– Да, – кивнул он. – Когда я узнал, что Лозьер-ис заключил тебя в камеру, то понял, что у меня не больше суток на твое спасение. Но отменить приговор за реальное преступление невозможно, можно лишь уменьшить наказание. Уже в первые часы твоего заключения я знал, что тебе грозит казнь. Но также мне было известно, что если упросить короля изменить приговор, то самый минимум, на что он согласится, – это двадцать ударов Черной лозы. И их тебе тоже не выдержать. Нужен был иной выход. Я должен был обнаружить нечто, что заставило бы Вердана Луноликого заинтересоваться приговором лично. Арлин кивнула, вспоминая розу Сирену, которую нес на руках паладин. – Я никогда не слышала о подобного рода наказаниях, – проговорила она. – Потому что прежде их и не существовало, – тут же ответил Рейнар. – Это была идея Хекса. Он же поведал мне, что дракайны умеют разделять боль. К этому моменту он уже убрал руку от спины Арлин, видимо увлекшись разговором. А она, неловко повернувшись, тихо зашипела. Мужчина тут же вернул ладонь. – Не надо! – попыталась его остановить фея, не желая, чтобы Рейнар тоже страдал. Но он только покачал головой, продолжая рассказ: – Это была новая информация для меня. Прежде Хекс не говорил ничего подобного, а я никогда не пробовал забирать чью-то боль. Я страшно рисковал. И все же знал, что, если не попробую, другого шанса у нас не будет вообще. Арлин громко сглотнула, невольно покрываясь холодным потом при воспоминании о случившемся. – Я сказал его величеству, что, несомненно, он будет очень мудрым правителем, если позволит тебе искупить вину с помощью зелья «Молчания смерти». Оно убивает все живое, стоит жертве произнести хоть звук. Этот напиток давно известен в Беларии, но в качестве меры наказания никогда не использовался. Вердан заинтересовался и даже согласился снизить количество ударов плетью, решив понаблюдать за необычной казнью лично. Похоже, он был уверен, что ты не выдержишь и закричишь, – мрачно рассказывал Рейнар. Арлин резко выдохнула. Позвоночник пронзила судорога остаточного страха. Дракайн осторожно провел рукой по ее спине, и в тот же миг все прошло. Словно теплая волна прокатилась по коже, забирая не только боль, но и воспоминания об испытанном ужасе. – А зачем была нужна роза? – тихо спросила Арлин. – Чтобы подтвердить качество зелья, – ответил Рейнар. – Ведь оно могло быть подменено другим, а то и просто не действовать. Замолчавший цветок – это знак, что зелье работает. – Понятно, – выдохнула фея. – А как насчет тебя? Значит, у тебя с самого начала получилось разделить мою боль? От прикосновений Рейнара по ее телу то и дело скользили горячие мурашки. – С первого же удара, – кивнул он. – Я почувствовал, как кожу на спине разрывает от ощущений, которые ты испытывала. Рубашка пропиталась кровью так, что часть даже начала стекать через рукав, – он криво ухмыльнулся. – Я надеялся, что никто не заметил, кроме тебя. – Значит, у тебя на спине такая же рана, как у меня? – с ужасом поняла фея, едва не вскочив на ноги, но сильная рука дракайна снова прижала ее к постели. – Иногда я сам завидую собственной регенерации, Арлин, – улыбнулся он мягко. – Все зажило в тот же вечер. Не волнуйся. – Вечер? А сейчас?.. – Вечер следующего дня. – Прошли уже сутки! – воскликнула она с ужасом. – Я лежу тут так долго? – И пролежишь еще столько, сколько понадобится, – жестко ответил он. – Но как же лекции, академия?.. – И слова вдруг застряли у нее в горле, а сама она вся поникла. – Хотя я, наверно, больше не имею права преподавать… – Я отменил ваши лекции до полного выздоровления, сьера Вейер, – строго ответил дракайн четко поставленным голосом ректора академии, – но, как только это произойдет, вам придется вновь приступить к своим обязанностям. И уверяю вас, что лично прослежу за тем, чтобы вы нагнали со студентами все упущенные занятия… Он казался ужасно строгим начальником в этот момент, но глаза продолжали весело светиться. Они больше не были