— Потому что она не позволит им действовать быстро. Они убеждены, что вы до сих пор находитесь на своей стоянке в ожидании ваших спутников. И, стало быть, уверены, что ни с кем по пути не столкнутся, и не станут сдерживать своих коней. — Хм, все логично, с вами трудно не согласиться. Я повидал достаточно всего в жизни и многих умных парней не раз оставлял в дураках. Но вот сейчас тут, перед вами, должен признать, немного спасовал. Виннету сказал, что мы должны исполнять вашу волю — стало быть, он провозгласил вас нашим предводителем, а это мне, признаюсь, втайне не давало покоя, но теперь я вижу, что он был прав. Вы сильно превосходите нас, потому я и в будущем охотно стану под ваше знамя. — Такого я и в мыслях не держал. В прерии у всех равные права. Я не претендую на какие-либо привилегии по этой части. Я так полагаю: пусть главное решает тот, у кого больше опыта или способностей, но никто в подобных делах не должен ничего предпринимать без согласия на то других. Золотое правило, проверено не раз и не два. — Well, там видно будет. Но что мы предпримем, если встретимся с разведчиками шошонов, сэр? — А как вы считаете? — Оставим их на свободе. — Вы серьезно? — Да. Они не смогут нам помешать. Мы сделаем свое дело прежде, чем они вернутся. — Как раз этого никто не может утверждать. Если мы позволим им пройти, они отыщут место лагеря и потушенный костер. — Чем же это грозит? — Очень многим. Они смекнут, что мы уехали с целью выручить пленных. — Вы и вправду думаете, что они сделают такой вывод? А не решат ли они, что мы просто продолжили нашу прерванную скачку? — Только не это. Люди, к которым не вернулись их товарищи, не поедут без них дальше, это же ясно, как божий день! — Значит, вы хотите этих разведчиков обезвредить? — Вот именно. — То есть убить? — Нет. Человеческая кровь, знаете ли, — весьма ценная жидкость. Виннету и Олд Шеттерхэнд всегда помнят об этом и никогда не пролили зря ни капли чужой крови. Я — друг индейцев и знаю, кто прав — они или те, кто снова и снова вынуждает их защищаться и хвататься за нож. Красный человек ведет отчаянную борьбу, и он, по-видимому, проиграет в ней. Я готов пощадить индейца, даже если он считает меня врагом, ибо знаю, что его вынудили быть моим противником. Потому мне и сегодня не взбредет в голову совершить убийство. — Как же вы хотите вывести шошонов из игры, не убивая их? Если мы столкнемся с ними лоб в лоб, схватка неизбежна! Они станут защищаться ружьями, томагавками, ножами… — Па! Не имею ни малейшего желания встречаться с врагами, но ради вашего вопроса и ответа на него хотел бы, чтобы они все же выслали разведчиков — у вас появилась бы возможность увидеть, как захватывают таких людей, как они. — А если их окажется слишком много? — Этого не стоит опасаться. Чем их больше, тем сильнее они будут мешать друг другу. К тому же более, чем двух, никто не вышлет на разведку, а… Стойте, кажется, Виннету едет! В следующий миг, не издав ни малейшего шума, как призрак, перед ними возник вождь апачей. — Разведчики! — Он был предельно лаконичен. — Сколько их? — осведомился Шеттерхэнд. — Двое. — Отлично! Виннету, Дэви и я остаемся здесь, другие быстро поскачут в пески, возьмут с собой лошадей и будут ждать от нас сигнала. Охотник спрыгнул на землю, Дэви тоже. Виннету уже передал поводья своего жеребца Вокаде. В течение трех секунд остальные исчезли из виду. — Что будем делать? — обратился Дэви к Олд Шеттерхэнду. — Вам ничего не надо делать, кроме того, что быть внимательным, — ответил Шеттерхэнд. — Прислонитесь здесь к дереву, чтобы вас никто не заметил. Слышите? Это они. Белый охотник и апач тотчас передали ружья