«Байкал». Пройдя через водонепроницаемый люк в главный машинный пост, Марков застал Грачева склонившимся над консолями управления реакторами. Пальцы старшего механика бегали по ручкам контроля давления и температуры, словно пальцы пианиста по клавишам. Грачев переоделся в сухую синюю робу, однако белая с красным повязка на руке, обозначавшая то, что он является дежурным механиком, оставалась насквозь мокрой. Демьяненко сидел за обшарпанным деревянным столиком посреди отсека и записывал значения давления и температуры, которые диктовал Грачев. — Давление в первичном и вторичном контурах охлаждения ниже нормы на ноль целых шесть десятых атмосферы. Демьяненко сверился с таблицей. — Температура охлаждающей жидкости должна быть триста пятьдесят градусов по Цельсию. Грачев постучал пальцем по маленькому круглому циферблату. — Триста пятьдесят восемь. Почти в норме. Поздравляю, — объявил он, не поднимая головы. — Командир, тебе очень повезло. Ты ничего не испортил. Марков обратил внимание на то, что все фотографии женщин из брачного агентства исчезли. — Лейтенант, сходи-ка принеси нам чаю, — попросил Марков. Дождавшись, когда Демьяненко выйдет, он сел в синее кресло рядом со старшим механиком. — Я уже думал, мы тебя потеряли. — Ты пришел почаевничать или поговорить? — Поговорить. — Марков протянул Грачеву листок бумаги с сообщением от адмирала Попова. «Следуйте в Анадырьский залив квадрат двадцать два, ждите там корабли сопровождения». — Что скажешь на это? — Попову заплатят только тогда, когда «Байкал» доберется до Шанхая, так что он, естественно, хочет, чтобы мы продолжали путь. В противном случае, если лодка получила настолько серьезные повреждения, что была вынуждена воспользоваться аварийным буйком, Попов предпочел бы, чтобы мы тихо отправились на дно. — И что нам остается? — Мы в безопасности до тех пор, пока американцы считают нас погибшими, — улыбнулся Грачев. — Обрезав наполовину нашу мощность, ты заставил их принять нас за «Акулу». Умным твое решение никак не назовешь. Реактор запросто мог бы перегреться и выйти из строя. Но оно было хитрым. — Недостаточно хитрым. Мы отогнали американскую лодку на юг. — Марков кивнул на пустую стену. — Куда подевались твои девчонки? Грачев указал на мусорную корзину. — Даже если нам удастся выкрутиться из этой передряги, сохранив свою шкуру, денег все равно не будет. «Нам еще очень повезет, если нас не посадят за решетку», — подумал Марков. — В Тюленьей бухте мы никому не нужны, оставаться здесь бесконечно долго мы тоже не сможем. Нам остается только один путь. — На север. Затем на Тихий океан. Если повезет, мы даже сможем добраться до Петропавловска-Камчатского. Но сначала надо будет решить кое-какие проблемы, — сказал Марков. — Во-первых, Берингов пролив. Еще никто не пытался провести через него «Тайфун». — Если это можно сделать, ты это сделаешь. — Ну а ракеты? — Ты что-нибудь придумаешь. Ты командир. Если Федоренко будет нам мешать, запихаем его в шахту и откроем люк. Ракета промокнет, но и Федоренко тоже. Если хорошенько подумать, этим мы убьем сразу двух зайцев. Марков собрался было рассмеяться, отмахнуться от предложения Грачева, как от шутки, на что тот и рассчитывал, но вдруг стал серьезным. — А ведь действительно можно затопить шахты. В этом случае сами ракеты и боеголовки окажутся непоправимо испорченными. — Если затопить все двадцать шахт, «Байкал» примет на борт лишних две тысячи тонн воды. Мы отправимся прямиком на дно. Ты готов ради того, чтобы уничтожить ракеты, потопить корабль? — Нет. — В таком случае, если ты не придумаешь, как дать американцам расправиться с ракетами, оставив нас в покое, нам придется доставить их по назначению. Вернулся Демьяненко с серебряным подносом с двумя чашками, термосом с крепким чаем и сладким печеньем. — А ты высказал любопытную мысль, — заметил Марков. Грачев внимательно посмотрел на командира. — Какую же? Марков резко поднял взгляд. — Как ты думаешь, насколько сильно американцы не хотят, чтобы «Байкал» попал в руки китайцев? — Ты сам прекрасно знаешь ответ на этот вопрос. — Я-то знаю, — подтвердил Марков. — Но мне интересно, знают ли его сами американцы? «Портленд». Коммандер Ванн выключил люминесцентные лампы, оставив маленькую настольную лампу. Она отбрасывала теплый, уютный свет на книгу в мягком переплете, лежавшую на коленях командира. «Делия», роман о военно-морском флоте. Действие романа происходило на Тихом океане перед началом Первой мировой войны. Хотя «Делия» был старым четырехтрубным эсминцем, который жег грязный уголь, хотя огонь в топках поддерживали полуголые кочегары, обливавшиеся потом в духоте и смраде, Ванн остро сопереживал происходящему на страницах романа. И его не покидала ностальгия. Командир «Делии» был полновластным правителем; он не просто проводил в жизнь внешнюю политику Соединенных Штатов, он сам ее творил. Он был не управляющим, а в определенном смысле полубогом, отвечавшим только за свои ошибки. Ванн углубился в чтение, и стены каюты, облицованные дешевым пластиком под дерево, казалось, расступились. Остался только яркий экран монитора, напоминающий о том, где он находится: в подводной лодке, которая, покинув мир света и свежего воздуха, погрузилась на глубину триста футов и бесшумно движется со скоростью шестнадцать узлов, направляясь на юго-юго-запад. Послышался стук в дверь. — Какого черта? — Захлопнув книгу, Ванн сбросил ноги на палубу. — Войдите! Дверь открыл Стэдмен. — Я удивлен, — заметил Ванн, увидев, кто перед ним. Он не встал с кровати и не предложил старшему помощнику единственный стул. — Я полагал, что вы слишком горды и не придете сюда. — Ванн кивнул на «Делию». — Читали? — Нет, сэр. Стэдмен закрыл за собой дверь. — Здесь есть один персонаж, который заявляется на службу с чемоданом, набитым книгами. Он чертовски хорошо разбирается в истории, философии, литературе. Но что ему надеть, когда он пачкает брюки? Понимаете, наш герой об этом не подумал. У него первосортное образование и третьесортный здравый смысл. — Командир, я пришел сюда не для того, чтобы говорить про испачканные брюки. — Да, я так и думал. Извините, Вилли, но после того, что случилось сегодня, у меня нет другого выхода, кроме как отозвать свою рекомендацию в школу высшего командного состава. Когда вам поручили грязную работу, вы стали жевать приказы в надежде, что они приобретут другой вкус. Так поступают те, кто сомневается в своих силах. Настоящий командир всегда уверен в себе. Сожалею. — На самом деле я собирался поговорить с вами и не о школе высшего командного состава. На борту лодки произошло чрезвычайное происшествие. Серьезное. Книга упала на кровать. — Происшествие? Какое? — Лейтенант Скавалло подверглась нападению в вентиляторной. — Господи! Что она там делала? Стэдмен опешил. Ванн задал правильный вопрос, однако в первую очередь он должен был подумать не об этом. — Скавалло обнаружила микрофон, установленный рядом с тренажером. Провод от него вел в вентиляторную. Она как раз осматривала этот провод, когда подверглась нападению. — Я поручил разобраться с этим «жучком» боцману. — Скавалло его опередила. — И она утверждает, что подверглась нападению? — Кто-то повалил ее на палубу, ударив обрезком трубы. В последовавшей борьбе труба, по всей видимости, задела за клеммы одного из вентиляторов, вызвав короткое замыкание. И, как мне кажется, это еще не все. — Совершенно верно. Лейтенант Скавалло шлялась там, куда доступ ей закрыт, где ей нечего было делать, в то время как за нами охотилась русская атакующая субмарина. В то время, когда любой посторонний шум мог нас уничтожить. Проклятие! Если бы я сам поймал Скавалло в вентиляторной, я бы вытащил ее оттуда за шкирку! На кого она жалуется? — На радиста Энглера. — На Энглера, — задумчиво повторил Ванн. — Свидетели есть? — Нет. Но я видел Скавалло сразу же после этого. Убежден, с нею действительно что-то произошло. — А что говорит Энглер? — Он уверяет, что находился в другом месте. — Его слова может кто-нибудь подтвердить?