темными и не отдавали до черноты жженой карамелью или еловой смолой. Где-то глубоко на их дне Арлин видела знакомые золотые искры, и от этого все внутри нее вспыхивало от едва сдерживаемой радости. Как только он договорил, фея вдруг ощутила себя абсолютно счастливой. Это было глупо и наивно, но так восхитительно прекрасно, что она внезапно пересилила себя и бросилась ему на шею. И поцеловала. А он обвил ее руками и ответил на поцелуй. Арлин больше не чувствовала боли. Ни капли дискомфорта, только жар, который поднимался в груди и обжигал ее. Она чувствовала, как руки Рейнара осторожно касаются ее, как обхватывают лицо ладони, как большие пальцы мягко ласкают шею, спускаясь к ключицам. Словно он боялся причинить ей лишние страдания. Но от его прикосновений она не ощущала ничего, кроме огня где-то под желудком, шаровой молнии, которая становилась все больше и все сильнее заставляла ее тело напрягаться, а дыхание – становиться рваным. Арлин начала догадываться, что отсутствие боли – заслуга Рейнара. Она на секунду замерла, прикусив губу, больше всего на свете не желая отстраняться от него, впервые чувствуя, что больше не хочет строить внутри себя преград. Но все же взглянула в его глаза, снова горящие искрами золота, и серьезно спросила: – Ты снова страдаешь вместо меня? Не делай этого. Я способна выдержать это и сама. Дракайн застыл, вглядываясь в ее лицо, и Арлин показалось, что он умудряется ласкать ее одним взглядом. – Тебе больно сейчас? – тихо спросил он, напряженно сдвинув брови. – Нет, – покачала головой Арлин и сжала губы. – Ты явно опять что-то сделал, потому что я не чувствую ран и хотела бы удостовериться, что они у меня вообще есть. Рейнар улыбнулся и облегченно выдохнул. – Хвала богам, – проговорил и снова коснулся ее губ, словно ему было тяжело долго этого не делать. Арлин вздрогнула, потому что каждое его движение словно поднимало ее температуру. И сейчас, когда ее тело, казалось, вообще не напоминало о случившемся вчера, она сама могла думать только об одном. О том, как трудно становится дышать рядом с Рейнаром. Как горит кожа от его поцелуев. И как она устала бояться близости с ним. До этого мига все, что руководило ею, было пропитано страхом. Арлин боялась навсегда стать зависимой от Рейнара. От метки, которая въедалась в плоть, грозя навечно запечатлеться у нее на груди. Иногда она в ужасе просыпалась ночью от кошмаров, в которых ее ловили паладины и, обнаружив брачную печать, убивали, как монстра Разрыва. Однако в реальности, несмотря на все предосторожности, ей так и не удалось этого избежать. Как бы ни была она осторожна, все равно оказалась на эшафоте буквально на волоске от смерти. После этого что-то изменилось в Арлин. Словно стены, которыми она прочно отгораживалась от внешнего мира, наконец-то лопнули и рассыпались в прах. А она ходила по их осколкам босыми ступнями и больше не испытывала боли. Какой смысл всю жизнь бояться паладинов, если рано или поздно погибнуть можно от простого случая? Страх не просто делал ее уязвимой и лишал даже призрачного шанса на счастье. Он превращал ее в тень самой себя. В туман, который грозит развеяться поутру, потому что, как только встает солнце, ничто уже не удерживает его над землей. У Арлин не было ничего и никого, кто мог бы поддержать ее. Она слишком долго была одна и не позволяла себе завести хотя бы одного близкого человека, которому могла бы довериться. Но такое существование сложно назвать настоящей жизнью. А рядом с Рейнаром она всегда чувствовала, словно попадает в какой-то новый мир. В мир, где не нужно бояться, где кровь бурлит как огонь. Где есть свое удовольствие в том, чтобы рисковать: купаться в диком озере, полном русалок, и играть в догонялки в лесу, почти совсем не скрывая свою природу. В мир, где можно быть уверенной, что огромные черно-золотые крылья дракайна скроют тебя от всех невзгод. Спрячут даже от самой себя. Арлин поняла, что больше не хочет жить так, как