Его глаза оказались совсем близко, я уставилась в эти разные радужки, обрамленные длинными ресницами, и слегка обалдела. – Ты никуда не пойдешь, потому что этой ночью лучше не ходить по улицам. Плохое время. Полнолуние. Всякое может случиться. – Да что тут такого? – сказала я, но уже слабо, неуверенно. – Поверь мне, лучше сейчас не ходить никуда. Придумаем что-нибудь утром. Устраивайся в кресле, в нем безопасно. – Ты думаешь, что этой ночью все сходят с ума и накидываются друг на друга? Как у Стивена Кинга в его ужастиках? – Не скажу тебе, что я думаю. Просто сиди тут. Может, эти трое караулят тебя на дороге: схватили твой телефон и ждут, когда ты за ним вернешься. Забыла, как они накинулись все втроем на тебя? – А ты их знаешь? – Знаю, – хмуро проговорил Матвей. – И кто они? – Тебе лучше не знать. Мы устроились у камина, я – на диване, Матвей – в кресле. Немного поговорили о какой-то ерунде, я повздыхала, понимая, что не видать мне телефона как своих ушей, а работать на новый гаджет придется долго. Несколько месяцев точно. Матвей не казался расстроенным или унылым, но какое-то напряжение временами проскальзывало по его лицу. Я заметила небольшой шрам у глаза, тонко изогнутую линию его рта и даже привычку проводить ладонью по коротко стриженным темным волосам. Он симпатичный, этот Матвей, очень симпатичный. – И как ты умудряешься выглядеть совершенным лохом? – спросила я его. – Что? – не понял Матвей. – Обычно ты немного другой. Незаметный, что ли. – Это дедов оберег. – Матвей вдруг глянул пристально и серьезно и продолжил: – Когда я надеваю его, он меняет мою внешность для других. Вот, смотри. Он коротко улыбнулся – одними уголками губ – и ловко натянул на запястье тот самый браслет, что я видела на кухонном столе. Миг – и передо мной появился невзрачный неудачник. Худая шея, торчащие уши и угловатый кадык. Все смазано, все ненастоящее, непонятное и неинтересное. – Ого, – тихо проговорила я. – Говоришь, что это дедов оберег? – Вернее, прадедов. Я своего прадеда называл дедом. Это он мне сделал. Браслет, скрывающий мою внешность. – А зачем? – Что – зачем? – Зачем тебе скрывать свою внешность? – Потому что мой дед – ведьмак и у него хранится особенная вещь, которой больше ни у кого нет. 3 Фразу «Мой дед – ведьмак» Матвей произнес совершенно спокойно. Таким голосом обычно говорят «Мой отец – программист» или «Мой отец – учитель истории в школе». Ничего необычного и странного. Ведьмак и ведьмак – мало ли кто чем занимается. – Что, серьезно? – спросила я, наблюдая, как мой новый друг стягивает с руки браслет и засовывает в карман штанов. – Странно, да? – тихо проговорил Матвей. – А ты не чувствуешь тут запах подвала? Тебе не пахнет паутиной и плесенью? Его голос прозвучал так тихо и торжественно, что я вздрогнула и перестала улыбаться. Почему-то вспомнилось, как щипали меня за талию эти подонки сегодня ночью и как тянули молнию моих джинсов, пытаясь меня раздеть. – Нет, не пахнет. – Я откинулась поглубже на диване и прикинула, что бы такое схватить, чтобы двинуть Матвея по башке, если начнет приставать. – Это хорошо, это очень хорошо. Я, знаешь, что… Я схожу принесу крекеры. Хочешь крекер с сыром? С настоящим плавленым сыром, чтобы намазывать его сверху. Вкусно получится… Мой новый друг поднялся и быстро вышел, а я осталась одна в большой комнате. В пустом камине царила гулкая темнота, за окнами почему-то зашумел ветер, хотя до этого ночь была совершенно спокойной. Тяжелые занавеси слегка качнулись, и мне почудилось, что за бархатной темно-зеленой тканью кто-то стоит. Кто-то наблюдает