и животных своему спутнику. — Ши дарте, ние овье!75 — произнес вождь апачей, указав рукой вправо и влево, а потом исчез. Длинный Дэви прислонился к дереву, как только Шеттерхэнд распластался на земле и пополз вперед. Разведчики приближались достаточно быстро. Они переговаривались. Их диалект не позволял сомневаться в том, что они действительно были шошонами. Вот они уже совсем рядом, вот проехали мимо места, где притаились белый и индеец. Длинный Дэви увидел, как Олд Шеттерхэнд поднялся с земли и бесшумно разбежался. — Сарич!76 — успел выкрикнуть один из разведчиков, но больше ни одного звука не было слышно. Дэви выскочил из засады. Он заметил двух человек на одной лошади или, скорее, четырех человек на двух лошадях — двоих нападавших и две жертвы. Животные понесли, рванувшись вперед, потом назад и в стороны, но напрасно. И всадники и лошади оказались в полной власти двух внезапно набросившихся на них людей. Шошоны с самого первого момента не имели возможности защищаться. После короткой борьбы все стихло, и лошади покорно стали. Шеттерхэнд спрыгнул вниз, держа бесчувственного разведчика под руки. — Сарки?77 — спросил он, повернув голову направо. — Сарки! — ответил Виннету откуда-то из темноты. — Эй, люди, идите сюда! Тотчас появились находившиеся поблизости Вокаде, Мартин и Боб. — Они у нас в руках. Привяжем их лассо к их же лошадям и возьмем с собой. Итак, у нас есть двое заложников, которые будут нам полезны. Шошоны, которым крепко сдавили горло, вскоре снова пришли в себя. Естественно, их разоружили, после чего ошарашенных пленников привязали к лошадям — ноги под брюхом животных, а заломленные назад руки также стянули крепким лассо. Олд Шеттерхэнд предупредил шошонов, что при малейшей попытке к сопротивлению они будут убиты. И маленький отряд тронулся в путь. Хотя разведчики были обезврежены, Виннету продолжал скакать впереди. Предосторожность апача была небезосновательной. Через некоторое время они достигли бывшего русла реки, которое уходило от них влево, в горы. Всадники свернули и двинулись по нему. Ехали молча, кто-нибудь из разведчиков наверняка неплохо знал английский. Через полчаса они снова встретились с едущим впереди Виннету, который придержал вдруг своего коня. — Пусть мои братья спешатся, — произнес он. — Лагерь шошонов там, за холмом, и нам придется подниматься по склону через лес. Проделать это было вовсе не легко, особенно из-за пленных. Под деревьями царил непроницаемый мрак. Люди шли на ощупь, выставив вперед одну руку, а другой вели лошадей в поводу. Виннету и Олд Шеттерхэнд выполняли самую тяжелую работу — они были первопроходцами, ведущими еще и лошадей пленников. Лишний раз можно было убедиться, как умны их жеребцы: животные, словно верные псы, трусили сами по себе позади хозяев, и, несмотря на тяжелейший путь, не издавали никаких звуков, хотя другие лошади довольно громко сопели и фыркали. Наконец тяжелый участок был преодолен. Апач остановился. — Мои братья у цели, — сказал он. — Пусть они привяжут своих коней, а потом помогут привязать пленных к деревьям. Оба шошона, как только их приставили к стволам, тотчас получили по кляпу, хотя и позволяющему дышать, но не дающему говорить, а уж тем более кричать. Затем апач подал знак своим спутникам, чтобы те следовали за ним. Он отвел их всего на несколько шагов вперед. Вершина, на которую они только что поднялись с восточной стороны, здесь снова круто обрывалась. Там, внизу, покоилась котловина, о которой говорил Виннету и где пылал один-единственный большой костер. Сориентироваться на местности было невозможно. Люди видели лишь свет костра, и больше ничего, все остальное