Мария не ответила опять. Она вновь замкнулась. — Знаете ли вы, что Людмилу убили в Санкт-Петербурге? — спросил Красин. — Причастен ли Борис и к этому преступлению? Девушка с содроганием взглянула на Красина, но затем молча перевела свой взгляд на стену. — Ее задушили, — пояснил Красин. — А я пытаюсь понять кто и за что. Скажите, где сейчас Борис? В Санкт-Петербурге? Надежда никак не отреагировала и на этот вопрос следователя. Продолжать допрос стало бесполезно. Подследственную увели, а Красин пояснил Инне: — Полагаю, режиссера убил тульский маньяк, его отпечатки есть на ноже. — Такое возможно, я думала об этом, — сказала Инна. — Девушка могла вытащить нож из тела Ачинцева как раз в тот момент, когда появились отдыхающие. — Фамилия серийного убийцы Солнцев. Он совсем молодым парнем начал убивать в Туле. — Как вам, Василий, удалось вычислить этого таинственного маньяка? — поинтересовалась Инна. — Давай на ты, — предложил Красин. — Факты сопоставил, интуиция подсказала. У нас есть школьная фотография Солнцева, осталось только задержать его и допросить. В том числе и по моим убийствам. Хотя парня признали погибшим от рук неуловимого тульского маньяка. — Ты уверен, что это точно он? — Думаю, не ошибаюсь. После допроса Надежды я утвердился в своем предположении, что именно он убил у вас режиссера. Буду проверять, связан ли Борис Солнцев с убийствами в Питере. А вот в Сочи этот маньяк наследил солидно. Там похоже на ритуальные убийства с множественными ножевыми и отрезанием ушей. — Да, я в курсе. А Покойный Владимир Ачинцев как раз из Сочи. Он довольно известный фотограф и порнорежиссер, — напомнила Инна. — И я это знаю, — подтвердил Красин. — Возможно, фотограф мешал кому-то, и Борис решил его устранить. У Брауна в романе описан штатный киллер секты. Не исключено, что тульский маньяк выполняет подобные функции. — Допустим, — ответила Инна. — Только почему он убил режиссера не в Сочи, а у нас на Утрише? — Здесь удобней было. Меня больше интересует, зачем Надя выгораживает парня. — Видимо, любовь, — предположила Инна. — Такие дамочки могут очень сильно любить! И ради любимого человека жертвовать собой. — Не знаю, не знаю, — скептически сказал Красин. — Что-то мне не верится в жертвенную любовь. — Вам, мужчинам, это сложно понять. Большинство мужчин способны чувствовать себя влюбленными то в одну, то в другую девушку. Таково свойство самца. — Однолюбы встречаются и среди мужчин, — возразил Красин. — Я еще не встречала. Мужчина — существо рациональное. Он думает: а что в той или иной женщине особенного, чтобы считать ее единственной и неповторимой? Хотя, по-своему, каждый человек уникален… А вот женщина может влюбиться как в кино: по-настоящему, до гроба, чтобы сходить от человека с ума, не спать ночами, считать его единственным, быть готовой отдать жизнь за любимого, отправиться за ним хоть на край света. — Все же редко бывает такое… — Не так редко, как кажется тебе, — настаивала Инна. — Вполне возможно, Надежда из таких женщин. Она еще к тому же и сектантка. — У сектантов с мозгами не все в порядке, — согласился Красин. Но Инна возразила: — Почему же? В религиозных сектах порой встречаются люди образованные и неглупые. Им нравится находиться в сплоченном, дружном коллективе, где проповедуют любовь. В секты часто идут меланхолики, люди обиженные жизнью, одинокие. Они радуются общению в братстве. Некоторые секты имеют внешне довольно логичные учения, которые могут привлекать многих людей. — Надежда не показалась мне умной и образованной, — сказал Красин. — Впрочем, замкнутая она. На контакт не идет. Очень сложно с такой работать. Понимаю, почему у тебя с ней проблемы. — Что думаешь делать дальше? — спросила Инна. — Надо бы человечка нашего в их среду внедрить. Ее взяли на Утрише. Что за место такое? — Заказник на окраине города за поселком Сукко. Известен нудистскими пляжами и палаточными стоянками дикарей. Там всякий сброд собирается. Хиппи, панки разные, алкоголики, любители пошуметь вдали от глаз нормальных граждан. Наши клиенты, уголовники и находящиеся в розыске, бывает, туда приезжают. Сектанты иногда собираются. — Да, нужно внедрить туда сотрудника для сбора информации, — подтвердил свое предложение Красин. — Чтобы с аборигенами местными поговорил, узнал как там на самом деле по убийству режиссера и маньяку… — Внедрить? Хорошая идея! Если только тебя, — сказала Инна и пояснила: — Анапа — город маленький. У нас сотрудников не много. Любого нашего узнать могут. Публика с Утриша — частые гости в РУВД. Милиция и госнаркоконтроль там рейды регулярно стали проводить. Подозрительных в город привозят для выяснения. Местные тоже на Утриш ездят. Особенно на выходные. Если внедрять, то не нашего сотрудника. Ты, возможно, подошел бы, пока не засвеченный. — Видишь ли, Инна, я все-таки кабинетный червь. Аналитик, следователь. Оперативная работа — не