Но сегодня огонь был разведен по способу белых, а аромат жареного мяса стелился по всей долине. Виннету втянул в себя воздух и прошептал: — Макасши-сиче78. Его обоняние было развито так великолепно, что вождь смог определить даже то, какая именно часть туши зверя жарится. Все пятеро увидели три большие палатки, расставленные по вершинам треугольника, самый острый угол которого смотрел прямо на наблюдавших. Ближайшая к ним палатка была украшена орлиными перьями, там жил вождь. Костер пылал в самом центре треугольника. Лошади краснокожих паслись неподалеку в траве; они не были привязаны. Воины сидели у огня и спокойно вырезали себе порции жаркого прямо с запекшейся туши, насаженной над огнем на крепкий сук. Они вели себя очень шумно, что также противоречило всем индейским законам. Похоже, то обстоятельство, что они недавно поймали двух пленников, и привело их в такое возбужденное состояние. Несмотря на ощущаемую ими безопасность, они выставили несколько часовых, которые неторопливо прохаживались взад-вперед. Но по их виду было ясно, что все они считают себе несправедливо обойденными и больше интересуются тушей на костре, нежели окрестностями лагеря. — Дело дрянь, — пробурчал Дэви. — Как же мы их выручим? Какие есть предложения, господа? — Прежде всего мы хотели бы услышать ваше собственное мнение, мастер Дэви, — заметил Олд Шеттерхэнд. — Мое? Zounds! У меня его нет. — Тогда соблаговолите пораскинуть мозгами! — Это тоже ничего не даст. Я представлял себе дело несколько иным. Красные бездельники совсем из ума выжили — торчат себе между палаток вокруг огня, и нет никакой возможности сунуться к ним! Могли бы и разойтись по вигвамам! — Я смотрю, вы привыкли к комфорту, сэр. Может, вы желаете, чтобы индсмены заложили экипаж и доставили сюда вашего Толстяка Джемми? — Неплохо было бы! Но мне не до шуток! Если бы только знать, в какой палатке они их прячут! — Естественно, в вигваме вождя. — Тогда у меня есть предложение. — Какое же? — Мы подползем к нему как можно ближе и нападем на них, когда они нас заметят. При этом поднимем такой шум и разыграем такой спектакль, что они тотчас сбегут, а мы вытащим пленников из палатки и тоже как можно скорее уберемся оттуда. — Это и есть ваше предложение? — Да. — Вы не хотите еще чего-нибудь добавить? — Нет. Но скажите: моя идея вам по вкусу? — Нет, — Ого! Вы полагаете, что выдумаете нечто получше? — Получше? Не берусь утверждать, но глупостей предлагать не стану. — Сэр! Не слишком ли много вы себе позволяете?! Я все же Длинный Дэви! — С некоторых пор мне это известно. Я не хотел вас обидеть. Вы видите: индсмены держат оружие при себе. Если мы нападем на них, они, пожалуй, и будут ошеломлены, но лишь на миг, только на один миг. Потом они бросятся на нас. — Но я полагаю, что это никого из нас не напугает. — Риск очень велик, а зря рискует только глупец. Даже если мы победим, прольется очень много крови, а этого можно избежать. Какой прок вам с того, если мы освободим пленников, а сами вы будете застрелены? Не лучше ли найти иной путь, который приведет нас к цели без кровопролития? — Сэр, если бы вы нашли такой путь, я, конечно же, снял бы перед вами шляпу. — Возможно, он уже найден. — Так не тяните, рассказывайте, что да как. Я сделаю все, что в моих силах! — Перетруждаться вам, может, и не придется. Я хочу знать, что скажет о моем плане вождь апачей. Охотник накоротке переговорил с Виннету, разумеется, на языке апачей, которого никто, кроме них, не знал. Потом он снова обратился к Длинному Дэви: — Итак, мы с Виннету проделаем одну вещицу. Вы спокойно останетесь здесь, после того как мы удалимся. Если мы не появимся через два часа, вы все равно ничего не станете