– Может, они староверы. – Тедди наморщила лоб, пытаясь вспомнить, что она слышала о селениях староверов. Выходило не очень хорошо. Она вроде бы и была внимательна на том уроке, но потом все вылетело из головы, ведь всегда можно посмотреть в книге или в Интернете, если понадобится. А теперь вот ее мобильник годился разве что как будильник и слабенький фотоаппарат, а книги в чемодане – они не слишком подходили для этого места. Полезным из взятых мог оказаться разве что школьный атлас-определитель птиц, но вот именно их они до сих пор и не видели. Даже Василий не держал кур или гусей, хотя было заметно, что он рачительный хозяин. Только почти полное отсутствие ограды и смущало ребят, но спросить об этом сразу они не решились, а потом было уже поздно. – Или эти… которые думали, что будет конец света, ушли в леса и оборвали всю связь с прочими людьми. – А это вариант, – приободрился Димка. – Только когда они в таком случае должны были уйти? Еще до революции 1917 года? Тедди представила это и помотала головой. Нет, анализировать это так подробно ей не хотелось. И рядом с Димкой она чувствовала себя глуповатой, хотя раньше гордилась своим умом и оценками. А вот он сразу добирался до сути, даже спорить с ним было непросто. Вот дались ему эти чужие миры! Если бы они были, люди бы то и дело туда и обратно шастали, а непохоже, что здесь такие как они – частые гости! Вон как все удивлялись. – Меня сейчас больше интересует моя бабушка, – сменила она тему. – Она вообще существует? Хотя о чем это я? Конечно, существует. В чем папа не соврал, так это в том, что ее тут все знают. – Разве что только в этом он и не соврал, – вздохнул Димка и поднял ладони, словно закрываясь от гнева сводной сестры. – Не злись, но сама подумай. Твой отец отправил нас сюда, мы попали в это странное место, следуя его инструкциям. И теперь не очень понятно, где мы находимся, и как-то рассказы о прекрасном житье у бабушки, речка-ягоды-грибы меня больше не впечатляют. Сначала найти бы эту бабку, а я все меньше уверен, что нам это нужно. – Ты думаешь, она и впрямь какая-нибудь… смерть? – прошептала Тедди. В сумерках говорить о смерти было страшновато, но при этом ужас как увлекательно. – Да нет, – отмахнулся Димка. Он поднялся, сходил к палатке и достал рюкзак, порылся в нем и принес куртку, которую и накинул на плечи Тедди, и девочка вдруг поняла, что продрогла. Дневное пекло сменилось вечерним холодом, а она даже не заметила этого. – Я попытался с Василием серьезно поговорить, он вроде мужик неплохой, но темнит что-то. Мару они зовут серой смертью, но при этом он вполне допускает, что она может быть твоей бабушкой. А тут, ты уж прости, и ты не тянешь на внучку смерти, и смерть просто никак не тянет на то, чтобы быть хоть чьей-либо бабушкой. Так что, думаю, это иносказательно. Может, она чем-то им насолила всем, я не знаю. Но радует уже то, что она хотя бы существует. Хуже было бы, если бы мы оказались в этом приюте безумия, а о бабе Маре никто и слыхом не слыхивал. Тедди знала, что он ее утешает, но все равно было приятно. – Что завтра будем делать? – спросила она, поплотнее закутываясь в куртку. Хорошо, что Матильда их собрала как на Северный полюс! И что бы они без нее делали? Против воли девочка вспомнила, что попали они сюда из-за того, что ее отец хотел остаться наедине с молодой женой, и вот теперь, когда они очутились в каком-то странном месте, ей стало неожиданно страшно за мачеху. Если отец отправил любимую и единственную дочь в такое страшное место, что будет с Матильдой, если она продолжит противиться его планам? Тедди бросила косой взгляд на брата, гадая, думает ли мальчик о том же, о чем и она. Эти проклятые мысли так и лезли в ее несчастную голову, хоть она и гнала их, пытаясь убедить себя, что все это – череда глупых совпадений, и все неясности рано или поздно разъяснятся, и ее отец окажется вовсе даже ни при чем. – Ладно, спать пора. Завтра будет длинный день. – Димка решительно поднялся. На ее вопрос он так и не ответил, словно пропустил мимо ушей. А может, так оно и было, если, конечно, думал о том же, о своей матери. Тедди стало грустно. Она совсем не помнила свою маму, да и не могла ее помнить, но в такие моменты она остро чувствовала, как ей чего-то не хватает. Точнее, кого-то. И пусть она понятия не имела, каково это – расти с мамой, она могла грустить о несбывшемся точно так же, как тот, кто знал, что теряет. Димка первым забрался в палатку, и Тедди остановилась в нерешительности рядом. За дневной суетой и всеми этими думами о мачехе и отце она совсем забыла о том, что ее мучило ранее. – Давай скорее, – послышался голос Димки из темноты палатки. – А то комаров напустишь. Это поставило точку в ее колебаниях. Тедди немедленно вползла внутрь и была тотчас уложена на мягкий благодаря сену брезент. Ей показалось, что внутри