Однажды она нахамила своему непосредственному начальнику. Как-то раз на работе заболела сменщица Валентины Михайловны, и начальник охраны решил позвонить ей домой, попросить, чтобы она вышла на подмену. И надо же такому случиться, в это же самое время Борису звонил отец. Его звонки немного опередили звонок начальника. Первый раз Валентина Михайловна как обычно бросила трубку. Но отец позвонил опять. Недовольная настойчивостью бывшего мужа Валентина снова бросила трубку телефона. После чего раздался очередной звонок — дозвонился начальник охраны. «Чтоб ты сдох, козел поганый! Больше не звони сюда, сволочь!» — услышал злобный крик Валентины Михайловны ее начальник и сразу же послышались короткие гудки. Начальник изумился: на работе Валентина Михайловна была на хорошем счету, ни с кем не ругалась, трудовую дисциплину не нарушала. А то, что творилось у нее дома, начальство интересовало мало. После того, как Владимир ушел от жены, он и к детям не стал приезжать. Присылал открытки сыну на дни рождения, а иногда и по праздникам. Собственно, праздники Валентина Михайловна старалась не отмечать. Женщина не любила накрывать праздничный стол и делать подарки. Отец же исправно присылал Борису открытки, иногда передавал через знакомых машинки, немного денег, модную рубашку или штаны. Но сын с отцом не виделся несколько лет. Один лишь раз, около года назад, Борис сам решил съездить в город к папе. Ему вдруг захотелось увидеть своего самого родного человека и его маленького сынишку. Пришлось самостоятельно ехать на электричке до Тулы километров тридцать, а потом на автобусе несколько остановок. Отец жил с молодой — моложе матери лет на десять — женщиной в ее квартире. Встретили его не слишком приветливо. Нет, не прогнали, накормили обедом, поговорили о школьных делах. И все же Борис чувствовал, что отцу было неловко перед своей теперешней женой за появление старшего сына. Как Борису не понравилась женщина отца, так и она была не рада визиту отпрыска своего мужа. И не смогла этого скрыть. Дома Борька поделился с матерью, что приняли его не очень радушно, и пожалел об этом: мать в порыве гнева не раз напоминала ему потом, что он никому не нужен, даже «собственному батьке и его шлюхе». Боря и сам понимал, что он не нужен ни отцу, ни матери, которая живет с ним, а не сдает в интернат, потому что боится, что люди будут осуждать ее, если она откажется от своего ребенка. Борис нахлебался унижений, он часто плакал, прижавшись головой в подушку, стараясь не показать свои слезы матери и сестре. Мальчишка любил поплакать, будто слезы могли что-нибудь изменить. Он иногда убегал из дома в лес, чтобы побыть в уединении, а когда лил затяжной дождь и зимой в холода, Боря забивался в угол своей комнатки и предавался унылым переживаниям. ГЛАВА 10 БУНТ ИЗГОЯ Вот и сейчас Борис вернулся с дискотеки и рыдал у себя в комнатке в любимую подушку. Он плакал от жгучей обиды, гнева и стыда, из-за низости и подлости одноклассников и невозможности сопротивляться своей судьбе. Плакал потому, что вся школа будет теперь смаковать его унижение. Он жил в сплошном негативе, его детство было наполнено нравственными страданиями. И это детство закончилось таким вот диким образом. С мучительной болью и стыдом Борис вновь и вновь переживал свой позор. Ему его страдания казались невыносимыми. Он не находил для себя дальнейшей перспективы в жизни. Вечно недовольная мать недавно объявила категорически: «Как только школу закончишь, иди работать. Я тебя кормить не буду. Мне нужно дочку поднимать. На тебя батька деньги давать перестанет». Конечно, можно будет устроиться на работу, снять жилье и уйти от матери, но Борису не хотелось больше жить. Ни с матерью, ни без нее. В его жизни совсем не было живительного источника — любви. Его никто не любил, и он не любил никого. Он не любил мать, потому что она постоянно находилась в плохом настроении и все время унижала его. Он не любил сестру, потому что мать научила ее презирать его. Он не любил отца, потому что тот бросил его, променял, как говорила мать, на какую-то шлюху. Он больше не любил Лену и совсем не любил свою жизнь. Он просто не умел любить. Это умение впитывается с молоком матери, учит любви и добру в первую очередь мама, которая должна окружить ребенка своей