– Говорю же, нет, – ответила она, покачав головой. – Надеюсь, он даже не знает, где я теперь живу, вот почему я не хотела, чтобы в Ньюарке обо мне расспрашивали. Боялась, что кто-нибудь напомнит Джо обо мне или расскажет, где я живу. Но Ланс был твердо уверен, что Джо и так все знает. В современном мире интернета, в котором люди всегда на связи, а камеры стоят чуть ли не на каждом шагу, совсем несложно отыскать того, кто не слишком-то старается спрятаться. В конце концов, Тина уже успела пустить тут корни. Шериф поднялся со своего места. – Спасибо за визит, миссис Нокс. Уверен, у меня еще будут к вам вопросы. Тина обошла стол и направилась к двери. Морган последовала ее примеру. А вот Ланс выходить из комнаты не спешил. – Встретимся в машине, – сказал он и передал Морган ключи от джипа. Ему хотелось поговорить с шерифом, как бывший коп с нынешним. – Хочу задать вопросы, которых Тине лучше не слышать, – шепнул он Морган на ухо. Та кивнула и взяла ключи. – Мы будем на улице. Когда женщины вышли, шериф скрестил руки на груди и уставился на Ланса. – Чего вы хотите? – спросил он. – Правды, – заявил Ланс. – Эван – единственный подозреваемый? – Нет, но один из, – уточнил шериф и тяжело опустился в кресло. – Миссис Нокс в своих показаниях пытается смягчить конфликт между Эваном и Полом, но сосед слышал крики и видел, как парень замахивается на отчима. Это уже, считай, драка, и не важно, что Эван сам ее спровоцировал. – Но миссис Нокс ведь объяснила, в чем была суть их ссоры. – Это никак не отменяет того факта, что парень вспыльчив и с самоконтролем у него не все гладко. – Но он же не всегда такой! – вступился за Эвана Ланс. – Значит, понедельник был днем исключительным. В такие минуты Ланс часто жалел, что больше не служит в полиции. Ему страшно не нравилось, когда его всячески отстраняли от расследования, когда приходилось выпрашивать хоть какие-нибудь ценные сведения. – А что с результатами вскрытия? Фрэнк наверняка сразу же занялся Полом? Шериф вздохнул. – Пока что я не вправе разглашать данные из предварительного медицинского отчета. Адвокат подозреваемого получит заключение от патологоанатома сразу же после ареста. Ланса накрыло волной отчаяния. Колгейт явно не жаждал с ним сотрудничать. Но он все равно найдет Эвана, какие бы препоны шериф ему ни ставил! – Может, стрельба произошла по чистой случайности, – предположил Колгейт. – Даже между опытными стрелками случаются перестрелки. А по признанию миссис Нокс, Эван еще новичок в этом деле. Ланс вспомнил, как именно лежало тело Пола. По всей видимости, сперва он получил ранение в живот. Сильное кровотечение было вызвано тем, что после выстрела сердцебиение не прекратилось. Эта пуля не стала смертельной. А вот рана во лбу от второй пули почти не кровоточила. Судя по всему, после этого выстрела сердце остановилось. Более того, расположение раны указывало на то, что убийца стрелял с близкого расстояния. Лансу представилось, как стрелок навис над беспомощным телом Пола, наблюдая, как тот истекает кровью, а потом засадил ему пулю в лоб. Ранение в живот могло оказаться случайным, но только не выстрел в голову. Он был сделан со всем хладнокровием палача – или киллера. Это было убийство чистой воды, и двух мнений тут быть не могло. – Вы и впрямь думаете, что шестнадцатилетний подросток мог выстрелить Полу в голову? – О, я еще и не такое видел, – ответил Колгейт. И в этом Ланс его прекрасно понимал, как это ни грустно. Шериф постучал пальцем по папке с документами. – Может, между Полом и Эваном разгорелась ссора, когда парень пришел позже обещанного. Он ведь и на звонки и смс не отвечал. Эван злился на родного отца, но выместил эту злость на Поле. Он увидел глок, который отчим достал, чтобы почистить, схватил его и выстрелил. В конце концов, у парня ведь и раньше случались приступы неконтролируемой агрессии. – Но я лично знаю Эвана. Не способен он на такое, – не согласился Ланс, нервно вышагивая вдоль стола. – Личные чувства мешают вам мыслить объективно. Будь вы моим подчиненным, я бы отстранил вас от расследования. Нельзя игнорировать улики, – заметил Колгейт. В его голосе звучали спокойствие и рассудительность, а вот в голове у Ланса наоборот