— Он у вас был! — резко заявила я. — Говорите, где он сейчас, если не желаете, чтобы я вас покалечила! За вашу простреленную руку в тюрьму я не сяду, а вот вам будет очень больно и неприятно! Конечно, не собиралась я ничего ему простреливать — не хватало мне еще проблем с законом. Вообще, получение разрешения на пистолет Макарова — штука весьма хлопотная, и пользоваться оружием я не любила, предпочитая все дела решать «полюбовно». Но вот задержанному это знать не обязательно. — В саквояже была икона, так? — скорее утвердительно, нежели вопросительно проговорила я. — Вы должны были ее переправить через границу, а потом отдать Карлу Вагнеру! Мне все известно — я читала вашу переписку и разгадала шифр! А на таможне вам должен был помочь некий Катков! Так что отпираться бесполезно, скоро вас доставят в тюрьму! Ваш заказчик Карл Вагнер уже там дожидается! — Ниччэго нэ знаю! — закудахтал мужчина. — Вы несете ерэсь какую-то! — Не хотите отвечать… — произнесла я задумчиво. — Вы полагаете, что Карл Вагнер на свободе, да? И не случайно поехали в Варговку, вам нужен был именно этот населенный пункт. Почему именно он? Села и леса есть и в других местах, ближе к Тарасову. Но вам понадобилась именно Варговка… А не из-за этого ли пруда?… Вижу, на ваших ботинках грязь, но она слишком жидкая, следовательно, вы спускались к пруду и немного замочили ноги… А с какой целью вам понадобилось туда спускаться? Не для того ли, чтобы избавиться от саквояжа, который потом достал бы Карл Вагнер?… Не дожидаясь, когда контрабандист что-либо ответит, я отошла от него и спустилась к пруду. Свежие следы в грязи подходили вплотную к воде. Светло-серую гладь пруда тревожили только методично падающие капли дождя, и больше ничто не нарушало осеннего меланхоличного спокойствия маленького озера. Я не стала снимать ботинки — все равно вымочу ноги, — ступила в холодную, ледяную воду пруда. Если этот N. Dermak, а судя по всему, это был именно он, зашвырнул свой саквояж в пруд, он не бросил его слишком далеко, чтобы Карл Вагнер смог найти свою икону. Следовательно, искать надо где-то поблизости от берега… Мои ноги совсем озябли: октябрь, как ни крути, не самый подходящий месяц для купания, а особенно в такую дождливую погоду, — однако я упорно нащупывала ногами дно. Внезапно моя правая ступня ударилась о какой-то камень. Я резко нагнулась, опустив руку по локоть в воду, нащупала предмет, послуживший мне преградой. А потом с торжествующим видом вытащила на свет черный саквояж контрабандиста. — Итак, что вы на это скажете? — Я продемонстрировала чемоданчик N. Dermak, но тот пафосно заявил: — Вы ничэго нэ докажэтэ! Это нэ мое, у вас нэт доказательств! — Зато у меня есть показания таксиста, который вас сюда привез! — парировала я. — Думаете, он не заметил саквояж? Посмотрим, что там у нас внутри… Слегка подрагивая от зябкого холода, я вышла на более-менее ровную площадку возле пруда и положила саквояж на землю. Открыла замок, запустила руку внутрь. Нащупала нечто большое и прямоугольное. Вытащив запакованную коробку, я посмотрела на свою добычу. Подарочная коробка дорогих шоколадных конфет, запакованная в целлофан. Однако, тщательно ее рассмотрев, я сделала вывод, что упаковка не фабричная, а самодельная. Кто-то склеил целлофан бесцветным клеем так, чтобы невозможно было отличить от магазинной упаковки. Я разорвала целлофан и открыла коробку. Но вместо аккуратно уложенных шоколадных конфет внутри оказалась небольшая икона Богородицы. Хоть я и не являюсь знатоком церковной живописи, но сразу смогла определить, что икона старинная. Сохранилась она отлично, никаких повреждений не наблюдалось. Лик Богородицы смотрел задумчиво и печально, и создавалось ощущение, что Богоматерь на иконе смирилась со своей судьбой и прощает всю несправедливость, все несовершенство этого мира и людей. По краям икона была инкрустирована драгоценными камнями. Огородников не ошибся — это были изумруды, рубины и аметисты. Я не ювелир и точно определить ценность реликвии не могу, но не вызывало сомнений, что эта вещь стоит целое состояние. Я закрыла коробку, положила икону обратно в