нежностью и заботой. Но Бориса кормили искусственными смесями, а мать внушала ему сплошной негатив. Он как-то спросил мать, почему она его не любит. «А за что тебя любить? — удивилась Валентина Михайловна. — Растешь такой же мразью, как и твой отец». Но родители любят своих детей просто так, потому что они — их дети. И эта любовь передается друг от друга. Впрочем, один раз Борис вопреки всему все-таки сумел влюбиться, несмело и неумело. В Лену. Однако влюбленность эта закончилась позором. Вся жизнь его казалась пареньку сплошной нелепостью. Он не знал радости, ему неоткуда было ждать сочувствия и помощи. Он больше не мог сносить унижения и решил расстаться с жизнью. Боря и раньше думал о самоубийстве. Как-то раз после жесткой ссоры с матерью он ходил по поселку в надежде найти такое место, где ему никто не помешает повеситься. Он взял с собой бельевую веревку и нашел уединенное место на окраине, но даже не попытался ничего предпринять. Просто просидел часа два в заброшенном сарае в оцепенении и вернулся домой. Он не смог сделать это! Однако сейчас Борис принял твердое решение. Он больше не смалодушничает! Парень успокоился, вытер слезы и стал обдумывать план действий. Можно повеситься на ремне. У него был знакомый, Саша Зайцев, который свел счеты с жизнью в школьном туалете с помощью ремня. У матери в комнате в шкафу висит отцовский прочный ремень, нужно будет незаметно взять его. Сейчас в комнате сестра с подружкой. Придется подождать. В школу идти опасно. Лучше повеситься на дереве в лесу, там никто не помешает… Вдруг мрачные размышления Бориса прервал грохот в прихожей. У Бориса сжалось сердце — пришла мать. От страха быть снова униженным мальчишка свернулся в клубочек на кровати и притих, опасаясь, что мать будет недовольна испачканным и помятым школьным костюмом — он не успел, вернее, оказался не в состоянии привести его в порядок после своего позора. На матери было не до костюма. Она споткнулась о пустое ведро и выражала недовольство по этому поводу. — Ах, ты, сволочь, — услышал Борис ее голос, — опять воды не принес! Так ты и хату не натопил?! Ну-ка иди сюда! Борис вспомнил, что мать велела ему натопить печку и наносить к ее приходу воды. Скандала было не избежать. От мысли, что сейчас ему придется объясняться с мамашей, Борис ощутил свинцовую тяжесть внутри. Но он привык подчиняться и вышел к ней, сутулый, ожидающий очередного нападения. Мать пришла злющая. Узкие плотно сжатые губы, на щеках красный румянец, глаза, сверкающие гневом, — все это выдавало ее крайнее раздражение, что предвещало готовность разразиться недовольной бранью. Борис знал такое состояние матери, по ее лицу он мог определить настроение женщины. У нее обычно, когда она была злой, красный румянец выступал на щеках. От злости бледное лицо мамаши наливалось кровью. В такие моменты все раздражало женщину, ее невозможно было умилостивить. Такую мать Борис боялся пуще всего. Он старался не попадать ей под руку, пытался уйти с глаз долой, когда чувствовал, что мать готова сорваться. Но уходить было поздно. Борис понял, что его дурные предчувствия начнут сейчас воплощаться в ужасную реальность. Свидание матери с любовником не удалось и он, Борис, будет расплачиваться за это. А холодный дом — всего лишь предлог. Борис знал, что у матери появился ухажер, дядька с соседней улицы. После ухода мужа Валентина Михайловна вела тихую жизнь, в которой не было места для мужчин. По крайней мере, Борис ни разу не видел, чтобы кто-то из мужиков ухаживал за матерью. Борис думал, что маме и вовсе мужчины не нужны. Но в последнее время у нее появился поклонник. Борис видел этого толстого, гладко выбритого дядьку, который пару раз ненадолго заходил к ним. Он даже не стал знакомиться с сыном Валентины. Боря не знал, насколько серьезными были его отношения с матерью. Подумал, правда, что этот дядька мог быть отцом его сестры, но напрямую спросить у матери, естественно, не решился. А Валентина Михайловна словно расцвела с появлением в ее жизни мужчины. Даже к сыну стала относиться добрее. Сегодняшней встрече с кавалером мать, по-видимому, придавала особое значение. Несмотря на выходной, она встала рано утром, накрутила бигуди, решила приготовить голубцы. В первый день весенних каникул Борис проснулся и ощутил