за мной, готовясь выскочить и напасть. Я поднялась, подошла к окну и заглянула за штору. Конечно же за ней никого не было, но в тот момент, когда я повернулась, чтобы усесться на диван, в черном зеве камина сверкнула пара желтых глаз, словно там пряталось какое-то животное. Я вздрогнула, подошла к камину, заглянула внутрь. Холодно и пусто. Оставалось только обозвать себя балдой и забраться с ногами на диван. Матвей возился внизу так долго, как будто собственноручно пек эти самые крекеры, а когда поднялся с небольшой миской в руках, то оказалось, что он забыл про сыр. – Сейчас сбегаю, – заверил он. – Да оставь уже этот сыр, а то снова пропадешь на полчаса, – буркнула я. – У тебя такой дом, что можно прямо фильмы снимать о привидениях. И как ты только тут живешь. – Ты что-то чувствуешь? – насторожился Матвей. – Да ничего я не чувствую. Давай уже сюда крекеры. Ты выглядишь таким напряженным, словно это с тебя едва не стянули штаны прямо на улице. Парень осторожно повел плечом, мол, ерунду ты какую-то говоришь. Уселся в кресле, вздохнул, почесал голову. Он хотел что-то сказать, но мялся и никак не мог решиться. Но это явно не было признание в любви. Так что? – Хочешь рассказать о своем деде-ведьмаке? – догадалась я. – Ты не удивилась? – А чему удивляться? Колдовством тут многие занимаются. Что, твой дед на рождественские святки предсказывал будущее? – Мой дед много чего умел. – Колдовские обереги делать всякие, да? Небось заговоры делал за деньги. У нас тут водится такой народ, я знаю. Моя мать рассказывала, что соседке кто-то под дверь землю кидал, должно быть с кладбища, а после у нее муж погиб на работе. Он был строителем и неожиданно упал с третьего этажа, с лесов, на которых работал. – Ты в такое веришь? – Матвей поморщился, будто я рассказала ему сказочку о черной руке, выбирающейся из-под кровати. – Не знаю. Я таким не занимаюсь. Но люди говорят, что действует. – У нас в городе есть колдуньи, которые колдуют по-настоящему. Могут забраться к тебе ночью и заставить слушаться. Прикажут что-то сделать, и ты выполнишь. – Ну да, рассказывай. – Я недоверчиво усмехнулась. – И дед твой таким был? – Мой дед… Он мог быть страшным, если хотел, но я его таким не видел никогда. Его боялись. Знаешь девушку Надю, чья мать недавно умерла? Ее сбила машина на шоссе, причем так ужасно сбила, что хоронили в закрытом гробу. – Да, знаю. Надя приходит к нам в кафе. – Вот ее мать занималась черной ворожбой. Помогала избавиться от нежелательной беременности, ну, чтобы в больницу не ходить. Привороты делала, могла черное проклятие наложить. Вот ее и убили. Такие люди, как те парни, что на тебя напали. – То есть машина ее не случайно переехала? – Машина ее переехала уже мертвую. Ее убили до этого. За ворожбу. – А деда твоего, может, тоже убили? – Может. Не знаю. Вот потому я и не зову к себе никого. Потому что… Могут и меня убить. – Ничего себе… – потрясенно выдохнула я. Стало вдруг понятно и напряжение Матвея, и его желание скрыть свою внешность. – Если они вдруг сюда заявятся, мы с тобой будем сражаться вместе. У тебя есть вторая палка? Матвей усмехнулся, и его разные и такие диковинные глаза весело заблестели. – Не думал, что ты такая храбрая. Думал, что услышишь эти страсти и кинешься к выходу. – Уж лучше ведьмаки, чем моя мать, – хмуро ответила я. – Вот кто настоящая ведьма. – А что с ней не так, с твоей матерью? – Считает меня потомком разбойников. Порченой кровью. Отродьем дьявола. – Почему? – Много причин. – Знаешь… – Матвей замялся. – Я хотел тебя кое о чем попросить. Не откажешь? – Проси.