– Вольно! – козырнул лейтенант. – Садитесь, товарищи. Взводный был еще совсем «зеленым» парнем только что после училища и выглядел куда моложе сержанта. Блондин с непокорными вихрами и добродушным детским лицом, он чем-то напоминал слегка оборзевшего восьмиклассника, зато занимался боксом и даже был готов тренировать всех желающих в свободное от службы время. А что еще было делать-то? Даже офицеров в увольнение не очень-то отпускали – со времен кровавой осени 1956-го не прошло еще и десяти лет. Старый старшина эти события до сих пор… не очень любил вспоминать. А вообще, в город солдат водили строем, но чаще возили на грузовой машине, в кузове или даже в фургоне. Не хотели лишний раз тревожить местных – здешние партийцы делали ставку на амнезию. Чтобы забыли все в обмен на развитие и покой. Об этом как раз сейчас и напомнил взводный. Звали его Андрей. – Венгерская социалистическая рабочая партия и ее лидер, товарищ Янош Кадар, являются большими друзьями Советского Союза. И вы, товарищи солдаты, должны всегда об этом помнить, иметь опрятный внешний вид… На этих словах все оживились. Знали – коль уж зашла речь про «опрятный внешний вид», значит, куда-то поведут. Прошлый раз водили в оперу, а до этого – в оперетту, на Имре Кальмана. Максиму, кстати, понравилось… – Итак, товарищи солдаты! – повысил голос взводный. – Завтра после обеда все свободные от нарядов отправляются на выставку конгресса финско… финно… финно-угорских народов… – Последние слова лейтенант прочитал по бумажке, которую вытащил из кармана. – На выставке представлены картины и фотографии, предоставленные Государственным университетом города Тарту, а также отделом культуры горда Тянска. Максу показалось, что он ослышался. Ведь его-то родной Озерск – совсем рядом… Тянск! Вот это повезло! Считай, привет с малой родины… Эх, скорее бы завтра! Скорее бы… * * * Спрыгнув с подножки трамвая, Резников прошелся по набережной, любуясь открывавшимся видом на парламент, и, свернув к знакомой площади, остановился у старинного собора. Осмотрелся. Заметив стоящий у небольшой гостиницы черный «Мерседес» и купив в ларьке мороженое, принялся неторопливо прохаживаться по тротуару. Повезло – долго ходить не пришлось: вскоре из дверей отеля показался тот самый пижон в белом. Толик быстро подскочил к машине. – Гутен таг! Профессор Арнольд передает вам привет. – Не знаю никакого профессора! – нервно отозвался незнакомец. – Ваше дело. – Резников и ухом не повел. – Верно, он вам обо мне говорил. Сам он не придет. Вам придется иметь дело со мной… Если хотите получить картины. Ничего не сказав, пижон захлопнул дверцу и запустил двигатель. Пожав плечами, Анатолий выбросил недоеденное мороженое в урну и невозмутимо зашагал к набережной. Черный «Мерседес» затормозил чуть впереди. Распахнулась дверца: – Садитесь! – Давно бы так. Усевшись, Резников искоса взглянул на водителя – нервничает, да! Ишь как погнал… Оно и понятно! – Что с профессором? – сворачивая к мосту, негромко поинтересовался пижон. Толик повел плечом: – Он уехал. Говорю же, вам придется иметь дело со мной. На тех же условиях. Просто доля профессора теперь… – Откуда я знаю, что вы не из КГБ? – Ниоткуда. Не хотите – я просто уйду. И, поверьте, найду, что делать с картинами. – Вам их здесь не продать! – Вот здесь вот остановите, если не трудно… Владелец «Мерседеса» даже не снизил скорость! Лишь покусал тонкие губы да процедил: – Гут! Ну а что ему еще оставалось делать? Или рискуй, или сиди без картин. И это – на самом-то последнем этапе! Обидно… – Завтра в пять утра жду вас у «Астории», – жестко промолвил немец. – Не опаздывайте. И… захватите