мое. Но есть у меня предложение. Помощника моего, Андрюху Ковалева, туда послать. Шутника, который звонил вам. Я его сразу хотел с собой взять. Начальство командировку ему не одобрило. Но он собирается прилететь сюда сам уже в субботу. ГЛАВА 25 ПЕРЕРОЖДЕННАЯ ДУША Никто не преследовал Бориса. Огромным усилием воли парень приказал своему помутившемуся разуму сосредоточиться. Сознание вернулось к нему. Он обнаружил, что находится в совсем незнакомом ему месте. Парень потерял ориентацию. Он не знал, в каком направлении и сколько времени бежал. Борис пошел по ближайшей тропинке в надежде выйти на проселочную дорогу или к железнодорожному полотну. Но тропинка повиляла и растворилась в темном лесу. Юноша понял, что заблудился окончательно. Он вытер мокрый от пота лоб и присел на пенек отдохнуть. Дальше идти не имело смысла. Вот если увидеть луну и звезды — можно было хотя бы примерно определить направление своего движения. Борис не хотел думать об убийстве, но мысли сами лезли в голову, его мозг пытался анализировать ситуацию. Во время убийства он вновь испытал экстаз. Сейчас ему было немного стыдно за это, но он ни в чем себя не винил. Убийство произошло из-за необходимости самообороны. Дед напал первым, а он, Борис, вынужден был защищаться. Парень испытывал сожаление, что в порыве злобы пришлось опять убить человека. И ради чего? Горстки несчастных сосисок? Он не жалел деда, но корил себя за то, что не взял ничего, кроме коробка спичек и продуктов. Нужно было поискать в доме деньги и драгоценности, забрать такое нужное ему одеяло и теплые вещи. Зря он удрал. Испугался лая собаки? Его размышления прервал далекий гудок паровоза. Значит, железная дорога справа, а идти нужно в обратном направлении. Там должна быть проселочная дорога. Она выведет его на стоянку. Куда же исчезла луна? Почему она не освещает путь? Но Борис не двинулся с места, он так и сидел на пеньке с закрытыми глазами, может, час, а может, даже больше. Ему не хотелось куда-либо идти. Возбуждение сменилось апатией и безразличием. Он забыл даже о том, что голоден и у него есть сосиски. Только спустившийся на лес холод постепенно привел парня в чувства. Он побрел туда, где, по его мнению, должна была быть нужная ему дорога. Темнота начала слегка блекнуть. Кое-где в низинах появился уже предутренний легкий туман, сквозь облака сумели все же прорваться луна и немногочисленные неяркие звезды. Заканчивающаяся ночь прошла для Бориса удивительно быстро, хотя он и не спал почти. Впрочем, наверное, вздремнул, когда сидел на пеньке. У парня жутко гудела голова, болело ушибленное кочергой плечо. Во время драки и бегства Борис не ощущал боли, но сейчас ушиб напомнил о себе. Убийца как неприкаянный бродил по лабиринту тропинок, пока не вышел на проселочную дорогу, ведущую к карьеру. Рассвело, погасла луна и все звезды. Борис решил ускорить шаг, чтобы поскорей добраться до своей полянки. Утро выдалось тихим, безветренным, насквозь пронизанным радостным птичьим пением. Воздух был по-весеннему свеж и прозрачен. Просветленное голубое небо полностью очистилось от облаков. Слева, высоко над головой Бориса, пролетал ранний военный самолет, портя своим белым следом небесную чистоту. Борис шел на стоянку, его больше не волновало то, что он недавно жестоко убил старика. Если после первого убийства парень хоть и оправдывал себя, но переживал, пытался понять причину своей жестокости, то теперь ему было все равно. Он старался вычеркнуть из своего сознания последние события: случилось то, что случилось. Ему уже не нужно было выглядеть в собственных глазах паинькой, он старался не думать даже о том, что придется отвечать за содеянное, что его, наверное, ищут. Возле своей полянки Борис сразу пошел искать что-нибудь для костра и довольно быстро набрал сухого хвороста. Без особого труда он разжег костер. Огонь, недовольно фыркая и, искрясь, разгорался все сильнее. В азарте Борис стал торопливо бросать сухие ветки в костер, пламя взметнулось в высоту, разбрасывая во все стороны искры, превращая в пепел безжизненные сучки. Борис напугался, что дал пламени слишком много пищи и теперь искры могут воспламенить ближайшие сосны. Но все обошлось. Парень пододвинулся к огню ближе и стал смотреть на пляшущие язычки пламени. Он не думал о том, что пламя костра могут заметить случайные прохожие, он не думал ни о чем, просто хотел согреться. Его слегка знобило, появилось желание ненадолго снять с себя влажную одежду. От жара костра юноша вспотел, он снял ботинки, куртку, носки, почти вплотную подставил ступни к огню. Борис решил покушать. Ему хотелось картошки с молоком. Он с удовольствием съел бы и кусочек сала, но пришлось довольствоваться сосисками. Однако и они неплохо утолили чувство голода. Перекусив, юноша осмотрел одежду и увидел большое кровавое пятно на рукаве куртки, чуть ниже плеча. Нет, это — не его кровь. Борька