даже пахло сеном, хотя это было маловероятно. – Спим в одежде, ночь может быть холодной, – пояснил невидимый в темноте Димка таким тоном, словно они каждые каникулы ночевали в одной палатке. – Все-таки еще не июль, а самое начало лета. Завернись в куртку, под голову вместо подушки я тебе полотенце сунул, оно сухое совсем. Спокойной ночи. И Тедди стало смешно от ее терзаний и так легко, что она искренне удивилась, что лежит, а не болтается, как воздушный шарик, под потолком низенькой палатки. Она хотела сообщить об этом Димке, но тот уже затих. И только его ровное дыхание выдавало, что девочка в палатке не одна. А Тедди вздохнула и поправила полотенце под головой. Спать не хотелось. Вдалеке глухо ухали собаки, – похоже, они все в этой странной деревне имели ну очень общего предка с медведями и даже лаяли трубно, словно в пустую бочку. Тедди заворочалась, устраиваясь поудобнее. Как давно она мечтала поехать куда-то, где можно жить в палатке, печь на костре картошку, варить уху… С последним она, кажется, слегка переборщила: рыбу она не любила и готовить не умела. Да и отец никогда не настаивал на том, чтобы она обязательно ела все. С этим ей повезло. Мысли снова перенеслись в город. Тедди вообразила, как утром они с Димкой наконец узнают у что-то темнившего Василия, где им найти бабушку. И вообще, как она сразу не додумалась: имя могло относиться и к совершенно другой старухе, а ее бабушку можно назвать по фамилии. Она наверняка, как и они с папой, – Мусова. Вот завтра Тедди так и поступит – спросит о Мусовой, узнает, как ее найти… Может, они просто ошиблись деревней, вряд ли она тут одна-единственная, вдоль реки-то. А потом оставят у бабушки все эти тяжелые вещи – и на речку! Или сначала в поселок покрупнее – позвонить домой, услышать отца, Матильду. Рассказать о странностях этого района, пожаловаться на диких людей, которые не пустили их даже на порог. О, и скинуть фотографии в соцсеть! Тедди даже села от вспыхнувшей в голове мысли. Она ведь совсем к вечеру забыла про мобильник и даже не попросила Димку заснять, как купается в бочке! И свинью, и ту непонятную дыру в частоколе старосты Егорыча… С утра нужно будет сначала пройти по деревне и заснять все-все, чтобы было что вспомнить. Память-то – она недолговечна, другое дело фотографии в Сети. Она еле заставила себя успокоиться и снова лечь. Чтобы утром успеть все это, сейчас требовалось как следует выспаться, а сна ни в одном глазу. Ведь пока сидела на крыльце, думала: только бы дойти до ровной поверхности – глаза закрыть не успею, уже спать буду, а в результате сколько времени проворочалась. Но может, оно было и к лучшему. Из-за того, что Тедди не спалось, именно она первая услышала этот шум. Сначала ей показалось, словно издалека приближается и нарастает шелест. Потом послышались сухие хлопки и зашумело дерево, жалобно захрустели ветки, словно кто-то немаленький пытался в темноте на него забраться. И все смолкло. Даже медведе-собаки замолчали, будто вымерло все в округе. Но не успела Тедди испугаться, как поняла, что «смолкло» – это понятие растяжимое. Шелест оставался, просто теперь был еле слышным из их палатки, а к нему добавился тихий хруст – и только. Тедди на всякий случай схватила Димку за руку, но тот крепко спал и лишь пошлепал губами, переворачиваясь на другой бок. Девочке пришлось самой совсем немного приоткрыть щелочку выхода из палатки и присмотреться. Просто чтобы убедиться, что она зря напридумывала себе всяких ужасов и это просто ветер. Или же могла она в этот раз ошибиться, а теперь, к своей досаде, обнаружить, что на старом корявом дереве никого нет. В крайнем случае что это сонная заблудившаяся ворона в темноте подняла столько шума, а может, старая знакомая белка. Но нет. Тедди смотрела на дерево так долго, что у нее заболели глаза, а потом осторожно отползла обратно, поближе к Димке. В голову почему-то пришел Егорыч и дыра в его частоколе. С большим трудом, но ей удалось избавиться от навязчивого видения того, как именно появилось это немаленькое отверстие. Она прислушалась – шум по-прежнему никуда не делся. Она осторожно потрясла Димку за плечо, но он лишь всхрапнул и продолжил спать. Вот тут Тедди и разозлилась по-настоящему. В кои веки ей и впрямь понадобился брат, а он дрыхнет как ни в чем не бывало, пока она буквально умирает со страху! Решение пришло немедленно. На всякий случай зажав мальчику рот рукой, она примерилась и больно ущипнула того за руку. Димка тотчас распахнул глаза, но заорать даже не попытался, как и дергаться, словно давно ждал от нее подобной подлости. Так что Тедди аккуратно отпустила его и прошептала, наклонившись к самому уху: – На яблоне кто-то сидит. Глава шестая В которой Тедди и Димка знакомятся с Солом Димка даже спросонья был в своем репертуаре. – А как ты определила, что это яблоня? – так же шепотом