Лейтенант-коммандер Стэдмен, старший помощник «Портленда», сидел в офицерской кают-компании за большим столом, за которым могли разместиться все четырнадцать офицеров экипажа лодки. Однако сегодня утром Стэдмен находился здесь в полном одиночестве, чему он был рад. Перед ним были разложены веером телеграммы личного характера, адресованные членам экипажа «Портленда». Одна из них была очень неприятная. «Линда полностью нас обчистила и смылась. Хозяин требует заплатить за квартиру до понедельника, угрожая в противном случае выселить... Мама». Обычно сообщения из дома подвергались тщательному просмотру. Телеграммы о разводах, смертях и письма в духе «Дорогой Джон»1 задерживались. Но в этой, адресованной радисту Ларри Энглеру, был указан четкий срок, поэтому ее пропустили. Нужно было что-то предпринять, и срочно. «И что дальше? — гадал Стэдмен. — Как отнесется Энглер к тому, что от него ушла жена? К тому, что на противоположном конце земного шара хозяин требует плату за квартиру? И раз уж об этом зашла речь, что он может по этому поводу предпринять?» Жизнь на борту «Портленда» была чистой, уютной, изолированной. Если не считать непродолжительных подвсплытий на перископную глубину, моряки не видели и не чувствовали моря, находившегося всего в нескольких футах от них. После того как задраивался рубочный люк, все беды и неприятности окружающего мира словно исчезали, но эта обрушилась на субмарину управляемой бомбой, нашедшей свою цель. Мечтая о службе на подводной лодке, Стэдмен представлял себе жемчужину военно-морского флота, сделанную по последнему слову новейших технологий, полностью независимую от окружающего мира. Он мечтал о том, как ему придется противостоять силам империи зла, проникать в горячие точки земного шара, наносить разящие удары по врагам Америки и снова исчезать в бездонных глубинах. Стэдмен даже представить себе не мог, что ему придется выполнять обязанности юриста, составляющего брачные контракты, адвоката по бракоразводным процессам, корабельного священника и коменданта общежития. Уильям Стэдмен родился и вырос в рабочем квартале Провиденса, штат Род-Айленд. Он был на семь лет моложе Ванна и на два дюйма выше его ростом. Телосложение его было чем-то средним между тощим и просто долговязым. Светло-русые волосы становились золотистыми под лучами летнего солнца, хотя пребывание под водой в течение долгих месяцев крайне редко предоставляло им такую возможность. Отцу Стэдмена принадлежала «Серебряная вершина», одна из последних рабочих столовых Провиденса, заведение настолько зловещее и угрюмое, что город не раз предлагал выкупить столовую и устроить на ее месте автостоянку. Стэдмен-старший неизменно отвечал отказом. Он согласился уступить свое заведение только одной из многострадальных официанток, которая много лет проработала у него, да и то лишь с условием, что та пообещала ничего в нем не трогать. Стэдмен унаследовал отцовское упрямство, но хотя военно-морской флот не переставал повторять, что восторгается этой чертой характера, вознаграждение за нее следовало очень редко. А то, что было верно в отношении ВМФ Соединенных Штатов, было вдвойне верно в отношении «Портленда». Для старшего помощника подлодки этот поход должен был стать последним на борту «Портленда», а может быть, и вообще последним за службу на флоте. Стэдмен собирался получить рекомендации командира и поступить в школу повышения квалификации офицеров подводного плавания; в противном случае ему предстояло просидеть следующие двадцать лет в полудреме за столом в каком-нибудь кабинете. Или выйти в отставку. Один раз Ванн уже не дал ему рекомендации, и хотя это было не так страшно, как характеристика о неполном служебном соответствии, в конечном счете все сводилось к одному и тому же. Лейтенант-коммандеры