чемоданчик. N. Dermak с безучастным видом наблюдал за моими действиями. Он лишь повторял как заведенный, что будет говорить только в присутствии своего адвоката. Эпилог Оперативной группе Кирьянова удалось задержать и Карла Вагнера, и таможенника Каткова. Как я и предполагала, он должен был помочь контрабандисту беспрепятственно пройти таможню и не настаивать на том, чтобы коробку с шоколадными конфетами открыли. N. Dermak по-прежнему отпирался, даже когда в Варговку прибыла группа оперативного реагирования. А вот Карл Вагнер, увидев, что икона находится в руках полиции, сразу раскололся и во всем признался. Правда, он настаивал, что не украл икону, а попросту вернул себе то, что должно принадлежать ему по праву. Он заявил, что является прямым потомком танцовщицы Клаудии Вагнер, с которой Вронский поступил омерзительно. Бросил ее и даже не помогал женщине содержать ребенка. — Эта икона должна принадлежать мне, только мне! — твердил свое лжемеценат. — Она моя по праву, я всего лишь взял свое, вы не имеете права арестовывать меня за это! Я специально узнавал, я потратил столько времени, чтобы найти ее, чтобы вычислить, у кого она сейчас находится! Я искал ее долгие годы и только недавно узнал, что икона у этого шута Огородникова! Она ему совсем не нужна! Однако, как ни возмущался Карл Вагнер, как ни кичился своим происхождением и ни взывал к справедливости, на исход дела все это вряд ли повлияло. Ведь он мало того что украл икону, но и, воспользовавшись случаем, похитил картину Огородникова, пусть та и не может называться шедевром. Таким образом ему удалось на время отвлечь внимание потерпевшего от главной кражи. Я выяснила, что Карл Вагнер был в курсе того, что Огородников собирается устроить вечеринку, и следил за его домом. Дождавшись, когда Вольдемар, Лена и Игорь Леонидович уйдут из квартиры, он прокрался к дому и позвонил в домофон. Но на звонок не ответили, поэтому находчивый англичанин сообразил, что еще один участник вечеринки находится в невменяемом состоянии и не сможет ему помешать. Дальше — дело техники. Пошли в ход отмычки, и Карлу Вагнеру очень быстро удалось найти икону. А вот дальше все пошло не так: когда он снимал со стены «Богиню огня», то ненароком зацепился за другой холст и потерял запонку. Сразу он этого не заметил, а вот у себя в отеле обнаружил, что второй запонки на манжете нет. Он пошел на «дело», одевшись максимально неприметно, но от запонок, пусть и простых, отказаться не мог, так как все его рубашки были с соответствующими манжетами. Потере дешевой запонки англичанин не придал особого значения — аксессуар мог потеряться и на улице, просто выбросил вторую, однако, как оказалось впоследствии, даже эта маленькая деталь туалета привлекла к нему дополнительное внимание. Огородников в конце концов получил обратно свою икону, однако это никак не подняло ему настроения. Мало того, что картина, которую он считал своим шедевром, в результате оказалась никому не нужна, так еще обе его пассии одновременно оборвали с ним все отношения. Жанна объявила, что больше не станет оплачивать художнику жилье и бытовые расходы, а Леночка сказала, что никогда не испытывала к Вольдемару никаких чувств. Она призналась, что ухаживает за больной матерью и это единственное, что для нее по-настоящему важно. Насколько мне известно, она перестала крутить романы, извлекая из них выгоду, а всеми силами ищет хорошую работу. Игорь Леонидович так и не устроил свою выставку, так как Огородников потерял должность председателя Союза художников. Не только Садальский был недоволен его деятельностью, но и другие живописцы, поэтому Вольдемару пришлось оставить этот пост. Сергей по-прежнему живет на вписках, Жанна все же встретила своего мужчину и теперь наслаждается жизнью. Ну а что касается меня, я осталась вполне довольна своей работой и теперь, в отсутствие неотложных дел, провожу время в свое удовольствие, предпочитая не выходить на улицу в столь мерзкую осеннюю погоду. Конечно, до тех пор, пока в один прекрасный день не раздастся звонок моего мобильного телефона, предвещающий начало очередного захватывающего расследования.