случилось в ночь ее исчезновения.