поглотила непроглядная тьма. — Так, значит, мой Толстяк сейчас там, внизу? — Дэви первым нарушил молчание. — Чем он занимается? — Что может делать пленник у индейцев? Ничего, — ответил ему юный Бауман. — Ого! Вы плохо знаете Джемми, мой мальчик! Несомненно, он уже придумал, каким способом уже сегодня выйти прогуляться, не спрашивая разрешения у этих краснокожих бездельников! — На этот раз ему без нас не справиться, — без тени высокомерия констатировал Шеттерхэнд. — Впрочем, он знает — я приду к нему на выручку, и догадывается, что и вас приведу с собой. — Ну, сэр, тогда не будем терять времени, и быстро вниз! — Только тихо и осторожно. Спустимся один за другим. Одного оставим у коней и пленников — того, на кого вполне можно положиться. Это Вокаде! — Уфф! — вырвалось из груди юного индейца, воодушевленного огромным доверием, оказанным ему Олд Шеттерхэндом. Поскольку знаменитый охотник видел его сегодня впервые, оставлять такого молодого парня одного вместе с пленниками и лошадьми, несущими всю поклажу седоков, было, пожалуй, рискованно, но искренность, с которой Вокаде заверил, что его жизнь принадлежит Олд Шеттерхэнду, укрепила доверие белого. Впрочем, исподволь наблюдая за юношей, Шеттерхэнд успел сделать вывод, что у того достаточно хладнокровия, чтобы справиться с данной задачей. — Мой юный красный брат сядет рядом с пленниками с ножом в руке, — напутствовал он Вокаде, — а если кто-либо из них попытается бежать или начнет шуметь, пусть мой брат воткнет нож ему в сердце! — Вокаде сделает это! — Он останется тут, пока мы не вернемся, и ни в коем случае не покинет это место! — Вокаде будет сидеть здесь и голодать, даже если мои братья не вернутся! Индеец произнес это таким тоном, что не оставалось сомнений — свое обещание он сдержит любым способом. Он вытащил нож — «боуи» и сел между пленниками. Олд Шеттерхэнд еще раз напомнил последним, что их ждет, если они не будут вести себя спокойно, после чего пять человек начали тяжелый спуск. Склон, как уже упоминалось, был достаточно крут. Деревья едва не терлись друг о друга своими ветвями, а между ними разрослось столько зарослей и разлапистых кустов, что отважные люди, соблюдавшие повышенную осторожность, продвигались вперед очень медленно. Они не имели права издавать ни единого звука. Хруст одной-единственной ветки мог выдать их. Виннету пробирался впереди — его глаза ночью видели не хуже, чем глаза кошки. За ним крался Мартин Бауман, следом — Длинный Дэви, после него — негр, а последним был Олд Шеттерхэнд. Прошло более трех четвертей часа, прежде чем было преодолено расстояние, на которое при дневном свете ушло бы не больше пяти минут. Внизу, в котловине, люди оказались на лесной опушке: на дне ее деревья не росли. То тут, то там поднимались лишь отдельные кустики. Костер горел ярко, что совсем не в правилах индейцев. Это было знаком того, что шошоны чувствовали себя в полной безопасности. В то время как белые складывают дрова друг на друга так, чтобы огонь сразу пожирал их, порождая высокое, издалека заметное и сильно дымящее пламя, индейцы кладут поленья по кругу таким образом, чтобы каждое являлось его радиусом. Только в центре горит маленькое пламя, поддерживаемое потихоньку подталкиваемыми в середину поленьями. Такой огонь часто используется краснокожими, его низкое пламя легко скрыть, и от него очень мало дыма, который едва ли можно заметить даже на небольшом удалении. К тому же индейцы — мастера отыскивать именно тот хворост, что при горении почти не распространяет никаких запахов. Вообще запах дыма на Западе крайне опасен. Острый нюх краснокожего распознает его даже на большом расстоянии.