— За спиной. Торпедист отстегнул наручники от подноса, Энглер покорно сложил руки за спиной. Рыжий с громким щелчком закрыл наручники на запястьях. Когда Рыжий и Энглер проходили между коек «крысиного прохода», там царила мертвая тишина. Все взгляды были прикованы к наручникам на руках радиста. Если расправились с Энглером, кто будет следующим? У молодого матроса-трюмного по фамилии Бронсон был особый интерес. Бронсон, здоровенный недалекий малый, был родом из Топики. Обычно прозвища на подводных лодках дают не сразу, но Бронсон получил его чуть ли не в первый день: Бронтозавр. Он давно лелеял мечту получить рекомендацию в школу радистов, и Энглер обещал ему помочь. Но теперь, если Энглер оказался в заднице, о школе радистов придется надолго забыть. Гальюн на нижней палубе представлял собой крохотный закуток, отделанный линолеумом и нержавеющей сталью. Рыжий открыл дверь, предлагая Энглеру пройти вперед. Тот, остановившись перед унитазом, развернулся, показывая скованные руки. — Рыжий, ты не хочешь спустить с меня портки? — Давай сюда руки. И помни, одно неверное движение — и я прикую тебя к очку и открою клапан, а когда буря дерьма уляжется, тебя будут называть Веснушчатым. Энглер подчинился. Рыжий открыл наручники, затем застегнул одно кольцо на поручне, оставив руку Энглера свободной. — Рыжий, ты настоящий друг, — сказал Энглер. — Я тебя не забуду. — Сделай одолжение, забудь. Расстегнув комбинезон, Энглер спустил его до колен и присел на корточки. Издав громкие звуки и изобразив бесконечное облегчение, он потянулся к туалетной бумаге и отмотал кусок, после чего опустил руку между ног. Когда его рука появилась снова, вместо бумаги в ней был маленький ключик. Рыжий рассматривал в зеркало свое усталое лицо. Что-то неладное он заметил только тогда, когда послышался громкий щелчок. Рыжий успел обернуться, и яркая, блестящая сталь наручников попала ему наискосок в лоб. Энглер нанес удар изо всех сил. Налетев на мойку, торпедист ударился головой о переборку и без звука рухнул на палубу. — Извини, дружище, — пробормотал Энглер, застегивая одно кольцо наручников на руке Рыжего, а другое на трубе. — Центральный пост, говорит акустик. Гидролокатор «Хвост ягненка» за кормой по пеленгу ноль четырнадцать. По моей оценке, дистанция превышает двадцать миль. «Как раз там, где мы были два часа назад», — с удовлетворением подумал Стэдмен. Пока что ему удавалось быть на шаг впереди. Ровно на один шаг. — До Авачинского каньона тридцать миль, — сказал Уэлли. Пора. — Радист, говорит центральный пост. — Радист слушает, — ответил лейтенант Уоллес. — Скавалло по-прежнему на посту? — В каком-то смысле да, — ответил Уоллес. — Если честно, она спит. — Разбудите ее и пришлите сюда. — Ты так ничего и не понял, да? — сказал Энглер. — Он накормил капитана снотворным, твою мать, после чего захватил власть. Тебе это нравится? — Нет, — ответил Бронтозавр. Голос, донесшийся из темного кубрика, прозвучал по-детски наивно. — Тогда говори, куда ты его спрятал. — Я хочу только вернуться поскорее домой. — Если не скажешь, куда его спрятал, твою жирную задницу свернут на сторону. — Говори! — крикнул кто-то. — Я слышал, один офицер сказал, что старпом ведет лодку в Россию. — В Россию? — испуганно переспросил Бронтозавр. — Как тебе это нравится? — настаивал Энглер. — Ты хочешь, чтобы твои родные прочитали в газетах о том, как ты передал подводную лодку врагу? Пять человек крикнули в один голос: — Говори! — За дверью масляного насоса носовых горизонтальных рулей, — пробормотал Бронсон. Энглер отвесил ему звонкую пощечину. — Трюмное дерьмо! Он побежал вперед, затем на среднюю палубу. Масляный насос носовых горизонтальных рулей находился за дверцей, втиснутой прямо в переборку за двумя койками, сразу за «козлиным рундуком» и кабинетом судового писаря. Одна из коек была занята. Энглер схватил сонного матроса за руку и сбросил его на палубу. Тот начал было ругаться спросонья, но Энглер, не обращая на него внимания, забрался на теплую койку и нащупал дверцу. Недостающая «беретта» лежала там, где и сказал Бронтозавр. — Что ты здесь делаешь? Схватив пистолет, Энглер развернулся. Это был старшина Бэбкок. Он стоял в дверях залитого водой «козлиного рундука». Потоп лишил его крова, и Бэбкок перетаскивал книги и фотографии в сухое место. — Кто тебя освободил? — воскликнул старшина. — Вот это. Энглер показал «беретту». Бэбкок застыл. — Помнишь, что я тебе говорил? — Не делай этого, сынок. — Я тебе не сынок, папаша. Энглер нажал на спусковой крючок, взводя курок. Второе нажатие на крючок — и раздался громкий хлопок выстрела. Бэбкок отлетел назад в «козлиный рундук», взмахнув руками, тщетно пытаясь ухватиться за переборку. Он упал на палубу, оставляя ярко-алый след. — Что... что... — воскликнул полностью проснувшийся матрос. — Ты убил старшину! — Болван, он работал на врага. — Энглер склонился над Бэбкоком. Глаза старшины были раскрыты, губы шевелился, но из продырявленной груди вырывался лишь хриплый свист. — Я держу свое слово. — Энглер! Радист обернулся к моряку. — Несколько долбаных офицеров подняли бунт и арестовали командира, а теперь они ведут корабль в Россию. Я этого не допущу. — В Россию? — В Сибирь. Ты со мной или ты тоже предатель, твою мать? Матрос не отрывал взгляд от пистолета. — Я с тобой. Бам-Бам не слышал выстрел, но от системы слежения за собственными шумами «Портленда» этот звук, естественно, не укрылся. Однако сейчас, когда изувеченная лодка шла со скоростью десять узлов, смятый нос скрипел и дрожал, громкий хлопок стал лишь одним из тысячи новых незнакомых звуков, с которыми приходилось иметь дело системе. А теперь к тому же еще вернулись вертолеты. — Центральный пост, говорит акустик. Гидролокатор «Хвост ягненка» по пеленгу ноль пятнадцать, дистанция двадцать тысяч ярдов. Он находится выше слоя температурного скачка. — Рулевой, снизить скорость до шести узлов, — приказал Стэдмен. Вертолеты слишком близко, и незачем, шуметь больше необходимого.