предпринимать. Только когда вы услышите три раза подряд громкий стрекот сверчка, можете вмешаться. — Каким же образом? — Вы быстро, но по возможности тихо и незаметно подойдете к палатке, расположенной к нам ближе других. Я и Виннету подползем туда раньше. Если нам потребуется ваша помощь, я подам вам упомянутый знак. — Разве вы можете подражать сверчку? — Естественно! Охотник должен уметь подражать голосам разных зверей. Важно, чтобы это было животное или насекомое, чей голос соответствует тому времени суток, когда он обычно звучит. Сверчок стрекочет, как известно, по ночам, стало быть, шошоны не обратят на него внимания, если услышат. — Но как вам это удастся? — Очень просто — благодаря травяному стеблю. Руки складываются вместе так, чтобы большие пальцы лежали друг на друге, а травинка зажимается ими таким образом, чтобы была туго натянута. Между двух нижних фаланг больших пальцев образуется узкое пространство, в котором стебелек может вибрировать. Благодаря этому получается что-то вроде духового инструмента. А теперь коротко дуют в стебель вот так: «фрр-фрр-фрр!», плотно прижав при этом рот к большим пальцам — вот так рождаются звуки, очень напоминающие стрекот сверчка. Конечно, сначала нужно поупражняться. Тут вмешался Виннету: — Пусть мой белый брат оставит объяснения на потом. Сейчас у нас нет на это времени. Пора начинать. — Хорошо! Может, возьмем с собой наши тотемы? — Да. Шошоны должны узнать, кто посетил их. Многие вестмены и выдающиеся индейские воины пользуются своими тотемами или амулетами с изображением тотема как отличительными знаками, по которым можно узнать, к какому племени или клану принадлежат их владельцы. Иной раз краснокожий вырезает свой тотем на ухе, на щеке, на лбу или руке убитого им в бою врага. Кто потом отыщет труп и узнает тотем, тот узнает и победителя, который снял с павшего скальп. Виннету и Олд Шеттерхэнд сломали несколько коротких веток с ближайшего кустарника и заткнули их за пояс — с их помощью они могли теперь изготовить знаки, известные каждому краснокожему. Потом они направились к индейскому лагерю, легли на землю и стали пробираться к цели, что находилась шагах примерно в восьмидесяти от них. Глава шестая. У ШОШОНОВ Незаметно подкрадываться к врагу — занятие не из легких. Если нет никакой опасности и причин заботиться о том, чтобы замаскировать следы, можно ползти вперед, опираясь на локти и колени. В результате остаются довольно крупные отпечатки, особенно в траве. Но если хочешь избежать всего этого, продвигаться вперед приходится исключительно на кончиках пальцев рук и ног. При этом нужно вытянуться во всю длину тела, чтобы оно находилось как можно ближе к земле, однако не касалось ее, и всей тяжестью опереться на пальцы. Чтобы научиться выдерживать подобную нагрузку хотя бы недолго, необходимы сила и ловкость, а кроме того, упражнения в этом занятии, и за несколько лет упорных тренировок можно обрести это умение. Бич пловцов — судороги во время плавания, вестмены могут также сказать о судорогах при подобном передвижении. И в том и в другом случае судороги могут привести даже к смерти. Пока вестмен крадется к врагу, он должен быть предельно внимателен и ни в коем случае не ставить руку или ногу на землю, прежде чем хорошенько не обследует поверхность. Если, к примеру, его пальцы наткнутся на маленькую, незаметную ветку, да еще и сухую, которая обязательно треснет, то треск этот может повлечь за собой весьма плачевные последствия. Опытный охотник сразу уловит, человек или зверь тому причиной. Со временем все органы чувств вестмена развиваются до полного совершенства, и он, лежа на земле, может услышать даже шорох бегущего жука. Упадет ли с ветки