— Так, все, собирайся, поехали к отцу! — строго говорит систер, и я уже не думаю, что это такая уж плохая идея. Отец смотрит на меня исподлобья, как всегда осуждающе и с разочарованием. Конечно, сын не в отца. Ни светлого ума, ни предрасположенности к медицине, ни семьи в свои тридцать лет. То, что сам себя обеспечиваю в расчет не идет. Если с мамой все просто и она любит нас с Ленкой такими, как есть, то отец…его любовь нужно заслужить. Чего я делать не собираюсь, потому что, ну, разве детей не должны любить просто потому, что это твои дети? — Кто тебя так? — загибает он свою докторскую бровь. — Да так… — уклоняюсь от ответа. — Заштопаешь? — Надо сделать рентген и КТ. Посиди, сейчас Валентину Федоровну позову. Отец скрывается за дверью своего кабинета в поисках медсестры. Я смотрю на Ленку и закатываю глаза. Даже странно, что обошлось без нравоучений. Спустя несколько минут входит объемная женщина в медицинском халате с набором для наложения швов. Я мужественно терплю издевательства, потому что анестезия сразу не действует, и мне видится в этом рука отца. Так и представляю, как он говорит медсестре: пусть ему будет больно. После неприятной процедуры Валентина Федоровна проводит меня в кабинет рентгенографии без очереди, вызывая шквал недовольства от собравшихся в очередь пациентов. — Посидишь пару дней дома, — резюмирует отец, рассматривая снимки. — Что там? — Жить будешь. Выпишу тебе больничный. Никакого алкоголя, кофе и стрессов. В пятницу придёшь, закрою бюллетень. — Ок, — киваю я и встаю с места. — И, Руслан, прекращай вести себя как подросток, стыдно за тебя. Всё-таки без нравоучений не обошлось. Ленка остаётся с отцом, очевидно выклянчивает для себя новые шмотки. Конечно, она же девочка, ей не обязательно быть идеальной, иметь работу и вообще… Ее он любит без всяких оговорок. Вызываю такси и засыпаю на полдороге к дому. Уже на подъезде телефон разрывается входящим от мамы. Блин, уже доложил. Мог бы и промолчать из мужской солидарности, знает же как загоняется мать. — Привет, мам, — бодро начинаю я. — Русик, что случилось? — так и вижу, как она беспокойно заламывает руки. — Да все нормально, мам. Так, небольшая стычка. Пару синяков. — Так, ты лежи дома, никуда не выходи. Все что отец сказал, выполняй. Я завтра привезу тебе продуктов. — Мам, да не надо, я сам справлюсь… — Давай без этого, сын. Сказали тебе отдыхать, вот и радуйся. — Ладно, во сколько тебя завтра ждать? — Часам к двенадцати. Дам тебе поспать, — смеется она. — О'кей. — Целую, сыночек. — И я тебя. Падаю в кровать и забываюсь беспокойным сном. Вчерашние события всплывают засвеченной кинолентой, вызывая зуд во всем теле. — Опять ты? — звучит злое за спиной. — Какого хрена ты за ней таскаешься?! Поворачиваюсь на звук и вижу белобрысого дружка Мышки. Какой сюрприз. Добрался-таки до ее дома. Игнорирую его, засовываю руки в карманы и иду в сторону дороги. Но его такой исход не устраивает. Белобрысый перекрывает мне дорогу своей тщедушной тушкой, и смотрит на меня с вызовом. — Она моя. Понял, козел? — тщедушный выпячивает грудь, словно пытается выглядеть больше меня. — Да похер, — снова пытаюсь его обойти. — Ты не понял. Ещё раз увижу рядом с ней… — И что ты мне сделаешь? — даже смешно от такой напыщенной наглости. — Ты ведь даже меня не помнишь, да? — прищуривается он. — А я как вчера вижу твою рожу перед глазами. Она не досталась тебе тогда, не достанется и сейчас, понял? Она моя, всегда ей была! Присматриваюсь внимательнее в его лицо, пытаясь понять, узнать, кто же этот тип на самом деле. Но его наглая физиономия ничего мне не говорит. А его слова о том, что Мышка принадлежит ему, лишь выводят из себя. — Да пошел ты, — выплевываю ему прямо