спросил он. – Потому что он там яблоко жрет с таким хрустом, что тут слышно, – разозлилась Тедди. – Или он что, по-твоему, со своими яблоками на березу полез? – Не хочу тебя расстраивать, сестренка, но сейчас начало июня. И со своими яблоками придется лезть на любое дерево, если уж так приспичило. Не успела Тедди до смерти обидеться, как Димка вытащил фонарик и первый решительно выполз из палатки. Когда следом за ним девочка покинула их убежище, некто на дереве уже попал в луч света от фонарика и недовольно пощелкивал клювом, щуря круглые глаза. И все было бы хорошо, да только некто даже с земли выглядел примерно ростом с человека и при этом обладал прочими признаками птицы, разве что под крыльями у него были еще одни чешуйчатые лапы с острыми загнутыми когтями, и в одной из них он держал яблоко. Может, были и еще какие-то отличия, но со страху Тедди не разглядела. А вот Димка молчал, продолжая держать включенный фонарик, и только поэтому Тедди все же решилась на отважный поступок. – Ты человек? – спросила она существо, обмирая от ужаса. И непонятно, что пугало больше – что он ответит или нет. – Человек? – прощелкал некто, все же отвечая на довольно понятном русском. То есть, конечно, каждая буква сопровождалась щелчком, который Тедди не смогла бы повторить даже под страхом смерти. – Я не человек. И уберите свет. Вы сами человеки? Тедди так возмутилась, что даже забыла о том, что боится. – Разумеется, мы люди. Не видно разве? – спросила она. Димка опустил фонарик ниже, чтобы не слепить глаза существу, и теперь им были видны пушистые перьевые «штанишки» и крепкие ноги с острыми когтями, также покрытые короткими перьями. – Не видно. – Существо отвлеклось на то, чтобы снова откромсать острым клювом кусок яблока, и продолжило: – Человеки нас боятся. И по голосу ты человечка женского пола, а сама одета как мужского. Тут не выдержал до сих пор молчавший Димка. Обижать свою сводную сестру он и раньше никому не позволял и уж точно не собирался позволять это птице-переростку. – Кто бы говорил, по тебе тоже не очень-то определишь, парень ты или девчонка. Что неизвестный птиц не взрослая особь, было уже понятно и по голосу, и по тому, как он себя вел. Точнее говоря, Димка попросту надеялся, что не ошибся и взрослый птиц, кем бы он там ни был – чудовищем или общей галлюцинацией, – не будет болтать с незнакомцами или есть яблоки ночью на чужом дереве. Некто моргнул своими круглыми глазами, – похоже, слова ему были незнакомы, но при этом он безошибочно понял, что имел в виду Димка. – Я мужского пола, понял, ты, нелетающий, – высокомерно прощелкал он, обращаясь к Димке, и повернулся боком. – Видишь, мои ушки высоко подняты и длинные. Как можно быть таким слепым! Тедди к этому времени уже успела понять, что клюв незнакомца не совсем такой, как у обычной птицы, он словно был роговым наростом изогнутого, как лук, рта, и, очень может быть, у птица были и зубы. Или все-таки нет? Тедди отвлеклась от своих размышлений об увлекательной анатомии нового знакомого и спросила: – Хорошо, вы мальчик. Мы поняли. Я девочка, а он тоже мальчик. Но почему вы ночью едите яблоки в чужом саду? – Потому что они тут самые вкусные, – пояснил птиц, снова поворачиваясь к подросткам и добавляя с надеждой: – А вы точно человеки? А то странно, что вы меня не боитесь. – А почему мы должны бояться? – А откуда вы яблоко взяли? Тедди и Димка спросили одновременно и переглянулись. – Яблоки тут растут, – снисходительно пояснил птиц, отвечая на вопрос Тедди. – Самые сладкие в этом саду. Конечно, им еще расти и зреть две-три луны, но я не желаю ждать. Он второй верхней лапой провел над едва видной с земли завязкой, а когда провел снизу, ему в когти упало спелое яблоко. До этого Тедди даже фокусы видела редко, а тут настоящее волшебство – она даже рот открыла. Почему-то стремительный рост яблока поразил ее больше, чем говорящий птиц размером с нее или Димку. – То есть воруешь у этой семьи? – неожиданно жестко спросил Димка. – И сколько яблок недосчитаются дети хозяина осенью, интересно? – Это не важно. – Птиц отбросил оба яблока, и только что сорванное, и изрядно покусанное, в траву и тяжело слетел с дерева, становясь рядом с ребятами. Тедди он оказался выше почти на полголовы, но девочка решила, что тут дело еще в его перьевых ушках, а вот Димка возвышался над незнакомцем, хоть тот и был его куда шире. – Вот ответ на твой вопрос, человек. Это земли нашего королевства, и, если человеки живут здесь, они должны бояться нас и радоваться, когда мы берем немного фруктов, пшеницы или зверья. – Это как? – обалдел Димка, да и Тедди вместе с ним. Она уже привыкла к мысли, что они встретили какое-то особенное чудо, а что это скорее они тут уникальны, ей в голову даже не приходило. Впрочем, птиц был, похоже, и рад поговорить с необычными людьми, тут им повезло.