не получают повышение по службе наперекор своим командирам. Зазвучал зуммер. Кают-компания была достаточно тесной, чтобы Стэдмен мог снять трубку с одной из переборок, не вставая с места. — Стэдмен слушает. — Старший помощник? — Это был боцман Браун. — Капитан просит вас пройти в центральный пост. — Прямо сейчас? — Так точно. Прямо сейчас. Повесив трубку на крючок, Стэдмен встал и направился к выходу. Остановившись, он посмотрел на громкоговоритель внутренней связи. Что это еще за шум? Глава 2 ИСПЫТАНИЕ — Что это за чертовщина?! — воскликнул Ванн. Это был ритмичный скрип пружин матраса, к которому примешивались тихое размеренное постукивание и учащенное дыхание. Такие звуки можно услышать через гонкие стены дешевого мотеля в субботнюю ночь, но никак не на борту атомной подводной лодки, скрытно движущейся во враждебных водах. Боцман Браун защелкал тумблерами. Звуки продолжались. — Это передается по системе внутренней связи, — доложил он. — Судя по всему, беговая дорожка во вспомогательном машинном отделении. Это отделение находилось в кормовой части подводной лодки на самой нижней из ее трех палуб. Практически все его пространство занимал вспомогательный дизельный двигатель, установленный на «Портленде» на случай чрезвычайного происшествия. А под выхлопным трубопроводом, зажатый между гидравлическим насосом и устройством выработки кислорода, был втиснут «спортивный зал» лодки: пара силовых тренажеров и беговая дорожка. — Боцман, выясните, в чем дело, — распорядился Ванн. — Слушаюсь. Браун снял с крючка на переборке черную телефонную трубку. Услышав зуммер, лейтенант Роза Скавалло не обратила на него никакого внимания. Дизельное машинное отделение относилось к вспомогательной боевой части. «Пусть на него отвечают эти амбалы». Скавалло начала последний рывок, быстро переступая ногами по убыстряющейся резиновой ленте беговой дорожки. Ее дыхание становилось все чаще и чаще, лицо покрылось блестящей пленкой пота, превратившего серую футболку с эмблемой университета штата Мэн в черную. Стрелка спидометра метнулась вправо, словно безумная. Казалось, молодая женщина убегала от гнавшегося за ней по пятам кровожадного хищника. С тех самых пор, как специалистка по русскому языку попала на борт «Портленда», она чувствовала себя в ловушке. В конце концов, все жилое пространство подводной лодки по площади приблизительно соответствовало трехкомнатной квартире, но только молодой женщине приходилось делить эту квартиру со ста двадцатью мужчинами, не желавшими ее присутствия здесь и не скрывавшими своих чувств. Двадцатитрехлетняя лингвистка, унаследовавшая черные как смоль волосы от матери и голубые глаза от отца, окончила отделение языкознания института министерства обороны в Монтерее, штат Калифорния, удостоившись по своей основной специальности, русскому языку, квалификации четвертой степени. Наивысшей степенью считалась пятая, но ни один выпускник института даже близко не подходил к ней. Скавалло получила возможность выбирать распределение: Атлантический флот, Тихоокеанский флот, штаб-квартира НАТО. Даже Пентагон. Молодой женщине нисколько не хотелось перебирать бумаги и готовить переводы данных, перехваченных разведывательными спутниками. Для подготовленного специалиста по языку, жаждущего работы и мечтающего о росте, не могло быть ничего лучше, чем назначение на подводную лодку. Надводным кораблям приходится обходить стороной территориальные воды. Самолеты могут оказаться сбитыми. Только субмарина способна подойти к самому берегу, невидимая и неслышимая, поднять антенну и начать перехват радиосообщений. Комиссия по распределению наотрез отвергла просьбу Скавалло. Женщине не место на подводной лодке. Где она будет спать? Куда станет ходить в туалет? Вместо этого отличнице предложили