Борис, как человек потерявший память, пытался понять, как оказался в лесу, почему ему так неуютно, голодно и тоскливо. А вспоминать совершенно не хотелось. Парень с надеждой думал: вдруг все, что случилось с ним — лишь сон, плод его фантазий. И никаких убийств не было, и мать свою он не бил, потому что просто не в состоянии ударить ее. Пришедшие воспоминания потрясли Бориса, он так надеялся, что все закончится кошмарным сном! Он полежит немного, отряхнется и пойдет домой. Но мозг парня постепенно прояснялся, в памяти всплывали четкие картины жуткой расправы, на куртке, ботинках и штанах виднелись пятна крови. И тут до слуха Борьки донесся подозрительный шум, легкое шуршание травы, как будто кто-то осторожно крался в его направлении. Шуршание было слабым, но парню вдруг пришла в голову мысль, что его выследили и крадутся, чтобы застать врасплох и арестовать за убийство деда и тетки. Сон как рукой сняло. Испуганный Борька вскочил на ноги. Он не знал, в какую сторону бежать, и метнулся на свою скрытую в деревьях полянку, где осмотрелся, осторожно выглядывая из-под дерева. Оказалось, шум исходил не со стороны зарослей, откуда действительно можно было подкрасться незаметно, а из прошлогодней травы на лугу. Борис решил, что это — змея. Он вылез из укрытия, внимательно всмотрелся в траву и обнаружил, что на него испуганно глядят маленькие глазки ежика, который затаился, когда возле него появилось страшное существо — человек. Борис решил, что к нему пожаловал его знакомый еж, посещавший стоянку и в прошлом году. Этого зверька он даже кормил как-то прямо из рук принесенной из дома халвой. Отломил кусочек и поднёс к носику ежика. Тот высунул острую мордочку и стал потешно орудовать своими зубками: кусать и, аппетитно чавкая, жевать лакомство. Боря и утренний ежик смотрели друг на друга довольно долго, затем ежик развернулся задом, но убегать не стал, а втянул мордочку в иголки, свернулся, сгруппировался и превратился в колючий клубок. Появлению человека он явно не обрадовался. Борис где-то читал, что ежей едят, но даже голод не мог заставить его надругаться над колючим созданием. Наоборот, он предложил ежику остатки хлеба, однако зверек проигнорировал его предложение. Он только фыркнул, не вытянул даже мордочку из своих иголок. Борис решил погладить незваного гостя. Но ежик злобно зашипел и чуть не подпрыгнул, выпячивая свои иголки. Нет, это точно был не его старый знакомый. Того Боря трогал, спокойно кормил. А этот едва не повредил Борису ладонь. Парень решил наказать злобного ежа. Он оглянулся в поисках палки. Но не нашел поблизости ее. Тогда Борька подцепил носком ботинка недовольный шипящий клубок. Еж угрожающе зафырчал и стал брыкаться, еще больше выпячивая колючки. Бориса накрыла волна злости. Он с силой пнул ежа. Тот пролетел несколько метров в воздухе как футбольный мячик и приземлился в самом центре луга, где некоторое время лежал неподвижно, затем стал пыхтеть, высунул свою мордочку и, прихрамывая, устремился в заросли кустов, туда, откуда пришел на луг. Борис догнал убегающего ежа, пинками выкатил его ногой назад, в центр луга. Затем подскочил к свернувшемуся ежу, расстегнул ширинку и окатил беднягу своей мочой. Надругавшись над колючим существом, Борька отпустил его. Парню вдруг стало жалко ежика. Зачем он унизил, обидел его? Едва не лишил жизни беззащитное создание, которое не представляло для него никакой опасности. Раньше Боря никого из обитателей леса не обижал. Он только наблюдал за ними. Мальчик никогда не посещал зоопарк, а в лесу ему попадались живые зверьки: зайцы, ежи, белки. Борис вспомнил, что не видел еще свою знакомую белку, которая частенько прыгала здесь по веткам деревьев в прошлом году. Как-то раз полуобглоданная шишка шлепнулась с сосны прямо на голову парня. Боря посмотрел наверх. На крупной ветке сидела рыжая белка, которая не обращала на человека внимания. Она сорвала очередную шишку и спокойно вышелушивала ее. Вольный зверек умилял Бориса, он зачарованно смотрел на дальние прыжки белки. Она забиралась на высокий сук, соединяла вместе лапы, вытягивала вперед свой острый носик, нацеливалась глазами на желанную точку, затем начинала в нарастающем темпе раскачиваться взад и вперед, набиралась сил, создавала дополнительную инерцию своему телу и смело прыгала в полет к намеченной точке. При этом зверек широко растопыривал лапки, создавая «парашют», а когда подлетел к ветке, выпускал острые коготки и крепко хватался за нее. Настоящий цирк на природе! Борис хотел приручить белочку, заманивал ее семечками, оставлял ей хлеб и печеную картошку, но дикий зверек не шел на контакт. Впрочем, сейчас зверьки Борьку больше не интересовали. Он очистился от прилипших к одежде травинок и листиков, рассмотрел синяк на