в лицо. — Да, я пойду. Пойду прямо к ней. В постель. Раздену и оттрахаю так, как ты даже не мечтал! С гнусной улыбкой на губах урод поворачивается и направляется к подъезду. Волна бешенства сносит меня с места, и я одним точным ударом припечатываю его к двери. Раздается глухой звук удара о металл. Затем я наношу ему пару ударов прямо в наглую рожу, но он быстро приходит в себя и уклоняется, позволяя моему кулаку вонзиться в дверь. Шиплю от боли, но тут же собираюсь и хватаю противника за грудки. Тот вырывается из моего захвата и отталкивает от себя. Затем наносит удар, ещё один, я спотыкаюсь и валюсь на землю. Крепкий, паршивец, а так и не скажешь. Ну, ничего, ему от меня тоже прилетело, судя по рассеченной брови. Сплевываю кровь и поднимаюсь, растягивая на губах усмешку. — Сука. Несусь на него и сбиваю с ног, заваливаясь сверху. Бью его под дых, слышу приятный моему уху стон боли, и бью еще раз по роже. Но каким-то чудом юркий паршивец выворачивается, и я оказываюсь под ним. Его лицо искажено маской бешенства, глаза сверкают безумием. Он наносит удар за ударом, пока я не отключаюсь. Не понимаю, сколько прошло времени с тех пор, как я отрубился, но когда прихожу в себя, урода рядом уже нет. Встаю с холодной земли, пытаясь понять, насколько все плохо, но туман в голове не даёт себя продиагностировать. Вызываю Uber, благодаря Гугл карты за то, что они, в отличие от меня, знают где я нахожусь. Заваливаюсь в тачку на заднее сидение и выслушиваю лекцию о том, как достали эти миллениалы с их попойками. Интересно, он трахает ее сейчас? Глава 19 Никогда больше. Я не буду пить на голодный желудок! (Да здравствует ужасное похмелье!) Я не стану молча терпеть обиды. (Чертов Че умеет уничтожить парой слов.) Я не покажу своих слез. (Что это за унизительный приступ жалости ко мне он проявил?) И уж точно не стану растекаться лужицей в его руках. Эти слова, как мантру, повторяю все выходные. Мою посуду и повторяю. Стираю и повторяю. Ем и повторяю сквозь сжатые зубы. Соберись, Маша, соберись. Мишка куда-то пропал. Я позвонила ему, как только попала домой той роковой пятничной ночью, он ответил запыхавшийся и будто с заложенным носом. Сказался больным и больше я его не слышала. Было парочку стандартных смс с моей стороны, вроде "как самочувствие" и "позвони, как сможешь". Но они ушли в пустоту, не высветив даже двумя зелёными галочками, оповещающими о прочтении. Понедельник встретил меня недружелюбно. Серые грузные тучи захватили солнце в плен, разразившись крупными влажными каплями. Скопление людей в вагоне метро перешло всякие границы адекватности, и я вышла оттуда с потерей — без одного наушника и совсем без настроения. А стол Че пустовал. Хотя он всегда приходит раньше. Это, наверное, даже к лучшему. При всем моем диком желании собраться и вести себя, как взрослая мудрая женщина, я ужасно боюсь встречи с ним. Но с другой стороны — его отсутствие ничего хорошего не предвещает. — Маш, — кивает головой на выход Разумовская. Еще одно секретное совещание? Подтверждая мои догадки, Инна идет в сторону кабинета начальника. Мы молча проходим к столу и рассаживаемся вокруг Летуновой. — Ну что? — они смотрят на меня вопрошающе, но мне нечего им сказать. — Ничего, — пожимаю я плечами. — Неужели совсем ничего? — подаётся вперёд Инна. — Очередной клиент уплыл к Simonov Group. Забрав с собой жирную долю вложений. И тебе нечего сказать о Че? — Ну, он клавиатуру сломал… — Да мы все это видели! Но это говорит лишь о его горячем нраве, но никак не о причастности к шпионажу. — Может, он проявлял странный интерес к тому, чем занимаешься ты? — спрашивает Летунова, поглаживая живот. О да, ещё какой! Только это никак не связано с работой.