с собой все. Высадив Резникова у синагоги, герр Вебер свернул на улицу Ракоци и прибавил скорость. Однако, прыткий молодой человек! Похоже, именно про него и говорил профессор. Интересно, что с Отто Яновичем? Не схватил ли КГБ? Хм… Если бы схватил, вряд ли бы этот юнец так наглел. Действовал бы куда осторожнее или вообще затаился бы. Картины, картины! Если они и вправду у него, так какое дело, куда делся профессор? Может, не поделили чего, а может, и вправду уехал, струсил… Да и черт с ним! В органы он точно не пойдет. Что же делать-то? Что? Так ведь уже сделал… Завтра в пять утра! Просто тщательно проверится насчет слежки, и если хоть малейшее подозрение… Риск! А что, на войне не было риска? Ну и что с того, что помоложе был? Эх, разучился ты рисковать, Курт! Заматерел, обрюзг, забыл, что без риска никакого капитала не будет! Сумму-то вспомни! Есть, есть ради чего рисковать. А на границе вообще не будет никакого риска! Завтра начальником смены – старый знакомый… один офицер, капитан Геза Фаркош. Убежденный и ничуть не раскаявшийся сторонник диктатора Хорти и фашиста Салаши, наделавший много шума в пятьдесят шестом… Ференц Салаши давно повешен, распалась его партия «Скрещенные стрелы», эмигрировал и умер на чужбине вице-адмирал Миклош Хорти, а вот Геза Фаркош ловко скрывал свои взгляды. Тем более местная государственная власть в лице товарища Яноша Кадара нынче делала ставку на общественную амнезию – в обмен на лояльность. Все поскорее забыть – такая была идея. Вот и старались, забывали. И активное участие в войне на стороне Гитлера, и вздернутых на фонарях коммунистов с выпущенными кишками – в пятьдесят шестом… Фаркош… Брюкнер помнил его еще по России. Как-то ездил уже в Венгрию – узнал. И вот теперь капитан пригодился. Только надо успеть… * * * Картины и фотографии Максим увидел сразу! Они висели на стене среди прочих, в главном зале фешенебельного особняка на проспекте Народной Республики (бывшем проспекте Андраши). Старую школу в своем родном Озерске он узнал с первого взгляда! Хорошо нарисовано, но как-то торопливо, что ли… Вон и серп и молот – кривовато вышел. И все равно здорово! Словно родным ветром повеяло. На соседнем рисунке была изображена главная озерская площадь – с автостанцией и деревянным зданием бывшего райисполкома. У Макса защипало в глазах – сколько раз гулял здесь, ждал автобуса, покупал мороженое в магазине… – Нравится, молодой человек? Вопрос задал крутившийся на выставке парень лет тридцати или чуть моложе. Смазливый такой брюнет, похожий на одного польского актера. Максим вздохнул: – Нравится. Это ведь Озерск… или какой-то другой город? – Ну, здрасте-пожалте, конечно Озерск! – поправив висевший на шее фотоаппарат, рассмеялся брюнет. – А ты что думал? Мезенцев вздрогнул: где-то он это «здрасте-пожалста» уже слышал… Да не слышал – читал, не далее как вчера, в Женькиных письмах! И брюнета этого Женька тоже описывала… Ох, как приятно-то! – А вы, случайно, сами не из Озерска? Брюнет изменился в лице: – Нет-нет, не из Озерска… даже не был там никогда. Сказал и – бочком-бочком – ушел куда-то в соседнее помещение… Кто-то его там позвал. – А, Василий! Вот ты где… Ты нам не поможешь? – Да, конечно, помогу, здрасте-пожалте, о чем речь? Теперь уже вздрогнул Максим. Василий? Так он вообще-то Анатолий, если верить письму. Ну, ведь точно – похож и внешне, и это вот – «здрасте-пожалте»… – О чем задумались, товарищ ефрейтор? – подойдя, негромко поинтересовался взводный. А ведь это может быть и не совпадение! – Товарищ лейтенант… Мне кажется, один из этих людей – не тот, за кого себя выдает. – Каких людей?