плече. Оно немного опухло и болело, но парень пошел к ручью оттирать пятна крови. Когда вернулся, погрелся еще в лучах солнца, опять захотел спать и задремал на лугу. В его воображении возникло злое красное лицо матери, он почувствовал, что мать олицетворяет собой темную силу, которая мешает ему жить, и чтобы избавиться от этой злой силы он немедленно должен задушить свою мамашу. Если он не убьет мать, то мать убьет его. Боря проник в ее комнату. Мать лежала на боку, отвернувшись к стене. Он подкрался незаметно, накинул на шею удавку и стал с остервенением затягивать ее. Он душил мать, но Валентина Михайловна никак не хотела умирать. Со злорадной улыбкой она повернулась к сыну, захохотала и стала оскорблять его последними словами. Боря понял, что у него нет сил задушить это толстое создание. Он застонал от бессилия и проснулся в холодном поту. Парень открыл глаза и снова не сразу сообразил, где находится. Однако довольно быстро мысли вернули его в реальный мир. Страшный сон немного растворился в его сознании, но ощущение отчаяния и бессилия осталось. В реальной жизни Борис боялся мать, но сейчас стал думать о ней, пытался понять, почему он столько времени терпел ее издевательства и был таким беззащитным. Боря вспомнил, что даже жалел маму, когда она плакала. Эта жестокая властная женщина тоже рыдала иногда, а он сочувствовал ей. Первый раз Борис услышал, как рыдает мать, в ту ночь, когда отец обвинил ее в измене. Мать была беременна Татьяной, а муж не верил, что именно он — отец будущего ребенка. Борис слышал, как батя обвинял мать в том, что она нагуляла ребенка. Валентина Михайловна поначалу оправдывалась, но отец не хотел ее слушать. Он кричал, что правильно ее избивал Марков, с которым она жила раньше. Маленький Боря вовсе не расстроился по поводу того, что какой-то незнакомый ему Марков когда-то давно поднимал руку на его мать. Мальчик почему-то испытал даже удовлетворение по этому поводу. Ему нравилось и то, что отец кричит на мать, а она вынуждена оправдываться. Но затем мать сама перешла в атаку. «А ты мне не изменял?!» — закричала она. «Не выдумывай!» — ответил отец. «А кто, сволочь, с Веткиной гулял?! Мне бабы все рассказали!» После скандала отец собрал вещи и ушел, а мать плакала в спальне навзрыд. От этого плача у Бори бегали по спине мурашки: как это — его мать и плачет?! Мальчик долго стоял перед дверью спальни родителей и прислушивался. Затем без стука вошел. Мать сидела на кровати, ее плечи вздрагивали от рыданий, слезы ручьем текли по лицу. Боря замер пораженный. Он никогда не видел, чтобы его мать вот так давала волю эмоциям. Мать, которая своей несправедливостью, своими бесконечными упреками и унижениями заставила его пролить столько слез, теперь рыдала сама. — Не плачь, мама, не надо, — несмело попросил Борис. Он очень редко называл Валентину Михайловну мамой. — Уйди! — потребовала мать, не злобно, а как-то отрешенно. Вскоре родилась Танечка. Но еще несколько раз Борис, проходя мимо комнаты матери, слышал характерные всхлипывания. Его железная мать иногда предавалась печали. Она ненавидела бывшего мужа, не любила и не хотела работать, но вынуждена была кормить двоих детей и чувствовала себя глубоко несчастным человеком. Больше всего в матери Бориса раздражало лицемерие. Он хорошо помнил, как мать принимала Зинаиду Олеговну, когда та пришла к ним домой. Визит классного руководителя проявил всю фальшивость и неискренность мамаши. Накануне визита мать принесла Борису детскую железную дорогу, паровозик с вагончиками, рельсами, станцией. Борис и прежде хотел иметь такую дорогу, но игрушки, тем более дорогие, Валентина Михайловна сыну не покупала. В тот день мать прибралась в маленькой комнате Бориса, хотя делала это редко, с восьми лет заставляя сына самого подметать и мыть полы у себя. Она ничего не выкинула, ничего не спрятала, только аккуратно вытерла пыль, расставила по местам Борины вещи и сделала хорошую влажную уборку пола. С вечера Валентина Михайловна поставила тесто, а утром напекла пирожков. Борис удивлялся такой перемене в ее настроении. Он подумал сначала, что мать хочет загладить свою вину за то, что она ударила его пару дней назад потому, что он толкнул Таню. Толкнул случайно: пятилетняя сестренка пыталась отобрать у него книжку с картинками, которую он читал ей. Борис отпихнул девочку, а она упала и громко заплакала. Мать прибежала с кухни и с ходу дала сыну кулаком по лицу. Дала не слишком сильно, но синяк у глаза появился, и Боря ходил с ним несколько дней. Подзатыльники мать давала сыну постоянно. Сказал что-то не то или воды вовремя с колонки не принес — получай. Но вот чтобы кулаком по лицу — такого раньше не было. И не порола она Борьку. Только один раз, когда мальчик ходил еще в детский