– Очень приятно! Старший следователь прокуратуры Алтуфьев. Это я вас вызывал. Все, что надо, Владимир выяснил быстро. Картинки дети нарисовали на холстах, холсты дал Резников. – Они у него где-то на чердаке валялись, так нам – в самый раз. Толик их сам и загрунтовал, да еще приговаривал: нате вам, здрасте-пожалте! – Загрунтовал… Вот, значит, как? Ясно. – Так что поехали наши рисуночки в город Будапешт! – улыбнулась Юля. – Знаете, очень даже приятно! – Будапешт, Будапешт… Анатолий про Венгрию не расспрашивал? – Не знаю. – Девушка повела плечом. – Вы об этом Лену Тимофееву спросите, библиотекаршу. Она с Толиком больше общалась. Я их частенько в кино вместе видела. – Спасибо, Юля! Обязательно спросим. С библиотекаршей – точнее, с заведующей библиотекой – поговорил студент-заочник Ревякин, ему все равно нужно было учебники сдавать. Вернулся Игнат веселый: – Ух! Хорошо, втык от Лены не получил – книжки-то просрочил. А с Резниковым она в последнее время не очень. Сказала, холодный какой-то стал, задумчивый. Будапештом интересовался да книги спрашивал. И еще это… словари – немецкий язык. Немецкий… Лет десять назад немецкий учили практически все школьники СССР, в последнее же время все как-то больше французский – амур, тужур, шерше ля фам… Значит, Будапештом интересовался… И немецкий решил подучить! Ну да, венгерский – язык сложный, с наскока не возьмешь. А немецкий в Венгрии до сих пор многие знают лучше русского – австро-венгерское наследство, надо понимать. Продлить сроки по делу удалось без всяких препятствий – главные-то фигуранты пока для следственных действий не годились в силу нездоровья. Пока еще придут в себя… Прокурор, товарищ Тенякин, это понимал прекрасно: – Ну да, на всякий случай продли. Давай постановление, подпишу. Значит, Евсюков – главный подозреваемый… А я ведь так и знал! Не зря его на арест подписал. А ты еще не хотел, спорил! Значит, дела объединяем… Вообще-то, Алтуфьев тогда вовсе не спорил, скорее, наоборот, но… Перечить начальству не следовало! Не тот случай, чтобы гонор свой молодецкий показывать. – Товарищ советник юс… – Да давай проще! – Желчно усмехнувшись, прокурор махнул рукой. – Ну? Чего еще? – Там еще один подозреваемый есть, – напомнил Владимир Андреевич. – Да понял я, понял… Этот, как его? Репников. – Резников, Сергей Афанасьевич. Но там пока хиленько все… Расстегнув галстук-реглан, Тенякин поднялся со стула и распахнул окно: – Хиленько, говоришь? – Он вроде как в бега подался… Похоже, что в Венгрию. – В Венгрии достанем, – усаживаясь, спокойно заверил прокурор. – Давай материалы. Сегодня же с Комитетом свяжусь. Ответ из Комитета госбезопасности пришел через день. Гражданин Резников Анатолий Иванович советско-венгерскую границу не пересекал. – Как же так? – недоумевал Алтуфьев. – Тут одно из двух – либо где-то затаился, либо… дело намного хуже! Через пару дней Владимир Андреевич все же позвонил начальству: – Сергей Афанасьевич, Алтуфьев. Здравия желаю. И вам того же… Сергей Афанасьевич, у вас хороших знакомых в КГБ нет? Просто есть у меня одно подозрение… * * * Они так хорошо прогулялись! По улице Ракоци, по улице Пушкина и – дальше, к мосту Эржбет… В такой чудесный вечер просто не хотелось сидеть в душной гостинице. Тем более все главное уже сделано, осталось совсем чуть-чуть… Душа профессора Арнольда пела! Ветер близкой свободы кружил голову, увлекая в самые томительные мечты! Отто Янович уже за обедом позволил себе выпить сто грамм коньяка. Невдалеке