Глава шестая. Мирослава 1 Я была цела. Все обошлось. Тяжело переводя дыхание, я смотрела на Матвея и никак не могла собраться с мыслями. – Как ты тут оказался? – наконец проговорила я, чувствуя, как огнем горит нижняя разбитая губа. – Неважно. Пошли, я отведу тебя домой. Представилось лицо матери, ее вытаращенные глаза и губы, выговаривающие, что так мне и надо, что я наконец дошлялась и получила по заслугам. – Наверное, нет. Лучше пойду к подруге… – проговорила я, осторожно дотронулась до губы и поморщилась. – Будут ругать? – безошибочно угадал Матвей. – Неохота слушать родительский ор ночью. – Тогда пошли ко мне. У меня точно никто орать не будет. – А что у тебя? – Дом в три этажа. Места полно. Выделю тебе свободную комнату, и переночуешь. – И душ у тебя есть? – Ну конечно. – Матвей улыбнулся. И мы пошли к Матвею. Внутри меня клокотала злость. Не повезло мне этой ночью, очень не повезло. Напали какие-то подонки, которых я знать не знаю, избили, едва не раздели. И кто его знает, что бы еще они со мной сделали, если бы не Матвей. – Где ты научился так мастерски орудовать палкой? – спросила я. – Здорово ты им врезал. – Ты тоже одному зарядила камнем, – напомнил Матвей. – И все-таки? – Хожу в спортзал. – Мой спутник пожал плечами. – И там учат не таскать гантели или бегать на тренажере, а сражаться на мечах? – На каких мечах? – Ну, ты держал палку так, будто это меч. Смотрел «Звездные войны»? – Смотрел. Но это не то. Мой дом внизу, надо спуститься по лестнице. – И обогнуть старую церковь, – прошептала я, увидев церковный крест, торчащий над черным лесом. – Ты боишься? – Нет. Но она кажется… странной какой-то. И луна висит прямо над ней, хотя, по идее, должна быть в другой стороне. – Она там и должна быть. – Но из окна моей комнаты мне казалось, что… – Я замолчала, уставившись на статую какого-то святого, возвышающуюся у церковных ворот. Почудилось, что каменный старик обрел зрение и таращится прямо на нас. – Такое ощущение, что он на нас смотрит, – проговорила я. – Не обращай внимания. – Матвей взял меня за руку. – Мы уже почти пришли. Еще два поворота, и будет мой дом. Вон за тем отелем. Мы миновали старый-престарый отель – зданию было, наверное, миллион лет, – повернули на узкую улочку, и Матвей толкнул калитку с диковинным узором. Уличный фонарь слишком ярко освещал брусчатку, кованую скамью во дворе и клумбу с распустившимся тюльпанами. – Вот мы и дома, – улыбнулся мой спаситель. 2 Здание под красной крышей с несколькими печными трубами казалось внушительным и серьезным. Три этажа, третий – мансардный, со скошенными окошками. Темные окна, длинная веранда с правой стороны и высоченное дерево возле нее. Со стороны главного входа к деревянной, покрытой резьбой двери вело несколько ступенек, на самой первой торчал глиняный гном в красном колпаке. Но мы там входить не стали: свернули, обогнули лужайку и прошли через веранду. Матвей открыл ключом белую дверь и включил свет. Это была кухня, просторная, с плиткой на полу и большим холодильником. На стене – портрет лохматого рыжего кота, под ним – кухонный стол с клетчатой скатертью, на окнах – клетчатые занавески. – Прикольно у тебя, – выдохнула я. – И никаких взрослых. – Я сам уже взрослый, – напомнил Матвей. – Да, ты, кажется, оставался на второй год. – Два раза. Я обернулась, посмотрела в его странные разные глаза и вздохнула. – А это что? Пальцы мои потянулись к странному браслету из сушеной рябины и каких-то темных бусин, но Матвей проявил невероятное проворство. Схватив браслет со стола, он сунул его в карман и заверил, что это ерунда. Ничего такого. – Душ тут, на первом этаже в коридоре. А я сделаю кофе. Тебе с молоком и сахаром? – Мне без молока и без сахара. Маленькую чашечку. И никаких конфет, я их не ем, – ответила я, кинув взгляд на вазочку с шоколадками, стоявшую на столе. Матвей приволок здоровенную чистую футболку, которая доставала мне почти до колен, мягкий плед и сказал, чтобы я устраивалась как дома. Мы разместились в гостиной, но меня почему-то настораживала эта большая темная комната с высокими шкафами и плюшевыми диванами. Все время казалось, что кто-то прячется в тени длинных штор или за креслом и подглядывает за мной. Наблюдает пристально и недобро. На журнальном столике у камина – этакий старинный столик с единственной резной ножкой – я увидела фотографию в рамочке. Четыре мальчика стояли в ряд. Высокий, почти взрослый мальчик смотрел в кадр пристально, слегка прищурившись, и выглядел очень симпатичным. Второй – в старинной матроске – держал его за руку, и было ему, может, лет семь. Двое младших казались почти близнецами, длинные кудряшки придавали им ангельский вид. Черно-белой фотке было, наверное, не меньше ста лет. Время, когда здесь еще была Польша, бегали старые трамвайчики и фотографии делали с помощью громоздких фотокамер. – Кто это на фото? – спросила я Матвея. – Мой прадед, который умер недавно. Он тут самый старший. – А остальные мальчики кто? – Его братья. – Они жили в этом городе? – Когда-то они все жили в этом городе. Сейчас все мертвы… От этих слов я поежилась и попросила не болтать о смерти. – Так ведь это ты спрашивала. – Выходит, что все в твоем доме умерли… – буркнула я и тут же пожалела о сказанном. – Извини. – Я поморщилась от боли в разбитой губе. – Ладно, это факт. Все так и есть. Старый дом проклят, потому я и не люблю сюда никого приглашать. В этот момент меня осенило. Словно молния блеснула в мозгу, и я кинулась к джинсам, которые лежали на стуле, брошенные как попало. Проверила карманы, после – маленький рюкзачок и потрясенно уставилась на Матвея. – Я, кажется, потеряла телефон. Он остался там, представляешь? Мне надо вернуться, я должна его найти… – Ты никуда не пойдешь. – Матвей кинулся ко мне и схватил за руку.