сад, мать пыталась наказать его ремнем. На прогулке Боря вышел за ограду детского садика и пошел прогуляться по улице без разрешения воспитателей. Он дошел до пруда, который находился на окраине поселка, довольно далеко от его дома. Здесь мальчика и нашла перепуганная воспитательница, которая потом все рассказала его матери. Валентина Михайловна решила строго наказать Борьку. Вечером она заперлась с ним в комнате на шпингалет, сняла с сына штаны и стала больно бить его по попе ремнем. Борис заорал, вырвался из рук матери и бросился под стол. Валентина Михайловна попыталась схватить ребенка. Борька не давался, бегал от мамаши вокруг стола, громко кричал и плакал. А мать хлестала вдогонку ремнем и пыталась поймать маленького негодника. В этот момент домой пришел отец. Отчаянные вопли сына не оставили его равнодушным. — Прекрати немедленно! — закричал Владимир жене. — Не смей трогать ребенка! Мужчина толкнул дверь комнаты. Она не поддалась. — Ну-ка открывай! — потребовал Владимир. — Да пошел ты! — огрызнулась Валентина Михайловна, она схватила, наконец, сына и поддала ему хорошенько. Борька заорал пуще прежнего. Его отец толкнул дверь раз, затем еще раз. Хлипкая щеколда не выдержала — Владимир вбежал в комнату, схватил и крепко сжал руку жены, держащую ремень. — Не сметь!!! Не сметь трогать ребенка! — громко кричал отец Бори. — Ай, что ты делаешь! — взвыла мать. — Мне же больно! Пусти! — Не трогать больше ребенка! — опять грозно потребовал Владимир. — Ну и воспитывай своего ублюдка сам! — крикнула Валентина Михайловна. Поступок мужа, его решимость напугали женщину. Она показывала потом знакомым синяк на своей руке, оставленный мужем, но сына больше не порола. Борис был благодарен за это отцу. И вот спустя почти девять лет Боря пришел в школу с синяком. А в воскресенье к ним домой явилась его классный руководитель. К Зинаиде Олеговне, которую считали весьма строгой и требовательной учительницей, Борис относился с уважением. Она вела его любимые, наряду с географией, предметы — химию и биологию. Особенно Борису нравились лабораторные работы по химии, когда нужно что-то смешивать, экспериментировать. Мальчишка любил смотреть, как взаимодействуют вещества. Химические реакции, словно колдовские превращения, походили на чудо. Классного руководителя мать встретила с преувеличенной любезностью. Сразу усадила пить чай со свежими пирожками. Без конца извинялась. Сначала — за скромный прием: что делать, приходится экономить; потом — за то, что не углядела за сыном, когда он упал и поставил себе синяк под глаз. Борис не возражал, он не смел перечить матери, даже когда она говорила неправду. — А что он худой-то у вас такой? — спросила Зинаида Олеговна. — Так не есть ничего! И не заставить. Даже шоколад не ест, прошлый раз дала, так он его выбросил. Шоколад ему мать, конечно, не покупала. Недавно она действительно оставила ему плитку шоколада. Но этой плитке было несколько лет, ее невозможно было раскусить. Она где-то завалялась, мать не стала выбрасывать, а отдала сыну. Обычно, когда к ним заходили гости, Валентина Михайловна жаловалась им на свою тяжелую жизнь и на бывшего мужа. Вот и при учительнице она подняла свою любимую тему: — Отец Борькин, вы его знали? Кабель еще тот! Когда вместе жили, гулял все время. И заначки прятал. А сейчас денег на сына давать не хочет. Дерьмо, а не человек… — Не стоит об этом при ребенке, — прервала ее Зинаида Олеговна. — Почему он у вас такой нелюдимый? Со сверстниками совсем не общается. Может, к психологу имеет смысл обратиться? — А-а, ходили мы к психиатру. Никакого толку. Посмотрел, по коленкам постучал, отклонений не нашел. Борису крайне неприятно было слушать свою мать. Но в диалог женщин он не вмешивался. С ранних лет мать не позволяла ему перебивать себя, когда она с кем-то разговаривала и строго наказывала сына, если он нарушал этот запрет. — Как ученик он проблем не доставляет, — сказала Зинаида Олеговна. — Ленится иногда, но способности к обучению у него есть. Математик его хвалит. Химию любит. — У меня отец тоже способным был, — сказала Валентина Михайловна, она приподнялась из-за стола, обняла Бориса за плечи и попыталась поцеловать в щеку. Борис отшатнулся. Мать не целовала его никогда, он не знал ласки с ее стороны. А тут в присутствии учительницы она прониклась вдруг к нему такой вот нежностью. Ее неестественное показное поведение, ее неискренность возмутили Борю. Женщина напялила на себя маску доброй любящей матери и теперь разыгрывала комедию перед учительницей. Борис, не оборачиваясь и не спросив разрешения, выскочил из дома. Он не мог даже вообразить себе, что мать способна его поцеловать. Но она сделала это только для того, чтобы произвести благоприятное впечатление на учительницу.