приятный запах, исходившей с кухни. Это был запах тушеного мяса и капусты. Мать его готовить не любила, старалась сделать что-нибудь на скорую руку. А тут такой роскошный запах пробудил в Боре зверский аппетит. Он пробрался на кухню и зачерпнул ложку из кастрюли, только что снятой с плиты. Но мать подскочила к нему и злобно схватила кастрюлю. — Вот, дрянь! — заорала она. — Не для тебя сделано! Тебя пусть твой батька голубцами кормит. Совсем, сволочь, деньги перестал присылать. На шлюху деньги есть, а на сына нет! Езжай к нему, поживи хоть недельку. А-а, не нужен ты ему? Верка, зараза, тебя не принимает? Борис не ответил ничего, он сразу сник и поспешил удалиться к себе в комнату. День начался неудачно. А голубцы Валентина Михайловна унесла с собой. Хотела порадовать ухажера. Но явилась от него взбешенная. Она тяжело дышала от злости и надвигалась на Борьку. Бросив свирепый взгляд на сына, мать спросила: — Ну, что скажешь, подонок? Почему ничего не сделал к моему приходу? Борис покраснел, открыл рот, но удержался от оправданий, ощущая, как огромной волной в нем закипают чувства. — Почему ты, ублюдок, хату не натопил? — опять спросила мать. — Хочешь, чтобы Таня простудилась? Валентина резко, больно ударила сына рукой по затылку. Это было слишком. Борис не мог больше терпеть! — Да пошла ты, гадина поганая! — вдруг громко, неожиданно для самого себя крикнул Борис и на миг испугался своих слов. Ведь он всегда был смиренным, сдержанным, никаких срывов, никаких истерик. — Что ты сказал, мерзавец?! — мать тоже не привыкла к тому, что сын оскорбляет ее. — Сейчас я тебе, покажу, кто из нас гадина! Валентина Михайловна залепила Борьке звонкую пощечину. Гнев охватил парня. Он побледнел, правая рука его сжалась в кулак и автоматически, будто помимо его воли, ринулась в направлении лица мамаши. Он попал ей чуть выше челюсти, разбил губы и нос. Мать слегка отпрянула назад и всем своим большим телом стала оседать на пол. Из ноздрей у нее хлынула кровь. Она прерывисто, интенсивно дышала, словно силилась заплакать. И не могла ничего сказать от неожиданности. Борис не стал помогать мамаше подняться. Не дожидаясь ее реакции, он быстро, с редкой для него быстротой и решительностью, схватил на ходу свою куртку и бросился прочь из дома. Первый раз в жизни он ударил человека. И это была его собственная мать! Первый раз мать получила такой отпор со стороны сына. И была так ошеломлена, что некоторое время в недоумении сидела на полу и не могла прийти в себя. Ей в голову никогда не приходила мысль, что сын сможет поднять на нее руку. Вот, наконец, она слегка очухалась. Злобный крик ее пронзил воздух: — Да будь ты проклят, сволочь! Чтоб ты сдох в муках, подонок проклятый! Чтоб духа твоего больше здесь не было! Попробуй только вернись! Уделаю! Борис на ходу услышал вопли отходящей от удара матери. Нет, он к ней не вернется! Он больше никогда не увидит эту женщину. Он столько времени находился от нее в зависимости и терпел все ее выходки! Но до этого дня даже не осознавал, насколько сильна его неприязнь к мамаше. И вот то, что таилось у него внутри, выплеснулось жестоким ударом по ее лицу. Его бунт не был случайным, хотя Борис и не подозревал, что может поднять руку на мать. Если бы инцидент в школе не послужил толчком, он, возможно, продолжил бы терпеть ее, но его ненависть все росла бы и требовала выхода. Она могла выплеснуться в любой момент, быть может, даже в более жестокой форме. Он когда-нибудь должен был выплеснуть свой негатив. Или покончить с жизнью. Валентина Михайловна этого не понимала. Она вообще не думала на подобные темы и считала свое поведение вполне допустимым. Ей нужен был всецело покорный ее воле, послушный и забитый сын, который должен знать свое место. ГЛАВА 11 ЕЩЕ ОДИН ТРУП! Утром Красин встретил возле кабинета своего помощника Андрея Ковалева. — Вася, у нас еще один труп, — сказал Ковалев. — Хорошо хоть, что не два, — автоматически ответил Красин. — И знаешь кто? Вчерашняя дамочка, которой труп в квартиру подкинули. — Что? — переспросил Красин. — Ну, та, которую вечером опрашивали. — Так, час от часа не легче! — Ее под окнами дома нашли мертвой, выпала из окна, — пояснил Ковалев. — Выпала? — спросил Красин. — С чьей-то помощью? — Возможно. На нас и этот труп повесят.