даже не мог вспомнить, где вляпался: во время убийства он старался быть аккуратным. Парень удивился, что не обратил внимания на пятно раньше. Юный убийца нашел еще несколько пятнышек на штанах и следы крови на ботинках. Он понял, что придется опять все это оттирать, только не сейчас, а чуть позже, когда он отдохнет. Меж тем пламя быстро пожрало принесенный хворост. Сучков больше не осталось, костер постепенно угасал. Борису вдруг стало страшно, что костер потухнет совсем и не удастся развести его опять: спичек было мало. Он ощутил сильный первобытный страх, который испытывали люди каменного века, приучившие огонь. Почему-то казалось, что если костер погаснет, то произойдет нечто ужасное, непоправимое. Это был совсем другой страх, не такой, какой Борис испытывал, когда проникал в курятник и хату деда, — без усиленного сердцебиения и готовности к агрессии. Это был более знакомый парню неосознанный беспокойный страх перед неопределенностью, болезненно-мучительная тревога, постоянно присутствовавшая в его жизни ранее. Так дома он боялся прихода матери, именно такой страх не позволял ему сопротивляться, спорить, отстаивать свои интересы, требовать. Этот страх мешал ему нормально общаться с людьми, иногда парализовывал его волю. Волна страха, накрывшая Бориса, прошла по всему телу, парень быстро сгреб и кинул в слабый огонь комок хвои, валявшейся под ногами, но костер лишь задымил густым едким дымом. Влажная хвоя не хотела гореть, она лишь поглощала пламя. Борис надел ботинки и поспешил за сухим хворостом. Он принес охапку, но огонь совсем затух. Однако и страх парня прошел. Так же внезапно, как и появился. Он не стал разжигать костер сразу, а пошел опять набрать еще сухих сучьев. Рядом со стоянкой Борька нашел небольшое бревно, которое пока не просохло, но парень притащил к кострищу и его. Потухший огонь никак не хотел разгораться снова. Первый раз Борис действовал на автомате и сумел почти сразу, со второй спички, разжечь костер. Теперь огню почему-то не нравились принесенные парнем сучки и щепки. Юноша потратил почти весь коробок, он нервничал и был уже близок к отчаянью, когда, наконец, несмелые язычки пламя стали аккуратно пожирать свою добычу. Захрустели веточки, появились жар и запах от дымящегося хвороста. Пока Борис занимался костром, солнце окончательно прорвалось сквозь завесу леса и высоко повисло на нежно-голубом небе. Ослепительно светящийся шарик посылал на землю лучистые потоки энергии, легкий ветерок слабо играл ветками деревьев. Юноша радовался сухому и теплому дню, лишь тупая боль ушибленного плеча напоминала о случившихся событиях. Борис вспомнил свой азарт и внезапную радость в момент, когда он добивал деда. Видимо, так проявлялось незнакомое ему ранее чувство превосходства, полной победы и безграничной власти над поверженным противником, у которого он мог отнять жизнь. Расправившись сначала с теткой, а потом и с дедом, Борис как будто избавился от своего страха перед людьми. Он словно освободился от гнета, стряхнул с себя комплекс неполноценности. Парень осознал, что может постоять за себя и не будет больше терпеть унижения. И тетка, и дед погибли от его рук, но их смерть возвысила Бориса в его собственных глазах. Теперь он никого не боялся и был готов покарать любого, кто перейдет ему дорогу. Последнее преступление окончательно переломило характер юноши. Он перестал быть прежним беззащитным, мечтательным добрым юношей, превратился в загнанного жизнью безжалостного зверя. Произошло внутреннее перерождение. Борис не изменился внешне, но душа его больше не испытывала нравственные страдания, он не раскаивался в преступлениях, а полностью оправдывал себя. И если раньше он боялся, молчал и терпел, то теперь судьба встряхнула его, он больше не чувствовал себя изгоем и «тварью дрожащей». Ощущение собственной ничтожности ушло. Всего за пару дней Борька превратился в совсем другого человека. Может, потом он осознает весь ужас содеянного, всю трагедию своего положения, может, изувеченные тетка и дед будут являться ему по ночам, а пока он находился в состоянии полной отрешенности, физического и нравственного истощения. Он много нервничал в последние дни, его тело и голова требовали отдыха. Борис так устал от недосыпа и стрессов, что не мог больше стоял на ногах. Не смея противостоять страстному желанию броситься на землю и заснуть, парень, как бездомный кот, наконец-то дождавшийся весеннего солнышка, устроился здесь же, на открытом для солнца месте у медленно затухающего огня. Он провалился в тяжелый сон без сновидений. Очнулся юноша из-за того, что ему стало жарко на солнце. Он вышел из состояния полузабытья и не сразу вспомнил, почему находится здесь. Некоторое время подросток так и лежал, даже не шевелился. Он проснулся не отдохнувший, с тяжелой головой. Сознание было туманно. Мысли и воспоминания мешались друг с другом.