царил эмоциональный хаос. Интуиция подсказывала ему, что они упускают из вида важнейшие нюансы, а Колгейт принимает во внимание лишь те доказательства, которые подтверждают его версию. Шериф же тем временем продолжал: – Пола убили пулей девятимиллиметрового калибра – именно такими и стреляет его глок. При этом пистолет Пола пока не найден, и мы не знаем наверняка, был ли он убит из собственного оружия – или у преступника просто был похожий пистолет. – Девятимиллиметровый калибр встречается сплошь и рядом, – возразил Ланс. – Если пистолет был всего один, то как поранился Эван? – Доподлинно неизвестно, что это было именно пулевое ранение. На кухне валялись осколки. Возможно, у Пола с Эваном завязалась драка, и парень разбил нос, не более того, – предположил шериф и смерил Ланса взглядом. – Как по-вашему, зачем миссис Нокс утаивает от меня ряд сведений? Она не стала мне рассказывать о ссоре между Эваном и Полом. Как не стала упоминать и о том, что ее отца недавно выпустили из тюрьмы. – Для нее все эти факты никак не связаны с исчезновением Эвана, в этом все и дело, – ответил Ланс. Шериф склонил голову набок и недоверчиво вскинул бровь. Ланс явно его не убедил. – А может, она боится, что ее сын и впрямь виновен в случившемся. Вот почему, обнаружив тело мужа, она сперва позвонила вам, а не в полицию. На это Лансу и впрямь было нечего возразить. Большинство и правда первым делом обратилось бы в 911. – Она знала, что вы приедете вместе с адвокатом. – Откуда же? Когда мы с ней разговаривали, об этом и речи не шло, – сказал Ланс. – Догадаться было нетрудно. Вы ведь с госпожой Дейн и живете, и работаете вместе. И всегда поддерживаете друг друга, – заметил шериф и собрал бумаги, давая понять, что разговор окончен. – Если бы мне не приходилось каждую деталь из миссис Нокс чуть ли не клещами вытягивать, мы бы уже давно нашли Эвана. Ланс чувствовал себя намного хуже, чем когда заходил в переговорную – состояние было мерзкое и подавленное. Шериф был прав, причем во всем. Эван и впрямь главный подозреваемый, и это логично. На момент смерти Пола он был дома, а значит, у него имелась теоретическая возможность убить отчима. Оружием преступления на самом деле вполне мог стать глок Пола, а мотивом – ссора. Но Ланс не мог поверить в то, что Эван и правда способен на убийство. Да, парень был вспыльчив и несдержан, но до хладнокровного, расчетливого киллера ему было далеко. Решись он на преступление, оно получилось бы спонтанным и небрежным. Впрочем, все эти детали идеально вписывались в теорию убийства, предложенную Колгейтом. Глава тринадцатая Ноги Шарпа отбивали по тротуару неровный ритм. Двигаться было тяжело. Он дождался захода солнца и только потом выбрался на пробежку. Но все равно чувствовал себя так, будто его переехал автобус. Интересно почему? Духота на улице стояла невыносимая. Несмотря на вечерний час, температура воздуха составляла градусов двадцать семь, а то и выше, а влажность, наверное, поднялась до тысячи процентов. Шарпу казалось, что он пробивается сквозь густой суп. Он пробежал мимо банка и свернул вправо. Его двухэтажный дом был расположен в деловом районе. Жить здесь было и удобно, и уютно – такой уют вообще свойственен маленьким городкам, – и Шарп очень любил это местечко. На улицах выстроились в ряд старые дома. Над головой сомкнули арками свои ветви высокие, мощные деревья. До ранения, которое Шарп получил в минувшем марте, он каждый день пробегал по восемь километров и несколько раз в неделю ходил в спортзал на силовые тренировки. Всего несколько недель назад ему разрешили вернуться к коротким пробежкам, а тренировки ограничились сеансами реабилитации, которые он проходил дважды в неделю под присмотром врача. Первое время ограничения очень его раздражали, но теперь он и сам чувствовал, что более серьезные нагрузки ему пока не по зубам. Перед следующим перекрестком, на углу он сбавил темп. Отсюда было хорошо видно маленькое белое бунгало Оливии Крус. Именно Оливия сообщила им некоторые ключевые сведения в ходе прошлого крупного расследования. В награду за это Морган дала ей интервью, которое очень пригодилось Оливии для работы над криминальным романом. Книга была об одном из