должность офицера по связям с военно-морским флотом в Агентстве национальной безопасности, одно из самых лакомых мест в Вашингтоне. Скавалло выросла в маленьком фабричном городке штата Мэн и знала, что такое тяжелый труд. Она с детства впитала в себя простую истину: человека судят по его делам, а не по тому, может ли он помочиться стоя. Запечатав в конверт свой диплом, характеристику и прошение о направлении в подводный флот, Скавалло отправила его сенатору от своего штата, женщине, так кстати являвшейся членом сенатского комитета по вооруженным силам, в обязанности которого входило, в частности, рассмотрение заявок военно-морского флота о финансировании. Молодая женщина ожидала, что это станет концом ее карьеры. Однако две недели спустя специальный флотский посыльный доставил ей новый приказ. Лейтенанту Скавалло предписывалось прибыть на базу подводного флота в Норфолке и войти в состав экипажа подводной лодки «Портленд». Ровно в полдень жаркого солнечного дня в конце июля молодая женщина подошла к воротам базы, одетая в белый парадный мундир. Воздух был таким, словно всевышний направил свой фен на Землю, в точку с координатами 37 градусов северной широты и 76 градусов западной долготы. До выхода в море оставалось тридцать минут. Скавалло села в автобус, который подвез членов экипажа к причалу номер 23. Выйдя на испепеляющий зной, она подхватила свою сумку и поспешила к контрольно-пропускному пункту. Окончив школу, Скавалло не забывала заниматься спортом. Она весила сто двадцать жилистых, мускулистых фунтов, но сумка ее была лишь ненамного легче. В ней имелось все, что только могло понадобиться за несколько месяцев вынужденной изоляции: два комплекта синих форменных комбинезонов, повседневный мундир, пять смен абсолютно бесполого белого белья. «Все дело в книгах», — подумала молодая женщина. Она захватила с собой практический курс русского языка в четырех томах, и каждый фолиант весил не меньше пяти фунтов, черт побери. Шатаясь под тяжестью сумки, Скавалло остановилась перед дежурным. Ее белый парадный мундир, мокрый от пота, лип к телу. Матрос, находившийся в оборудованной кондиционером будке, не обратил на молодую женщину внимания. Скавалло снова постучала в окошко. Матрос отвернулся. За будкой виднелся бетонный причал, ослепительно белый в лучах безжалостного солнца. Пришвартованные к нему с двух сторон подводные лодки казались черными и невыразительными, словно вулканическое стекло. Наконец окошко открылось. Скавалло протянула дежурному конверт из плотной бумаги, в котором лежали ее документы и направление на лодку. Она успела заметить над нагрудным карманом матроса «серебряных дельфинов», значок, свидетельствующий о том, что он является квалифицированным подводником. — Лейтенант Роза Скавалло прибыла на подводную лодку «Портленд». Где мне ее найти? Дежурный не спеша ввел информацию с клавиатуры, долго, как показалось Скавалло, не меньше получаса смотрел на экран в ожидании ответа и наконец сказал: — В конце причала. «Скрэнтон», «Монпелье», «Оклахома-сити» и последним «Портленд». Вам лучше поторопиться, лейтенант. Лодка готова вот-вот отдать швартовы. — Если бы мне предложили помочь добраться до моего судна, я бы не отказалась. Как вы на это смотрите? — Не могу, мэм. — Матрос вернул ей документы. — И кстати, подводные лодки — это боевые корабли, а не суда. Всего хорошего. Окошко захлопнулось. Подхватив свою тяжелую сумку, молодая женщина прошла через контрольно-пропускной пост. Она буквально почувствовала, как пересекает невидимый водораздел. Позади остался мир обычного военно-морского флота, впереди ее ждал мир подводников. Мир, подчиняющийся законам, которые Роза Скавалло только что нарушила одним своим появлением. Когда молодая женщина проходила мимо «Скрэнтона», ее