на землю сухой листок сам по себе или его неосторожно стряхнет скрывающийся враг — это уж он непременно разберет. Тот, кто владеет искусством незаметно подкрадываться к врагу, пальцы стоп ставит именно в те места, где прежде побывали пальцы рук. Остающийся след почти незаметен, и его можно легко и быстро замести. От того, насколько хорошо ты умеешь замести след, часто зависит жизнь. Впрочем, вестмен сказал бы «погасить». Особенно когда подкрадываешься к какому-нибудь лагерю, но самая тяжелая и опасная часть этого предприятия — обратный путь. Возвращаться следует спиной вперед, «гася» за собой каждый оставленный отпечаток. «Гашение» производится правой рукой, поскольку обе ступни и пальцы левой держат тем временем на себе все тело. Кто хотя бы раз пробовал продержаться в таком адском положении лишь минуту, быстро поймет, какое колоссальное напряжение должен испытывать охотник, иногда часами находящийся в таком положении. Так было и на этот раз. Олд Шеттерхэнд — впереди, Виннету — за ним; и оба медленно продвигались вперед вышеописанным способом. Белый ощупывал землю дюйм за дюймом, а индеец заботился о том, чтобы продвигаться точно след в след за ним. Именно поэтому они приближались к своей цели ужасно медленно. Трава здесь вымахала почти высотой в локоть. С одной стороны, это было им на руку, но с другой — в высокой траве любой след обнаружить легче. Но вот лагерь уже совсем близко, недалеко от них медленно ходил взад-вперед часовой. Как тут подобраться к палатке незамеченными? Для обоих разведчиков это было делом привычным. — Должен ли Виннету взять часового на себя? — шепотом спросил вождь апачей. — Нет, — ответил Шеттерхэнд так же тихо. — Тут я могу положиться на свой кулак. Бесшумно, как змеи, скользили они в траве, все ближе и ближе подбираясь к стражу. А тот и понятия не имел, что совсем рядом затаился враг. Фигура краснокожего в свете костра обрисовывалась предельно четко. Он казался еще юным и не имел никакого другого оружия, кроме ножа за поясом и ружья, которое он для удобства взвалил на плечо. Его тело прикрывала бизонья шкура. Черты его лица разглядеть было невозможно: все оно было покрыто красными и черными пересекающимися полосами — такова была боевая раскраска шошонов. Он ни разу не посмотрел в сторону обоих разведчиков, следовательно, его внимание было приковано в основном к лагерю. Очень возможно, что аромат жарившегося на огне мяса привлекал его больше, чем это допустимо для часового. Но даже брось он свой взгляд в то место, где затаились белый и индеец, вряд ли он смог бы их заметить: темные фигуры последних в тени, которую отбрасывала большая палатка, совершенно не выделялись на темном море травы. И тем не менее они находились от часового уже в восьми шагах! Он, вышагивая взад-вперед по одной линии, протоптал в траве почти прямую дорожку. Это было благоприятное обстоятельство: на вытоптанной дорожке не осталось бы предательских следов. Сейчас он в очередной раз развернулся в крайней точке своей линии патрулирования и снова медленно двинулся назад, идя справа налево, если смотреть с того места, где находились два затаившихся разведчика. Они, естественно, оставили свои ружья, чтобы они не мешали им при передвижении. Итак, часовой прошел мимо них и теперь, как и они, находился в тени. — Быстро! — прошептал Виннету. Олд Шеттерхэнд резко выпрямился, сделал два гигантских прыжка по направлению к индейцу, как вдруг тот, услышав шум, обернулся. Кулак Шеттерхэнда, как смерч, обрушился на его голову. Сильный удар в висок отбросил бесчувственного краснокожего в траву. В два прыжка Виннету оказался рядом. — Он мертв? — спросил апач. — Нет, только без сознания, — тихо ответил белый.