бывших клиентов Морган – писалась, разумеется, с его разрешения. Впрочем, в данном случае обмен получился не совсем равноценным, и Шарп по-прежнему чувствовал себя в долгу перед ней. С тех пор, как ему дали добро на пробежку, он каждый день бегал по ее улице. А до этого при любой возможности проезжал мимо на машине… как влюбленный подросток. Но он был бывшим копом. А она – журналисткой. Одно это слово вызывало у него не меньшее отвращение, чем, скажем, слово «демон». Нет, с ним определенно что-то не так. Стараясь отвлечься от этого странного влечения, он развернулся и побежал в другую сторону. И дело не в том, что ему не хотелось увидеться с Оливией – хотелось, и безумно сильно, как последнему дураку, – но ему было неловко показаться ей в своем нынешнем, совсем не завидном состоянии. Когда он наконец перешел на шаг примерно в квартале от своего дома, пот уже пропитал рубашку насквозь, а душный воздух совсем сдавил легкие. Он пробежал от силы три километра, но чувство было такое, будто все десять. Он поднялся в свою квартиру, расположенную на втором этаже, и с облегчением ощутил прохладное дуновение кондиционера, а потом налил себе стакан воды. На него горой навалилась усталость. Даже теперь, когда вокруг не было ни души, он стыдился необходимости присесть, попить воды, дождаться, пока схлынет слабость. Чтобы восполнить силы, он приготовил себе высококалорийный и питательный протеиновый коктейль и взял его с собой в душ. Избавившись от потной одежды, он встал под струи воды. Уродливый розовый шрам, тянущийся по животу, неприятно зудел. После коктейля Шарп стал бодрее, но спать все равно хотелось больше, чем работать. И все же он натянул джинсы и футболку, наполнил термокружку зеленым чаем и направился к выходу. В конце концов, он ведь обещал сегодня заглянуть к Дженни. Грош ему цена, если он подведет Ланса! От него ведь и без того мало пользы последнее время. Первые два месяца Ланс тянул агентство на своих плечах, на третий Шарп вернулся к работе, но пока на неполный день. Ранение выбило его из колеи, и куда основательнее, чем он рассчитывал. Когда Шарп постучал к Дженни Крюгер, уже давно пробило девять часов – гораздо позже, чем рассчитывал. Пока он ждал ответа, душный вечерний воздух окутал его, словно влажный шерстяной плед. Психическое расстройство на добрых двадцать пять лет заточило Дженнифер Крюгер в стенах этого одноэтажного загородного домика. Лансу было десять, когда его отец пропал. После исчезновения мужа Дженни отказалась перебираться в город, хотя это существенно облегчило бы жизнь ее сыну. С годами симптомы болезни усугублялись, и теперь она выходила из дома только ради сеансов групповой терапии и бесед с психиатром. Шарп помахал в камеру видеонаблюдения. Спустя мгновенье дверь открылась и на пороге появилась Дженни. Она окинула нервным взглядом дорогу, тянущуюся вдоль дома, и только потом сделала пару шагов назад и пригласила Шарпа в дом. Дженни была худощавая и очень хрупкая и заметно сутулилась, точно под гнетом тревог и страхов. Волосы у нее были седые и волнами ниспадали на плечи. Болезнь нещадно состарила ее, она выглядела намного старше шестидесяти. Шарп быстро обнял ее, отметив про себя, что лопатки стали как будто острее, и вручил ей клубничное пирожное, которое купил на фермерском рынке по пути. Вообще, пристрастие к сладкому он не одобрял, но у Дженни был особый случай. Болезнь и прием лекарств плохо сказывались на ее аппетите. Она стала ужасно разборчива в еде, ела мало, поэтому важно было, чтобы в ее организм поступили хоть какие-нибудь калории. Шарп, тогда работавший детективом в полиции Скарлет-Фоллз, вел поиски отца Ланса. И довольно быстро ему стало понятно, что без чужой помощи Дженни растить сына не сможет. Шарп начал опекать мальчика, следить за тем, чтобы он не пропускал хоккейные тренировки, разрешал ему погостить у себя, когда Ланс уставал от Дженни – или когда болезнь совсем выводила ее из строя. Так совпало, что в те времена и Шарп переживал непростой период. Они поддерживали друг друга и, можно сказать, стали родней. – Какой-то ты бледный, – внимательно всмотревшись в лицо Шарпа, заметила Дженни. – Как себя чувствуешь? – Нормально, – солгал он.