раньше. А хочет по-другому. Поэтому она сама прильнула к Рейнару, закрывая глаза и отдаваясь тому чувству, требованию, которое росло в ней уже давно. Она погрузила пальцы в его волосы, напряженно, почти судорожно сжав, прижимая его к себе с силой, с жаждой и голодом, которым, наконец, позволила вырваться наружу. Это был не спокойный поцелуй, это был поцелуй-требование. Поцелуй-ультиматум: «Будет так, и никак иначе». Арлин никогда не позволяла себе ничего подобного. А теперь не понимала, зачем так долго ждала. Рейнар ответил мгновенно. С силой вдавил ее в свое тело, раздвинув ее бедра и усадив к себе на колени. Нежно провел ладонью по ее спине сверху вниз, заставляя Арлин выгибаться ему навстречу, вздрагивая, с тихим стоном выдыхая в его жадные губы. Только на секунду Рейнар замер, когда услышал этот звук. Жестко зафиксировал фею, погрузив одну руку в ее волосы, а второй прижимая ее к себе за талию. Посмотрел ей в глаза, обжигая расплавленной лавой взгляда и словно собираясь что-то спросить. – Что? – наконец выдохнула Арлин, краснея от ощущения твердого жара мужского тела, совсем рядом, будоражаще низко. – Пытаюсь понять, не собираешься ли ты опять сбежать? – тихо спросил Рейнар, так цепко вглядываясь в ее глаза, что Арлин вдруг показалось, что отвести взгляд у нее бы не вышло, даже если бы она захотела. Но она не хотела. Вместо этого она улыбнулась, чуть наклонившись к нему и коснувшись его губ, но заменив поцелуй на кое-что другое. Она высунула язычок и осторожно провела по его нижней губе, под конец слегка прикусив ее. – Это достаточный ответ на твой вопрос? – еле слышно спросила она. – Вполне, – ответил он и резко откинулся назад на мягкую постель, увлекая за собой и фею. Прошелся руками по ее спине, остановив ладони на бедрах, и сжал. Арлин ахнула от неожиданности и едва не рассмеялась. – Хекс, убери свет, – приказал в этот момент Рейнар и со страстью впился в ее губы. Как изголодавшийся по воде хищник, добравшийся, наконец, до вожделенного источника. В тот же миг, как прозвучал его голос, пламя свечей, горящих под потолком, потухло, оставив их почти в кромешной темноте. Тусклый свет заходящего солнца не пробивался сквозь закрытые шторы, и теперь фея могла лишь ощущать Рейнара благодаря его жгучим прикосновениям и горячему дыханию. – Да кто такой этот Хекс, в конце концов?! – воскликнула Арлин, уже в который раз слыша это имя. – Расскажу, когда освободимся… – хитро шепнул мужчина, и девушка не увидела, но почувствовала на его лице улыбку. – Через пару часов. Или дней… – Рей!.. – воскликнула она, притворно удивленно, – …нар, – со стоном закончила, когда он вдруг резко приподнял ее и вновь опустил, жгучим сильным движением став с ней одним целым. Арлин замерла, не в силах вздохнуть. Даже учитывая, что это был ее первый раз, она не чувствовала боли, как не чувствовала ее в своей раненой спине. Сейчас внутри нее были только огонь и страсть, которые все росли и росли, грозя свести ее с ума. Фея начала медленно двигаться в унисон со своим дракайном, на плечах которого едва заметно во тьме золотилась чешуя. Их дыхание смешивалось, и невозможно было понять, где ее стон, а где его хриплое рычание. Где ее жажда, а где его голод. В этом было что-то дикое и необъятное, как стихия. Как ураган или шторм. Как танец тигра с тигрицей или порхание двух мотыльков высоко над пламенем вечернего костра. Через бесконечность этого хищного волшебства, когда легкие Арлин вдруг сжались вместе с острым спазмом во всем теле, а затем из горла вырвался тихий крик удовольствия, Рейнар вонзил пальцы в ее бедра, едва дыша в ее распахнутые губы, и низко застонал вместе с ней. И в этот момент Арлин поняла, как глупо было пытаться вырвать этого мужчину из своей жизни. Потому что он был дракайном. А это значит, что он в прямом и переносном смысле был пламенем, которое неумолимо завладевает тобой, хочешь ты того или нет. А еще он был лучшим, что происходило с ней за многие годы.