обдала волна жаркого воздуха, поднимавшегося над раскаленным бетоном. На подводной лодке были подняты перископы, и два матроса красили их матово-серой краской. Оторвавшись от работы, они уставились на невиданное явление. Мундир Скавалло промок насквозь. Под мышками, на спине, на груди двумя полумесяцами, словно кричавшими: «Смотрите сюда!» Молодая женщина долго чувствовала взгляды матросов, сверлящие ей спину четырьмя жгучими лучами света. «Скрэнтон», «Монпелье», «Оклахома-сити». Подводные лодки внешне выглядели совершенно одинаковыми за исключением самой последней, «Портленда», вокруг которого кипела бурная деятельность. На палубе стояли матросы в оранжевых спасжилетах, готовые отдавать швартовы. Сходня, на жаргоне военных моряков «бровь», все еще была перекинута через узкую полоску маслянистой воды. Сходня была украшена красными, белыми и синими флажками, среди которых выделялся большой белый щит с надписью «ВМФ США. «Портленд». Внизу красовалось изображение свирепого красного морского рака, сжимающего в одной клешне перекушенную пополам субмарину, другой размахивающего торпедами и крылатыми ракетами «Томагавк», с подписью «Дом невидимок». Скавалло, уроженка приморского штата Мэн, прекрасно разбиралась в морских раках. Красный цвет означал, что рак вареный. На взгляд молодой женщины, вареный рак был не самым подходящим талисманом для подводной лодки. Громкий гудок сирены. Матросы начали тянуть тяжелые канаты. Роза Скавалло не намеревалась оставаться на берегу. Сделав спринтерский рывок, она добежала до сходни и остановилась перед высоким широкоплечим старшиной. Нашивка на кармане гласила, что его фамилия Бэбкок. У него за спиной обливался потом военный фотограф. Люк на палубе был открыт. Скавалло облегченно выдохнула. Она успела. Раз этот здоровяк спустится вниз, она последует за ним. Опустив сумку, молодая женщина повернулась к флагу, безжизненно повисшему на короткой мачте над рубкой, отдала честь и доложила: — Лейтенант Скавалло прибыла на борт. Она протянула старшине Бэбкоку конверт. Фотограф увековечил это событие для истории. — Вы едва не опоздали, мэм, — заметил Бэбкок, возвращая документы. — Оставьте свои вещи мне. — Я и сама управлюсь с ними. — Сначала с вами хочет поговорить капитан. Вон он, на ходовом мостике. — Приготовиться отдать все швартовы! — послышался зычный голос мужчины в безукоризненной белоснежной форме, стоящего на открытом мостике. Скавалло подняла взгляд. На тридцать футов над палубой поднималось то, что в недалеком прошлом, когда подводные лодки еще проводили большую часть своей жизни на поверхности, называлось боевой рубкой. Сейчас рубку называли просто «парусом». — Не беспокойтесь, — заверил ее Бэбкок. — Ваши вещи никуда от вас не денутся. — Подхватив сумку, он подтащил ее к открытому люку. — Эй, внизу у трапа! — крикнул он, бросая сумку вниз. Скавалло проводила сумку взглядом, радуясь тому, что заперла ее на замок. Она прошла по покатой палубе к боевой рубке «Портленда». Покрытая теплыми, мягкими резиновыми плитками, палуба казалась спиной гигантского морского млекопитающего, а не корпусом боевого корабля. Бэбкок, матросы в спасжилетах, все, кто стоял на причале, внимательно следили за тем, как молодая женщина поднималась по веревочному трапу, болтающемуся из люка в левой стороне рубки. «Наверное, ждут, что я свалюсь». Когда Скавалло наконец просунула ноги в люк, поднимаясь на мостик, пот катил с нее уже ведрами. Старшина Бэбкок был прав. На открытом мостике едва хватало места для того, чтобы два человека стояли, не натыкаясь друг на друга локтями. Выпрямившись, Скавалло козырнула. Военный фотограф нацелил вверх телеобъектив. Флаг безжизненно висел на мачте. Зажужжал мотор перемотки пленки фотоаппарата. — Лейтенант Скавалло прибыла на борт, сэр.