от моста сияли огнями многочисленные кафе, отделенные от набережной Дуная рельсами трамвайной линии и желтыми горящими фонарями. В одну из таких кафешек они и зашли. Сели в углу, за небольшой столик. – Разрешите вас угостить, господин профессор! – церемонно вопросил Анатолий. В последние дни он держался нарочито скромно, всячески подчеркивая, что главный здесь – профессор Арнольд, а уж он, Толик, так – сбоку припеку. – Что ж, поужинаем. Только, умоляю, без коньяка! – Профессор шутливо погрозил пальцем. Усмехнувшись, Резников подозвал официанта, сделал по-немецки заказ. – Отто Янович! А мы зачем отвезли картины на выставку? Все-таки, здрасте-пожалста, риск! – Ах, Анатолий… Риск был бы, если бы не отвезли. Э-э, вы, молодежь, сталинские времена не помните… Ла-адно! А картины ты потом заберешь. Не завтра. Когда я скажу. – Отто Янович, вы меня не бросайте… там… Думаю, нам нужно будет держаться вместе. А уж я для вас – все! – Не переживай, Анатолий! Там же свободный мир. Или что, уже расхотел? Испугался? – Ну, что вы, Отто Янович… – Пожалуйста. – Официант принес две порции паприкаша, вино и… водку. Профессор покачал головой. – За будущую свободу! – поднял стопку Анатолий. Отто Янович сразу скукожился: – Т-с-с! Не так громко… Ну, ладно, давайте. Только – одну… А потом они вышли на набережную, к реке. Прямо через трамвайные рельсы. – Пойду отлить. – Пошатываясь, Резников показал на кусты. – О! – встрепенулся профессор. – Хорошее дело! И я… Там, в кустах, Толик и убил его быстрым ударом кинжала. Убил не сразу, пришлось бить несколько раз – непривычно. Конечно, «вальтер» куда как лучше… Но как провезти пистолет через границу? Пришлось выбросить. Забрав документы и деньги, Резников вытер испачканные кровью руки о рубашку убитого, осмотрелся и сбросил труп в Дунай. Туда же полетел и кинжал – блеснул в лунном свете… Никем не замеченный, Толик заскочил в последний трамвай и, выйдя сразу за мостом, не торопясь, зашагал к гостинице. * * * «А еще там было очень красиво. Все – озеро, лес, усадьба…» Сидя на табуретке рядом с койкой, Максим еще раз перечитал письмо. Не от сестры и не от матери – от Женьки… Женька… Легкая улыбка скривила губы юноши. Все-таки как хорошо, что она есть и вот пишет. Приятно… Хотя кто она ему? Просто подружка младшей сестры, которую знаешь тысячу лет? Или – нечто большее? Да вряд ли, слишком еще мала – школьница! И даже не выпускной класс… Нет, вряд ли это любовь, скорее дружба. Но дружба крепкая, на века… А бывает ли просто дружба между девчонкой и парнем? Бывает, а как же! Тем более Женька намного младше… Считай, соплячка еще… А за такими вот соплячками – глаз да глаз, взять хоть Катьку, сестру. Ишь ты, в кружковода влюбилась! Шестнадцатилетняя пигалица – во взрослого мужика! Ладно, придем из армии – разберемся! Вот уже больше года ефрейтор Максим Мезенцев служил в Венгрии, в Южной группе войск. Оставалось еще два года… Впрочем, служба не надоедала – тяжело, но интересно. Что и говорить, чужая страна, чужие люди… Не армия, так когда бы еще за границей побывал? Никогда, наверное. – Взво-од! Собраться в ленкомнате! – прокричал в коридоре стоявший «на тумбочке» дневальный. Послышался стук сапог… Максим тоже вскочил, одернул гимнастерку и, спрятав письмо в тумбочку, поспешил следом за остальными… – Товарищ лейтенант, взвод по вашему приказу собран! – вытянувшись у дверей, доложил вошедшему взводному сержант Баранец – служивший уже третий год усатый крепыш откуда-то из-под Сум.